Она под запретом (СИ) - Салах Алайна. Страница 50

Мне хочется плакать. Нет, мне безумно жаль её сестру, и я, конечно, не имею права злиться на Катю, но… Почему так? Единственным моим спасением от дурных мыслей были наши посиделки, но я снова оказалась предоставленной самой себе. С идеальным макияжем, который так старательно накладывала, и в красивом платье. И что мне сейчас делать? Перезвонить Арсению и сказать, что планы изменились и я готова послушно запрыгнуть в его машину? Нет, ни за что.

Я даже думаю пойти в бар одна, но, представив себя за столиком с бокалом вина и сырной тарелкой, решаю вернуться домой. Дорогой набираю Радмиле, надеясь, что она сможет провести этот ужасный вечер со мной, но она, оказывается, у родителей в Подмосковье. Звоню Луизе. Она тоже не скучает: пьёт вино в гостях у Ралины.

— Что-то у тебя голос грустный. Если нечем заняться, хватай такси и приезжай к нам. Спальных мест полно. Только тебе нужно будет выехать пораньше, а то на Можайке пробки утром собираются.

Я мешкаю с ответом. Болтовня и смех сестры наверняка помогли бы мне отвлечься. Но потом я понимаю, что мой приезд будет выглядеть жалко. Им и без меня там весело, а иначе Луиза бы меня заранее пригласила.

— Спасибо, но я, наверное, пас. Утром и правда большие пробки.

Сестра ни на чём не настаивает, и от этого мне становится ещё хуже. Когда я захожу в пустую квартиру, из глаз вовсю текут слёзы. Я безуспешно утешаю себя тем, что сегодня просто не мой день, и, не раздеваясь, падаю на кровать.

Арсению, конечно, и в голову не приходит мне написать или позвонить. Какие же мы с ним разные! Потому что моя рука то и дело тянется набрать его номер. Но сделать это — означает в очередной раз нарушить собственное слово и проявить слабость. А я не хочу.

Представляю Радмилу, сидящую за столом вместе со своими мамой и папой, и мои тихие слёзы переходят в самые настоящие рыдания. Даже если весь мир на тебя ополчился, ты можешь найти прибежище под крышей родительского дома. А у меня такого нет.

Слёзы продолжают течь на подушку до тех пор, пока она не становится влажной. Настенные часы показывают половину девятого. Вытерев щёки, я снимаю блокировку на телефоне и начинаю бесцельно проматывать ленту сообщений. Радмила, Луиза, Хельга, Татьяна, управляющий отелем Костя… Данил. На его имени палец застывает.

Я разворачиваю окно и перечитываю нашу незамысловатую переписку:

«Снова свой любимый сериал смотришь?»

«Как дела?»

«Как нога? Стало лучше?»

Я вглядываюсь в мелкие буквы и представляю, как в этот момент звучит его голос: мягко, заботливо. Данил ведь сказал, что я могу звонить ему и днём, и ночью? Сестра находится за городом, а значит, я не отвлеку их от совместных планов. Да и время ещё не позднее. Это просто дружеский звонок, чтобы напомнить себе о существовании людей, которым я небезразлична.

Данил берёт трубку со второго гудка, не дав мне возможности передумать и сбросить вызов. Я чувствую укол вины и успокаиваю себя. Мой звонок ведь не означает, что я хочу влезть между ним и Луизой. Мне просто нужно с кем-нибудь поговорить.

— Привет… — отвечаю на его «Алло». — Не отвлекаю?

— Нет, сажусь в машину. Как у тебя дела? Голос грустный.

Данил, конечно, всё подмечает, даже меня не видя.

— Да ничего ужасного. Просто… Я одна дома и решила тебе набрать. Настроение меланхоличное, — и чтобы не дать ему заскучать от своего нытья, я быстро спрашиваю: — А как ты сам? Только с работы вышел?

— Нет, из супермаркета, — в подтверждение слышится стук захлопнувшейся двери багажника. — Продукты покупал.

— А-а… Ясно.

Я вдруг отчётливо представляю Данила, который, как и я, возвращается в свою пустую квартиру. Всё же странно, что они с сестрой до сих пор не съехались. Она где-то на другом конце города отдыхает с подругой, а он вынужден коротать вечер в одиночестве. Я даже немного злюсь на Луизу за такое эгоистичное отношение. Может быть, это у них с Арсением семейное?

