Любовь на карантине (ЛП) - Карлан Одри. Страница 33

Приятно знать.

Идите нахуй. Люди.

Просто потому, что у вас есть мнение, это не значит вы должны делиться им. И если вы хотите высказать свои мысли о книге, то для этого были изобретены обзоры. Но нет. Кто— то должен кинуть свое мнение вам на порог, бросить вам прямо в лицо. Я не шоколад. Я никогда не собиралась делать всех счастливыми. Читатели могут любить одну книгу и ненавидеть другую. Искусство субъективно. Есть так много аспектов написания книги и того, когда другой человек читает ее не под моим контролем. То, что моя муза готова предоставить меня. В каком настроении был читатель в тот день, когда случайно наткнулся на мой рассказ? Список бесконечен. Однако посылать мне ненавистные послания — это просто дурной тон. Я буду защищать сообщество романтиков до самой смерти. Очень много читателей были более чем добры и поддерживали меня. Но интернет сделал возможность слишком легко стать мудаком.

Я чищу почту, беру бокал и бутылку вина. Это просто похоже на одну из тех ночей. Может быть, у меня вот— вот начнутся месячные. Это было бы объяснимо.

Далее, подтверждение того, что каждая автографсессия на лето была отменена. Это как удар в живот. И я это понимаю. Конечно понимаю. Это должно было случиться. Но я зарабатываю приличную часть своего дохода за счет продажи подписанных книг. Люди по— прежнему будут покупать электронные книги, но люди сейчас очень рассеяны. И кто будет их винить? Жизнь, которую мы знали, просто вышла в окно.

Во всяком случае, пришло время начать пересматривать мои расходы, чтобы увидеть, где бизнес может взять слабину и удержать меня на плаву. Мне нужна еда, место для жизни, электричество, вода и так далее. Мои книги нужно редактировать, редактировать и форматировать. Нужно делать обложки и продвигать новые релизы. Все остальное, в большей части, будет приостановлено. Только самое необходимое. Никаких новых побрякушек. И новый диван, на который я копила…эти деньги могут пойти на счета.

Кроме того, мне нужно больше писать. Мне нужно привести свою задницу в порядок и повысить производительность труда. Только оставаться вдохновленной во время стресса и паники пандемии чертовски трудно. Даже мой новый друг/парень не может так сильно меня вдохновить. Держать голову высоко, пока тебя принуждают — это дерьмо. Из позитивного, я верю в романтику, надежду и любовь. Я верю в то, что мы справимся с этим. Но, конечно, впереди нас ждут темные дни. Издательское дело, похоже, находится в постоянном движении в течение последнего десятилетия или около того, и в ближайшее время все не успокоится.

Я делаю глоток вина и делаю глубокий вдох. По крайней мере, я не собираюсь проходить через это в одиночку. Так много людей, должно быть, находятся все эти недели в изоляции вообще без какого— либо комфорта. Увольнения, безработица и серьезные тяжелые времена. Мне повезло. Эван рядом. Папа чувствует себя лучше и с мамой все в порядке. Все могло быть и хуже. Как однажды сказал мне кто— то гораздо мудрее меня, я знаю, что все происходит не просто так. Но какого хрена?

Я стараюсь не зацикливаться на новостях, провожу бесконечные часы за обновлением новостей и последних данными, но в Лос— Анджелесе и Нью— Йорке все чертовски страшно. Черт, данные о новых заболеваниях страшные по всей стране. Отсутствие ИВЛ апаратов и средств индивидуальной защиты разрывает мое сердце надвое. Фотографии из больниц Италии, докторов, изо всех сил пытающихся помочь больным. Могильные ямы в Иране, такие большие, что их видно из космоса. Все это так ужасно и душераздирающе. Трудно понять все это.

Еще не так давно все было нормально и скучно. Как, черт возьми, мы сюда попали? А еще есть люди, которые игнорируют предупреждения и все еще устраивают посиделки. Мне бы очень хотелось разозлиться— закричать на них. С расстояния шести футов, конечно. Как, черт возьми, люди могут быть такими беспечными?

