Белая Мария - Кралль Ханна. Страница 17

Батя считал, что им уже было все равно. Потому и вели себя неосторожно. Все погибло, Польша продана, какой смысл осторожничать.

Увозили их в бронемашинах. Сперва Халину, потом батю и Варшица, скованных наручниками, сверху накрытых шинелью.

Батю бросили в камеру. На следующий день был допрос, следователь: врагам помогали, да? А батя: если помочь — я всегда с радостью. Еврейкам в войну помог, как же было не помочь своим?

Откуда еврейки-то взялись? — поинтересовался следователь. Да из сада, сказал батя. Дверь была открыта. Они вошли, как ваши вчера, мать с девочкой, кучерявые, черненькие, вид — хуже некуда, вошли и стоят. И ничего. Стоят. Так что же я…

Проходит несколько дней, снова батю вызывают. Есть хотите? — спрашивает следователь. Приносят обед. Курите? — спрашивает следователь и подсовывает бате целую пачку. А потом бумагу. Вроде как признание. Мол, батя мой понятия не имел, кто они, просто незнакомые муж с женой хотели снять комнату, а батя ничего и никого не знает. Ну что смотрите? — спрашивает следователь. Вы разве знали? Не знали. Вот и подпишите. Здесь.

Что же оказалось?

Следователь этот был еврей. Отыскал спасенную еврейку, расспросил, и батя был спасен.

Жизнь за жизнь, сказал следователь.

Варшиц получил высшую меру, Халина десять лет, а батя год, и не сказать, что в тюрьме ему было плохо. Надзирателей обшивал, а когда мама приехала на свидание, начальник оставил их в своей комнате одних. И через девять месяцев родилась моя сестра, самая младшая. У нее фирма, производство уплотнителей. У средней — портновские манекены. А наша старшая выбросилась с четвертого этажа на мостовую, вот так-то, по-разному жизнь складывается.

9

Портной Влодарчик учился ремеслу у портного-еврея. Портной-еврей объяснял ученикам, как шить одежду и как жить. Портные-мудрецы в те времена были не редкость.

Кажется, это был лучший портной в городе, но и лучших тогда было немало. Портной Айнхорн считал себя художником и так и представился в письме Марку Шагалу. Он тоже художник, писал, хоть и в другой области, тоже любит живопись и просит картину. Заплатит, ясное дело, по совести и в придачу сошьет элегантный костюм. Шагал за костюм поблагодарил и прислал рисунок. Через несколько дней после занятия немцами города в портняжную мастерскую пришел офицер СС. Ходил по дому, за ним шли полицейские и снимали со стен картины. Начали с Шагала…

У портного Влодарчика был внук. Дед рассказывал ему о Боге, людях и звездах, а внук, когда вырос, закончил философский факультет и написал книгу о еврейском мудреце Левинасе[99]. Повторил за кем-то: он не знал Талмуда, ну и что? Талмуд его знал…

Разве это не про портного Влодарчика сказано?

В дверь к которому вошли Другие — мать с дочкой, безнадежно черненькие, встали и стоят…

Так что же должен был сделать портной Влодарчик, будущий дед будущего автора книги о Левинасе?

10

Археологи ищут останки Станислава Сойчинского. Вроде бы его похоронили на Брусе[100], на армейском полигоне.

Ищут тремя способами: копают лопатами, пускают в ход земляные буры, используют тяжелые землеройные механизмы.

Преступлению приглянулся полигон Брус. Археологи находят останки — то четырех человек, то двадцати, то сорока. Убивали немцы во время оккупации или поляки в сталинские времена, или еще кто-то — когда и кто неизвестно.

Одни в этих рвах безымянны, у других есть фамилии. Были найдены проездные билеты с надписью «Квартальный билет, действителен до 30 сентября 1939. Право проезда принадлежит только указанному лицу, билет предъявляется по первому требованию поездной бригады и контролеров». Благодаря этому установлено, что во рву лежат журналист из «Эха Лодзи» и директор текстильных фабрик Шайблера и Грохмана и что их застрелили во время войны.

Одни были высокие и, судя по зубам, пользовались услугами дантиста, то есть принадлежали к категории людей состоятельных, а у других зубы не залечены и роста они были среднего.

