Снегурка в постель (СИ) - Зайцева Мария. Страница 17
Я закругляю с девками, даю номер телефона, как и приказал мне Виктор, спешно одеваюсь и топаю обратно.
Торгового центра я сегодня нажралась по самые гланды.
В доме я какое-то время стою, прикидываю, отдать лично набор хайлайтеров сестре Виктора (да-да, заглянула в пакет, поинтересовалась, погуглила, охерела от цены и чуть было такси не взяла, а то украдут не дай Бог в маршрутке-то!), или через грымзу.
Но про грымзу указаний не поступало, значит, скорее всего, надо лично.
Раздеваюсь, но форму не пялю на себя. У меня выходной сегодня, блин!
Судя по тому, что белый мерс стоит в гараже, сестра Виктора дома.
Передам и свалю смотреть кино про крутых братьев-борцов с нечистью. И обновки! Обновки мерить буду!
Стучусь. Ответа нет никакого.
Блин. Ну вот чего делать?
Аккуратно захожу, планируя положить пакет на стол.
И вижу сестру Виктора, свернувшуюся калачиком прямо на пушистом ковре возле панорамного окна.
Застываю от неожиданности.
Спит, что ли?
Или плохо стало?
Или…
Тут до меня доносится сдавленный всхлип.
Черт! Плачет!
И я тут приперлась! Какого хера? Чего ж так везет-то? Второе имя себя оправдывает, блин…
Сейчас меня выкинут из дома потому что застала ее плачущей! Интимный, типа, момент…
Может, свалить, пока не заметили?
Так же, как и зашла, неслышно, делаю шаг назад. Передам гребанный пакет через грымзу, пофиг.
Всхлипывание становится громче. А потом переходит в рев.
Блииин…
Ну вот как тут быть?
Шагаю вперед. Плевать. Ну, выгонит, значит, выгонит… Не зря же имя «дура» сегодня официально передвинуто в третьего места на первое?
Не могу я оставить плачущего человека одного! Не могу! Как-то сразу вспоминается, сколько раз я сама так плакала, одна, под одеялом. И что бы со мной было, если б не девчонки — соседки по комнате…
Нельзя проходить мимо плачущего человека. Нельзя.
— Светлана Евгеньевна… — Голос похрипывает, — Светлана Евгеньевна… Что-то случилось?
Рыжая макушка поднимается от пола, на меня смотрят зеленые заплаканные глаза:
— Саша? Чего тебе?
— Вот… Виктор Евгеньевич просил передать…
Выставляю перед собой пакет, словно защититься хочу. Она непонимающе переводит взгляд с него на меня.
— Что это?
— Не знаю…
Она подхватывается, берет его из моих рук, заглядывает. Усмехается грустно, губы опять дрожат.
— Точно… — Резко отшвыривает пакет в стену, — не пригодится! Не пригодится теперь!
По щекам опять текут слезы, она утыкается в ладони, рыдает горько и бессильно.
А я… Ну а что я делаю?
Правильно, подхожу и обнимаю.
Просто потому, что плачущего человека нужно обязательно обнять. Чтоб он не чувствовал свое одиночество в этом гребанном мире.
16. Гуляем, Сашка!
— Смотри, вот смотри!
Света сует мне экран навороченного яблока. Там фотки какого-то симпатичного парня, активно лапающего девчонку. Все это дело в фильтрах и обработке. Подписи дурацкие, типа «Мой пуся», с хэштэгами и прочим, в чем я вообще нихрена не разбираюсь.
Так же, как и в том, каким образом должна реагировать сейчас.
Мы сидим на светлом пушистом ковре, который Света еще совсем недавно уливала слезами, и рассматриваем фотки ее парня.
Я так понимаю, уже бывшего парня.
Может, он и не в курсе такого события, кстати.
Потому что периодически всплывающие окна сообщений от абонента с подозрительно знакомой рожей на аве вызывают тошноту своей сахарностью.
Но Света их игнорит, продолжая листать чужую инсту и показывая мне все новые и новые свидетельства того, что ее парень — козел и изменщик.
