Условный разум (СИ) - Моисеев Владимир. Страница 14

               Пильман достал заветную записную книжицу в кожаном переплете (хранение важной информации на бумажном носителе имеет свои преимущества) и записал там недрогнувшей рукой:

               «Дать распоряжение Нунану. Пусть проследит, чтобы жизнь бывшего ассистента Милкинса становилась с каждым днем труднее и безнадежнее. Он должен потерять желание жить и надежду на лучшее будущее. Близкие ему люди должны страдать. Личные зверьки сдохнуть. Спиртное и наркотики не должны приносить ему облегчения — лишь  мучительные желудочные боли и гарантированный мордобой от собутыльников. Любую его разумную попытку изменить образ жизни и найти достойную работу необходимо жестко пресекать. Впредь так поступать и с другими пакостниками».

               Пильман удовлетворенно кивнул. Возможность окончательно уничтожить жизнь проклятого Милкинса показалась ему достаточной компенсацией за порушенный тупой болтовней этого придурка жизненный комфорт. Пустячок, но приятно было сознавать, что пока еще в его силах претворить в жизнь любые проклятия, которые только могут прийти ему в голову.

               Однако не следует преувеличивать роль несчастного Милкинса в последующих событиях. Его поступок был похож на маленький камешек, который глупый турист поддел своим ботинком в горах. Его так легко обвинить в том, что именно он стал причиной губительного камнепада. Но если подумать, становится понятным, что трагедия готовилась столетиями. Наивные люди думают, что нужен был малюсенький толчок, чтобы завертелись колеса судьбы. Ерунда. Как правило, многие события предопределены. В науке это называется причинно-следственными связями.

               Пильман в очередной раз с раздражением отметил, что в свое время у него не хватило ума держаться подальше от всей этой дурно пахнущей истории.

               Он помнил тот день, когда был втянут в историю с инопланетянами. Ничего, как говорится, не предвещало. Но ему следовало проявить бдительность и осторожность. А он думал только о том, что у него, наконец, появилась хорошая возможность срубить по-настоящему большие деньги. Риск — благородное дело. А попытка — не пытка. И так далее. Когда Президент назначал его директором Института, он был нагл и самоуверен, считал, что сумеет выкрутиться из любого сложного положения.

               Ну и, конечно, ему крупно не повезло. Но про везение в подобных случаях говорят только неудачники. Пильман запретил себе даже мысленно жалеть себя.

               Ранним утром возле дверей хармонтского филиала фирмы «Престиж» нерешительно переступал с ноги на ногу неприятный на вид человек. Костлявый, но сильный, с маленьким злым личиком. В криминальных сериалах подобных типов можно наблюдать среди бандитов, которых благородный главный герой убивает до первой рекламы. Секретарь фирмы узнал в нем одного из своих клиентов, — теперь их почему-то называли модным в Хармонте словом сталкеры. Мистер Мозес уже выплатил этим людям кучу денег. В фирме все знали, что они понадобились хозяину для его личных непонятных целей, но толку от них он пока не добился. Пока они только жрут, пьют и нарушают общественный порядок. Хорошо еще, что их немного, человек десять. А записаться в сталкеры хотят многие. В Хармонте это сейчас что-то вроде личной гвардии Питера Мозеса, но берут далеко не всех. Отбор производит неулыбчивый доктор Джеймс Каттерфилд. За какие особые достоинства он зачисляет на довольствие кандидатов — это никому кроме него неведомо. Иначе обязательно появились бы курсы подготовки молодых сталкеров, на которых развивались бы нужные качества. Но поскольку никто не знает, что это за качества, люди приходят записываться в сталкеры самостоятельно, рассчитывая, что им повезет.

               Секретарь не любил общаться с этой братией: наглые, тупые и подлые. Они иногда приходили в офис в надежде выпросить еще немного дополнительных денег. Охрана прогоняла их прочь. Это всегда сопровождалось дикой руганью и потасовками, впрочем, до стрельбы дело не доходило. Пришлось парочку особенно настойчивых сталкеров отправить в городскую больницу с серьезными переломами, вот остальные и присмирели. Слухи в маленьких городках распространяются быстро.

