Тафгай 2 (СИ) - Порошин Влад. Страница 3

Таня мигом встала с моих коленей и взяла в руки нотную тетрадь и ручку, как будто что-то умное записывает. Дверь самая крайняя и самая высокая Настя, перекрестившись, отворила. К облегчению всех на пороге возник с банкой мутной жидкости щуплый, но высокий паренёк в брюках и майке.

— Девочки, а можно мы с вами тоже песню послушаем? — Спросил он, косясь куда-то в сторону, в коридор. — Мы тут этот принесли — «большой привет».

Большим приветом парень назвал банку, на которую сверху была натянута сильно раздутая резиновая перчатка.

— Сколько вас? — Грозно спросила его Настя с флейтой.

— Трое, — робко ответил паренёк.

Девчонки сначала посмотрели на меня, я в свою очередь на сестричек, а лишь затем, махнув рукой, дал добро на то, чтобы «ввели гражданина посла»…

Что такое осень? Это ветер

Вновь играет рваными цепями, — подпевали ребята приятными баритонами:

Осень, доползём ли, долетим ли до ответа,

Что же будет с Родиной и с нами.

Осень, доползем ли, доживём ли до рассвета?

Осень, что же будет завтра с нами…

«Что же будет завтра со мной? — подумал я, щупая упругую попку Тани, которая опять сидела у меня на коленях. — Из «Торпедо» скорее всего, уйду. С Прилепским точно не сыграюсь. Поеду в «Крылья» к Борису Кулагину. У него сейчас кроме тройки Бодунов, Анисин и Лебедев, есть ещё очень перспективный Сергей Капустин. Значит уже в этом сезоне можно как следует пошевелить всех лидеров советского хоккея!»

— Хватит! — Брянькнула по всем струнам гитары близняшка Аня. — Песни попели, брагу выпили, расходимся. Нам ещё нужно к завтрашним занятиям, точнее уже к сегодняшним, подготовиться.

Возражать девушке, видя мою мощную фигуру, никто не посмел и народ, посмеиваясь, начал покидать насиженные места, унося с собой и музыкальные инструменты, и грязные кружки. И остаток ночи мы уже провели втроём.

— Мы к тебе приедем, — шептала Аня, покрывая мою грудь поцелуями.

— Да, мы всё уже решили, — сказала Таня, впившись в мои губы. — Женишься на ком-нибудь из нас, и будем жить вместе.

— Так, что вы ещё придумали? — Спросил я, переворачивая Аню на бок, чтобы значит, доступ кислорода был лучше.

— В деревню надо переезжать, а то запалимся, — ойкнула Аня.

— Правильно, у нас в деревне Васька тракторист тоже живёт с двумя и ничего, — Таня временно отошла в сторону, чтобы попить водички и нам с сестрёнкой не мешать. — Раньше народ косился, шептался, а потом махнули рукой. Он ведь план-то выполняет, на доске почёта висит, а что ещё председателю колхоза надо?

— Да, у нас в стране, ах, да, ах, хорошо, главное план выполнять, — поддержала сестру Аня. — А то так никогда коммунизм и не построим, ах, ой.

— А потом ты с одной разведёшься, а на другой женишься, — добавила ещё одну ценную идею Таня. — Чтобы у нас у каждой были свои фотографии со свадьбы.

— Значит, так и поступим, — сказал я, переворачивая свою партнёршу по строительству коммунизма к себе тыльной стороной. — В этом году я временно занимаюсь хоккеем, в следующем тоже хоккей у меня на уме, а через два года, если вы меня дождетесь, переквалифицируюсь в трактористы, и едем в колхоз. Но пока девчонки я жениться даже под дулом пистолета не согласен.

— Мы, Ванечка, ой, ах, терпеливые, дождёмся, — тяжело дыша, ответила за себя и сестру Аня.

— Ну, смотрите, я вас за язык не тянул, — я легонько шлёпнул Аньку по упругой попке.

Глава 2

В пятницу 24 сентября на череповецком стадионе «Металлург» я бросил сумку на деревянную из трёх параллельных брусков лавку. Кстати, все бетонные трибуны были покрыты исключительно ими. Ведь мода на цивилизованные пластиковые сиденья сюда ещё не добралась. Между прочим, лавки очень удобны для истинных ценителей футбольного спектакля, пришёл раньше всех, купил билет за 50 копеек, и занял самые лучшие места. И никаких тебе ВИП-лож, где за столик приносят элитные напитки и закуску. Потому что сейчас в 71 году в СССР — почти все равны!