Да, такие времена — это испытание. Может быть, именно таково было чувствовать себя живым во время Второй мировой войны. Или отправить своего сына во Вьетнам, не зная, увидишь ли ты его когда— нибудь снова. Жить с этим грузом на душе, постоянно угрожающим утащить вас вниз. Человечество кажется и сильнее, и хрупче, чем я когда— либо себе представляла. И я имею в виду, что я думаю, что я здорова. Эван мог бы что— то сказать о моей диете, но могло быть и хуже. Этот вирус, однако, похоже, забирает людей из всех возрастных групп. Никто не находится в полной безопасности. Мы все можем делать только то, что в наших силах.

Однако среди всего этого есть проблески надежды. Там все еще светят огни, указывая нам путь. Люди помогают своим пожилым соседям. Музыканты устраивают импровизированные представления на балконах. Целые города аплодируют медицинским работникам. Есть признаки того, что даже любовь найдет выход. Мальчик посылает сообщения девушке в соседнем здании с помощью дрона. Муж, стоящий у дома престарелых своей жены, держит табличку и воздушные шары, чтобы отпраздновать их шестидесятилетие.

Любовь и жизнь будут упорствовать. Должно быть так.

А пока у меня есть вино.

Чувствуя себя угрюмой и скучающей по родителям, я тянусь и достаю свой сотовый телефон, звоню им. Ее голос — мгновенный бальзам для моей избитой души.

— Мам, привет.

— Сэди? Ты в порядке? Без четверти десять.

— Но ты все еще не спала, верно? — Я спрашиваю, потому что она не звучит сонной. Слегка уставшей наверное, но не сонная. — Я не знала, что там уже больше девяти. Извини.

— Мы с твоим отцом просто читали в постели. Как ты, милая?

Держа бокал вина в руке, я сажусь на свое место, ноги в носках кладу на стол. Потому что комфорт и освежающие напитки важны.

— Отлично. Хорошо. Да. Я просто смотрела видео о том, как правильно мыть продукты, и хотел убедиться, что вы знаете, что вам нужно это делать.

Пауза.

— И это не могло подождать до утра?

— Это важно.

Мама вздыхает. — Я не знала об этом, Сэди. Но будь уверена, завтра я проверю эту информацию и посмотрю, что они советуют.

— Я отправлю ее тебе по электронной почте, — предлагаю я. Все, что угодно, лишь бы отвлечь меня от мира и книги, которую я должна написать.

— Хорошо, дорогая.

— Очень важно, чтобы мы начали это делать сейчас, хорошо? Как папа?

— Гораздо лучше. Книга кроссвордов, которую ты отправила, вызывает у него головную боль, но грипп, кажется, почти прошел. Хотя он все еще отдыхает и расслабляется.

— Хорошо. Это хорошо. Я улыбаюсь, хотя она меня не видит. — Я должна тебе кое— что сказать. Что— то важное.

— Кроме необходимости отбеливать продукты?

— Ты их не отбеливаешь, мама. Ты протираешь все дезинфицирующей салфеткой. Как Клорокс или что там у тебя есть. Даже картон, потому что вирус может жить на всех видах поверхностей дольше, чем ты думаешь.

— Понятно, — говорит она. — Так что же такого важного, что ты звонишь нам так поздно?

— Еще не так поздно, — ворчу я. Затем я улыбаюсь, потому что это счастливая новость, и я полна решимости вытащить свое настроение из сточной канавы. — Короче, я кое — кого встретила.

— Ты кого— то встретил? Как же вы познакомились со всем происходящим вокруг?

— Он живет по соседству. Он профессиональный спортсмен и замечательный человек, и я думаю, ты полюбишь его.

Я счастливо вздыхаю при одной мысли об Эване. Его улыбке. Его теле. Его смехе. Его все. Боже, я так волнуюсь за него.

— Мы разговорились на наших балконах и действительно нашли общий язык.

— Что Шон скажет по этому поводу? — спрашивает мамочка.

— Кого это, нахрен, волнует?

Она щелкает языком.

— Сэди. Следи за языком. Ты пила, дорогая? Ты странно говоришь.

— Нет. Конечно, нет. — Я делаю еще один глоток вина. — Ну, может, стаканчик, другой. Дело в том, что тебе нужно забыть о Шоне. Бог знает, я пыталась, черная дыра человечества, вот кто он. Ты знаешь, он позвонил мне на днях, чтобы рассказать мне о своей работе. Не со мной поговорить. А мне рассказать. Есть разница. Он самый эгоистичный придурок, которого я когда— либо встречала.