               Но нерешительного сталкера секретарю видеть еще не приходилось. Наконец, жадность — а что еще может заставить сталкера сделать хоть что-то — победила, и тот вошел в офис.

               — Хочу видеть хозяина. Да, хочу видеть мистера Мозеса, — сказал он твердо.

               — Мистер Мозес занят.

               Сталкер, не мигая, смотрел прямо перед собой, не обращая на секретаря должного внимания.

               — Он сказал, что если я раздобуду что-нибудь важное для него, меня примут в любое время. Так вот, я принес одну вещь, — сказал он глухо.

               — Фамилия? — спросил секретарь.

               — Барбридж.

               — Кличка?

               — Стервятник.

               — Я так и пишу: Стервятник Барбридж, правильно?

               — Да.

               — Сейчас доложу хозяину. Может быть, он тебя примет, но не обязательно сегодня.

               — Наверное, так даже лучше, — сказал сталкер.

               — Боишься хозяина? — усмехнулся секретарь. — Правильно. А он трусов не любит.

               — Страх — это мой бизнес. Кто из наших братьев, сталкеров, ничего не боится, тот считай уже дохлый. А вот мистера Мозеса я не боюсь, потому что знаю, не сделает он мне ничего плохого, потому что я ему нужен. Зачем — это пока неизвестно. Однажды я обязательно узнаю это. Но до поры до времени встречаться с ним не хотелось бы. Каждый раз, когда его вижу, кажется, что он знает обо мне что-то страшное, что-то такое, о чем сам я даже боюсь догадываться. Как будто в самые потаенные уголки моей разнесчастной души заглядывает. И там ему не нравится. Будто я безнадежно подлая зверюга. Еще хуже, чем на самом деле.

               — Скажешь тоже! Какая душа может быть у сталкера? Вы души свои продали пришельцам, — ухмыльнулся секретарь. — Об этом все в городе знают.

               — Ты это.. не того… Вранье это… Грязный навет.…  Хватит болтать, зови хозяина.

               Секретарь набрал номер хозяина и сообщил, что к нему пришел сталкер Стервятник Барбридж по важному делу. К его удивлению, господин Мозес спустился в холл уже через минуту.

               — Принес что-нибудь, Барбридж?

               — Да.

               — Пойдем, покажешь, — сказал Мозес, и они вдвоем поднялись по лестнице в кабинет хозяина.

               Секретарь удивился, никогда прежде ничего подобного не происходило. Но все всегда случается в первый раз. А вот разбираться в том, что это было, ему не хотелось. Меньше знаешь, крепче спишь. Он лучше других знал, что доверительные беседы со сталкерами до добра не доведут. Опасное это дело и неблагодарное. Деньги здоровья не вернут. И с сожалением подумал, что пора подыскивать другую работу.

               Рабочий день длился очень долго и заканчиваться не желал. Заняться было нечем, и Пильман стал готовиться к позорному увольнению. Он собрал в коробку личные вещи: модель корабля «Мейфлауэр», приносившая ему до сих пор удачу, фотографию жены, объемные папки с материалами для написания монографии о «хармонтском феномене», которые он собирал с первого дня своего директорства, черновики статей, личные записи — своего рода дневник его пребывания в Хармонте. Он был уверен, что рано или поздно эти материалы ему понадобятся и помогут начать новую жизнь. Фразу, которая должна была стать последней в его записях о пребывании в Хармонте, он уже придумал: «Стремление стать лучшим не покидало меня ни на минуту».

               И вот он запечатал коробку скотчем и стал ждать официального сообщения об отставке. Ему было обидно, что никто из сотрудников Института не удосужился прийти и лично поддержать его. Но это еще можно было пережить. Ученые известные эгоисты и привыкли думать только о себе. А вот то, что заместитель по безопасности не счел нужным доложить директору о проблемах со здоровьем у людей, которые сумели выбраться из провалившегося здания, просто безобразие. Обязательно надо будет попросить нового директора как следует наказать его за нарочитое пренебрежение служебными обязанностями.