На стадионе же кипела спортивно-физкультурная жизнь. На гаревой дорожке и в виражах за футбольными воротами занимались две группы легкоатлетов. Одни тренировали бег на короткие дистанции, другие прыжок в длину. А на кочковатом футбольном поле подрастающие мастера кожаного мяча, разбившись на пары, отрабатывали длинные передачи с одного края на другой.

Погода была замечательная, наверное, градусов десять по Цельсию, а настроение наоборот — поганое. Главный тренер Прилепский за нарушение режима ночного сна, до тренировки с командой на лёд не допустил. Встал в дверях раздевалки, развёл руки в стороны, как Вицин, Никулин и Моргунов из «Кавказской пленницы» преграждая путь, и завыл:

— Где всю ночь шлялся? Я проверял!

— Не шлялся, а в качестве народного дружинника патрулировал улицы ночного города, — пробурчал я, пытаясь пролезть в раздевалку. — Мне, между прочим, почётную грамоту на завод обещали прислать за задержание особо опасного нарушителя общественного порядка.

— Какое дежурство? Что ты мелишь? — У Александра Тихоновича вдруг от нахлынувших негативных эмоций разыгрался нервный тик на лице.

— А что я должен был отказать товарищам из милиции? Сказать, что мне на строящийся развитой социализм с высокой колокольни плевать? — Я тяжело вздохнул. — Я даже глазом моргнуть не успел, как мне прикрутили к руке красную повязку. Вот и пришлось патрулировать всю ночь. Туда по улице и обратно.

— Вот иди и патрулируй дальше, — оттолкнул меня в грудь Прилепский. — От тренировок я тебя отстраняю, и от последней игры с «Химиком» тоже. Куда ты там намылился? В Москву, в «Локомотив»? Скатертью дорога!

— В «Крылья советов», — поправил я тренера, гордо разворачиваясь на сто восемьдесят градусов.

«Я конечно не подарок, но и у главного тренера Прилепского тоже сегодня не день рождения, грустный праздник», — думал я, семеня по крайней бровке футбольного поля.

И первый круг для разминки я прошёл в прогулочном темпе, а затем каждый двадцать метров пошёл с резкими ускорениями. Вообще для хоккея, в который играют короткими сменами, очень важна взрывная работа всех мышц тела. Выносливость тоже нужна, но толку от неё, когда ты шайбы за игру ни разу не коснешься, и будешь везде опаздывать и проваливаться.

На третьем кругу по стадиону, я так лихо рванул, что случайно обогнал бегущих по гаревой дорожке легкоатлетов.

— Ты за какое общество бежишь? — Пристроился рядом со мной тренер местных спринтеров.

— Я бегу исключительно за общество «Защитников животных», — я остановился и принялся делать дальнейшие упражнения для разминки разных групп мышц. — Борюсь тем самым, за сохранение популяции манулов и камышовых котов.

— А зря, — наставник легкоатлетов тоже остановился. — Я бы из тебя сделал бегуна на короткие дистанции. Мы бы с тобой на первенство города, ух бы как пошумели.

— Послушайте, уважаемый, если вам судьба котов и манулов безразлична, то не мешайте тренировочному процессу, — не выдержал я. — У вас тут в Череповце хоккейный турнир проходит памяти космонавта Беляева. Хоккеист я, ёшкин кот.

— Хоккеист? Тренируешься один и без наставника? — Товарищ в синем спортивном костюме удивился так, как будто я что-то подозрительное съел.

— Когда есть цель, то уже не важно, контролирует тебя тренер или нет. Привет лёгкой атлетике, — я махнул рукой и посеменил к зрительской трибуне, где бетонные ступеньки, ведущие вверх, можно было использовать для прыжков с места.

Где-то десять минут я корпел над этим занятием, прыжками через ступеньку вверх. И вдруг заметил неприятную и подозрительную для меня активность нескольких непонятных товарищей около моей сумки. Там конечно кроме сменной свежей футболки и свитера нет ничего, но это видать пришли по мою душу. Я немедленно прекратил упражнения и двинулся навстречу «приключениям».

Ещё издалека я рассмотрел этих парней. Широкие штаны, короткие из темно-серой материи куртки. Причёски под «ёжик», носы сбитые, на пальцах наколки. Про телосложение из-за одежды я судить не взялся.