Тафгай 2 (СИ) - Порошин Влад. Страница 47

Всеволод Михалыч дождался, когда последний игрок покинет душевую и пристально посмотрел на наши раскрасневшиеся лица, после беготни по ледяному полю.

— Завтра с Ленинградом по требованию Госкомспорта хоккеист Тафгаев играть не будет, — тяжело вздохнув, сказал он.

Потом Бобров выждал паузу, пока остальные хоккеисты выплеснут эмоции, потребовав справедливости от чиновников, которым, честно говоря, на простых хоккеистов всегда было с большой колокольни начхать. Меня хоть в команде не все с восторгом принимали, но за пользу, что я приносил коллективу — ценили все.

— Вот, — Сева Бобров показал в руке конверт. — Здесь сообщается, что за драку учинённую Иваном Тафгаевым и Валерием Васильевым в матче 16 октября оба дисквалифицируются на одну игру. А в целях осуждения хулиганства на льду нам рекомендуется провести командное комсомольское собрание. Лёша Мишин, — главный тренер посмотрел на капитана и комсорга команды. — Ты должен будешь протокол собрания отпечатать и отослать в Госкомспорт. Предлагаю всё это сделать по-быстрому, не откладывая в долгий ящик. Нужно ещё над составом подумать для завтрашней игры.

— Так это, — встал с деревянной лавки наполовину переодетый Мишин, — сначала должен кто-то высказаться, осудить Ивана, что неправильно он ударил динамовского защитника. Кто это готов сделать?

Хоккеисты дружно притихли. Во-первых, такое высказывание попахивало паранойей, во-вторых, сегодня меня осудят за то, что я защищал своих партнёров, а завтра на льду никто за тебя уже не заступится.

— Мы сейчас все в одной лодке, — высказался молчун Вова Астафьев, которому я недавно помог разобраться с бандитами. — Если мы сейчас Ивана осудим, то далеко не уплывём. Они там, чиновники эти сидят бумажки со стола на стол перекладывают. Что они могут знать о хоккее? Чё они лезут со своими рекомендациями.

— Что ж ты Вова предлагаешь, не реагировать? — Спросил Мишин.

— Ничего не предлагаю, — отвернулся от собрания Астафьев.

— А давайте им дулю нарисуем и отправим вместо протокола, — засмеялся Коля Свистухин.

— Ладно, пусть Иван сам скажет, что осознал, что амбала Валеру Васильева бить не будет, — улыбнулся Толя Фролов. — Тафгай давай уже скажи что-нибудь. Плохо конечно, что тебя отстранили, но с Ленинградом мы итак должны справиться.

Я встал с лавки, голова непривычно медленно соображала, так как иначе как сюром ситуацию назвать было нельзя, тяжело вздохнул и ответил:

— Я понимаю так, в Госкомспорте заинтересовались моей дракой на льду после статьи Анатолия Тарасова в «Советском спорте». И сейчас мы эту статью должны осудить и потребовать публичного извинения от Тарасова за нарушение профессиональной этики.

— Ты, Иван, вообще соображаешь, что говоришь? — Удивился Лёша Мишин.

— Отлично соображаю, мы такими статейками роем яму нашему Советскому хоккею, — я махнул рукой так, как будто в ней был булатный клинок. — Не сегодня, завтра нас ждут встречи с канадскими профессионалами. Что мы будем делать, когда заокеанские бандиты начнут калечить наших лидеров? К примеру, какой-нибудь условный Рик Лей изобьёт Валерия Харламова, а остальная команда даже толком и не заступится, подотрётся статейкой этой тарасовской в одном месте. Советский хоккей должен быть с кулаками, чтобы пресекать гряз и грубость.

— Всеволод Михалыч, так что ответить в Госкомспорт? — Растерялся капитан команды Мишин. — Фигу что ли рисовать?

— Иосиф Львович, — Сева обратился к сидящему тихо в углу Шапиро, начальнику нашей боевой команды. — Ты давай сам что-нибудь ответь спортивным чиновникам, а нам этой ерундой заниматься некогда. Поведение обсудили, Тафгаев осознал, постановили сделать ему строгое предупреждение. И всё, все свободны.

Спустя минут пятнадцать, когда я переоделся и собрал хоккейную амуницию в баул, в раздевалку вновь заглянул наш прославленный главный тренер.

— Зайдите в тренерскую оба, — кивнул он мне и Боре Александрову.