— Значит сейчас будешь готовить? Я не знала, что ты умеешь.

— Все умеют. Вопрос, насколько хорошо, — он смеётся. — Но если вдруг станет лень, то закажу из ресторана, — пауза. — Ты сама, кстати, не голодная?

Сердце начинает волнительно колотиться. Для чего Данил это спросил? Хочет куда-нибудь меня пригласить?

— Я… — от волнения мысли наталкиваются одна на другую, и выдавить что-то связное не выходит.

— Если ты не поела, я могу к тебе заехать, — приходит мне на помощь Данил. — Вместе закажем что-нибудь.

Подскочив на кровати, я впиваюсь взглядом в стрелки часов. Почти девять вечера. Вечера, а не утра. Предложение Данила, разумеется, не имеет никакого грязного подтекста, но… Если свой звонок я ещё как-то смогу оправдать потерянностью, то это… Если Луиза узнает, она никогда не поймёт и не простит. Ужин поздним вечером вдвоём в моей квартире — это чересчур двусмысленно, как бы мне сейчас ни хотелось очутиться в тёплой компании.

— Наверное, уже поздно… — мой голос похож на шорох. Отказывать Данилу, и к тому же не в первый раз, безумно сложно и неудобно, поэтому сразу хочется как-то оправдаться. Оправданием становится первая пришедшая на ум фраза, не имеющая никакого отношения к реальности: — Я стараюсь не есть после семи вечера.

— Значит, придётся всё-таки готовить самому, — шутливо вздыхает Данил.

— Но спасибо, что предложил, — спохватываюсь я, нервно растирая колени. — Я бы с радостью… в другой раз.

Сообразив, что говорю совершенно лишнее, я наспех прощаюсь и вешаю трубку. Плакать больше не хочется. Я чувствую себя потерянной и взбудораженной. Почему-то хочется позвонить Арсению и узнать у него, не устал ли он после работы. Или спросить, как продвигается строительство дома. Потому что чувство, расцветающее у меня груди, необъяснимо напоминает вину.

Глава 48

Просыпаюсь я по обыкновению в шесть утра. Настроение едва ли улучшилось, да и опухшие от слёз глаза привлекательности не добавляют. Но то, что я проплакалась, кажется, помогло. Я больше не чувствую себя так, словно сижу на пороховой бочке, и в каждую секунду готова разлететься на куски. Вчерашняя истерика воспринимается почти отстранённо, и злость на Арсения куда-то улетучилась. Эмоции улеглись, и на поверхности остались лежать лишь голые факты. Вчера он позвонил мне дважды и явно хотел увидеться. Наверное, нет ничего страшного в том, чтобы сегодня перезвонить ему самой.

Я набираю номер Арсения по пути на работу. Невольно запинаюсь о бордюр, когда после четырёх гудков слышу в трубке его голос.

— Привет, Аина.

Всё, что я хотела сказать, моментально вылетает у меня из головы, и, чтобы дать себе возможность заново собраться с мыслями, я говорю первое, что приходит на ум:

— Эм… Ты не спишь? В смысле, не отвлекаю?

На заднем плане раздаётся какой-то грохот, сквозь который до меня долетает:

— Нет, не сплю. Я с пяти утра на ногах. Не могу говорить сейчас. Перезвоню попозже.

Я бормочу «Хорошо», после чего Арсений вешает трубку. «Ничего страшного, — убеждаю я себя, спускаясь в подземный переход. — Ты же сама слышала грохот на заднем плане. Как в таких условиях разговаривать? Он же сказал, что перезвонит».

На работе я отвлекаюсь, как могу, чтобы не заглядывать в телефон ежесекундно и не расстраиваться от того, что он продолжает молчать. Позвонить Арсению представлялось мне хорошей идеей. Я ведь просто решила спросить, как прошёл его вчерашний вечер. Это же нормально? Но чем больше времени он не перезванивает, тем всё более уязвлённой я себя ощущаю. Будто как нищенка выпрашиваю для себя внимания. А я всего-то хотела узнать, как дела.

Когда через полтора часа всё-таки раздаётся его звонок, меня отчего-то сковывает оцепенением. Я смотрю на экран и сражаюсь с иррациональным желанием снова не взять трубку. Почему? У меня нет ответа. Наверное, потому что Арсений перезвонил не так быстро, как я ожидала. Лишь напоминание о том, что я мало чего добилась этим вчера, заставляет меня принять вызов.