У некоторых связаны руки и ноги.

Одни уложены аккуратно, а других бросали беспорядочно, как попало.

У некоторых были кляпы во рту.

На одних обувь была изношенная, чиненая-перечиненая, а на других — элегантные туфли фирмы «Джентльмен».

Одни были одеты тепло, а другие — легко, то есть убивали и зимой, и летом.

На одних была гражданская одежда, а на других — высокие сапоги, так что это могли быть военные.

У большинства были входные отверстия в затылке. В одних рвах пули обнаружены, а в других нет — это означает, что применялось кинетическое оружие и обладающие большой скоростью пули прошли навылет.

Как правило, стреляли из пистолета девятимиллиметрового калибра.

Никакие из найденных останков и никакие предметы Станиславу Сойчинскому не принадлежали.

Археологи планируют продолжить поиски. К ним присоединятся члены Историко-исследовательской группы. Они будут оказывать археологам помощь и предоставят металлоискатели.

11

Дед верхом на лошади, лошади без деда, всадники на лошадях, вообще много лошадей.

Дед в плену, офлаг Мурнау[101].

У Андерса[102].

В Риме, фонтан Треви.

Бабушка Дзюба в шезлонге. А также у водопада в горах, на курорте у водолечебницы и с дочкой Халинкой. Халинка в краковском национальном наряде, со скрипкой. Она мечтает стать скрипачкой. Или ездить верхом и участвовать в скачках, окончательно она еще не решила.

А тут уже Тадек, сын Халины. У Дзюбы на руках. Или у деда. Только нет его на руках у Халины, потому что Халина сидит в тюрьме.

Когда был суд, она была на восьмом месяце. Отец ребенка, которого я ношу под сердцем, Варшиц, говорила она на следствии.

Интересно, успела ли ему сказать, что у них сын.

Сын никогда ее об этом не спрашивал. Зачали его в мае, значит, в беседке у этого портного. Они должны были обрадоваться. Все идет к концу, все рушится, а тут ребенок, жизнь, будущее, — конечно, должны были, несмотря ни на что.

Мальчик родился в тюрьме, так что целый месяц сидели все трое. Через месяц Варшица расстреляли, а ребенка хотели отправить в детский дом; к счастью, дед вернулся с Запада, подкупил надзирателей и забрал его. Впоследствии говорил, что выкрал, и даже, что похитил, но, похоже, преувеличивал.

Потом мальчик поехал на свидание, вместе с дедушкой и бабушкой Дзюбой. Они сидели перед стеной, в стене было зарешеченное окно. Окно открылось, он увидел бледную истощенную печальную женщину. Это мама, шепнул дедушка, поздоровайся.

Дед написал письмо президенту Беруту, просил помиловать его несчастную дочку, потому что с пути она сбилась из-за любви. Утратила политическую бдительность, писал дед, и не сумела занять правильную позицию. Более опытные не сумели, чего уж говорить о женщине, доказывал дед, а еще напомнил президенту Беруту, что истории известны случаи, когда ослепленные любовью женщины готовы были пойти на все ради любимого мужчины. Троны из-за этого рушились, писал дедушка и приводил в пример Марию Стюарт, Изабеллу Кастильскую, а также императрицу Елизавету и казака Разумовского.

На президента Берута доводы деда не произвели впечатления, Халина отсидела полный срок.

12

Актрисе, которая играла в фильме «Допрос»[103], она рассказывала, что такое одиночная камера. Она там просидела два года. Когда человек один, рассказывала Халина, то в конце концов перестает понимать, думает он или говорит вслух. И боится: вдруг ему только кажется, что думает, а на самом деле говорит и выдает тайны. Или наоборот: ты знаешь, что думаешь, но боишься, что они твои мысли услышат. И на всякий случай все подряд называешь. В основном то, что видишь вокруг себя. Говоришь: пол — решетка — лампочка — шконка — параша… Шконка — параша — лампочка… Решетка — лампочка — пол… И успокаиваешься: ведь даже если что-нибудь и скажешь вслух, то что ты скажешь? Пол — лампочка — параша — параша — решетка — пол…