Мы с «Малышом» переглянулись, почти синхронно пожали плечами и двинули на ещё один разговор, но Бобров нас надолго не задержал. Попросил впредь не размахивать кулаками направо и налево, как меня, так и юниора Александрова. После чего Михалыч склонился над своими шашечками, размышляя, кем заменить меня в игре против СКА.

На обед в «Зелёный город» вместе со всей командой я и мой юный друг не поехали, решив восполнить потраченный калории здесь же в городе. На Верхне-Волжской набережной, которую ещё при Николае Первом стали застраивать основательными каменными зданиями, в советский период добавили очень симпатичное из стекла и бетона кафе «Чайку». Вот туда мы и решили заехать. Судя по контингенту, сейчас в дневное время здесь тусовались исключительно студенты, а вечером же эту точку общепита могла посещать и другая, более серьёзная публика.

— Замечательные цены, — улыбнулся я, рассматривая меню. — Курица жареная с маринованными фруктами — 1 рубль 58 копеек. Бульон с яйцом — 38 копеек. Блинчики с творогом соус шоколадный — 43 копейки. Коммунизм! Что Боря заказывать будешь?

— Тоже что и вы, только ещё мороженное за 51 копейку, — добавил Александров.

Уселись мы за свободный столик поближе к окну, чтобы можно было смотреть вдаль на неторопливо бегущую Волгу и какое-то время поедали заказанные блюда молча, украдкой поглядывая на симпатичных весёлых горьковских студенток.

— Что ж теперь будет? — Спросил Боря, оторвавшись от мороженого. — Неужели за каждую драку будут дисквалифицировать на целую игру?

— Даже не сомневайся, — я от злости чуть не хлопнул кулаком по хлипкому столу, но вовремя сориентировавшись, затормозил. — Запомни «Малыш» если играешь жёстко, никогда не делай несколько вещей: удар в голову локтем на скорости, атаку в колено и толчок на борт игрока, который тебя не видит. Человек может шейные позвонки повредить или сотрясение получить серьёзнейшее.

Мне очень хотелось рассказать Александрову, как он, спустя шесть или семь лет в игре против «Спартака» отправит в больницу Валентина Гуреева, который после этого закончит с хоккеем. А самого Бориса исключат из сборной и отправят из ЦСКА играть в какую-то глухомань. Но какой сейчас был в этом толк?

— А драться это нормально? — Хитро улыбнулся юный балбес.

— Если я проучу игрока, который играет грязно, то это даже хорошо, хоккей станет чище. — Я отставил пустые тарелки и посмотрел на наручные часы. — Поехали, у девчонок сейчас тренировка начнётся в «Торпедо».

Вчера, то есть этой ночью, кроме того что мы с фигуристкой Женей не давали характерными для страстных любовных отношений звуками соседям спать, мы ещё и просто общались. И вдруг, я не знаю, что на меня нашло, спросил:

— Слушай, а мужики ваши сейчас квады на соревнованиях прыгают?

— Не поняла? — Женька даже привстала от удивления. — Четверные прыжки? Это же невозможно!

— Тише, за стенкой соседи пытаются уснуть, — я зажал девушке рот. — Я тебе точно говорю, придёт время, и мужчины будут прыгать по нескольку квадов за один прокат. Да и девчонки такие появятся. Кстати, ты сама всеми тройными владеешь? Ну, там лутц, флип, тулуп, риттбергер, сальхов.

— Шутишь? — Обиделась Женя. — Кстати, откуда у тебя такие познания?

— Была у меня одна знакомая давным-давно, — я неопределённо махнул рукой. — Как только вина с ней немного выпьем, так сразу начинала про свои лутцы и флипы рассказывать.

— Фигуристка что ли? — Ревниво процедила девушка.

— Ну, почти, — я сделал вид, что засыпаю.

«Не рассказывать же мне было, что в той жизни я встречался какое-то время с тренершей по фигурному катанию. Кстати!»

— Кстати, — я резко проснулся. — Есть же прекрасная методика, чтобы поставить всем девчонкам и парням тройные и четверные прыжки. Завтра у вас тренировка после нашего хоккея? Вот и прекрасно. А сейчас иди ко мне…

На искусственном льду торпедовского дворца спорта, куда мы вернулись с Борей Александровым, шум и крик стоял не меньшей чем на хоккейном матче. По всей площадке носились девчонки в синих спортивных костюмах, и повсюду разносился, усиленный колонками, звонкий голос главного тренера, невысокой молодой женщины. Между прочим, крепкие выражения, которыми наш Сева Бобров пренебрегал, здесь сыпались одно за другим.