Причем, выяснилось это буквально за пару часов до какой-то там супер-крутой вечеринки города, куда они должны были вместе пойти. Как пара.
Она мне все это дело рассказывает, а я сижу, непроизвольно водя ладонью по мягчайшему ковру, и думаю, что прикольно, насколько проблемы одинаковые у девчонок. Любого социального положения.
Потому что сколько я таких вот драм на своем маленьком веку повидала, не передать.
Приятельницы, соседки по комнате, девчонки с которыми я работала… Да блин!
У меня иногда такое ощущение складывается, что верных мужиков вообще нет.
Одни скоты вокруг.
И, что характерно, мой личный опыт тоже тут не подводит. И в сторону не сворачивает.
Первый мой парень уже на следующий день после нашего секса, не особо приятного, кстати, на глазах у меня сосался с другой.
Не знаю, чего хотел показать этим. Может, кошачью драку посмотреть?
Не получилось.
Я просто прошла мимо тогда.
А потом уже в комнате у себя заливала подушку слезами.
Кстати, этому придурку Ванька рожу набил. За меня.
Воспоминания о Ваньке и о том, как он за меня заступался, неприятно колют сердце.
Блин, Ванька… Чего ж ты сделал, дурак?
Ловлюсь на этой тупой мягкости и злюсь. Опять же, на себя. Потому что овца ты глупая, Сашка! Он тебя сдал, подставил так, как не всякий враг подставит. А ты… Всего ничего прошло времени, а уже жалеешь ублюдка! Овца и есть.
Света тычет в экран:
— Смотри, он ей кольцо подарил! Такое же, как мне! Сукасукасукасукааааааа…
Я ее опять обнимаю, стараясь, чтоб вой мне больше в плечо уходил. А то мало ли, грымза зайдет. Или мать ее.
Это будет стремно.
Потому что я тут прислуга. И сидеть на коврике с плачущей молодой хозяйкой… Ну, такое… Не надо, короче, подставляться.
И так по-полной подставилась. Неизвестно, во что мне моя благотворительность выльется.
Отдала, блин, хайлайтеры…
Сейчас придет в себя Света Евгеньевна, вспомнит, кто она и кто я… И полечу я отсюда дальше своего визга.
Никакой властный подпол не спасет.
Он и связываться не станет.
Судя по его манере общения, деловой и отстраненной, сегодня днем.
Ладно. Опять про него…
Это потому, что про мужиков говорим, вот и все. Общая атмосфера, так сказать…
— И еще, смотри! Вот тут мы с ним отдыхали! Видишь? Вот тут! И он! С ней! Суууукааааааа…
— Ну ладно… Ну что вы… Да на него без слез не взглянешь… Да вы же такая красотка, блин…
Я говорю все те же слова, какие обычно говорила своим страдающим приятельницам, уже по опыту зная, что тут особо не важно, что болтать. Главное утешающим тоном. Ну и убеждать, что он мизинца не стоит. Это само собой. Первое дело.
— Смотрите, у нее блюром все лицо залито! — разворачиваю фотку, увеличиваю, — вот! Да она прыщавая, это никакой блюр не скроет! А вы — кукла просто! Красотка! Он вам нафиг не нужен! И хорошо, что сейчас все раскрылось! А не позже!
Повышаю голос, хотя понимаю, что не надо бы. Но просто сколько можно!
Света Евгеньевна — реально красотка. Кожа белая-белая, фарфоровая кукла! Волосы вьющиеся рыжие!
И фигура — закачаешься! Да она должна презрительно носком туфли откидывать таких, как этот… И идти дальше! Да если б у меня была такая внешность! И такая фигура!
Ага, Сашка!
А еще папа-генерал. Да.
Все, хватит. Разошлась. Надо ее угомонить и валить обратно в свою комнату для прислуги. Смотреть братьев-красавчиков.
— И вообще, — я разворачиваю ее к себе, — на вашем месте я бы сейчас не кисла. А собралась и показала всем, и ему и ей тоже, что вам на них плевать! Кто они и кто вы!
— Ты, — поправляет она, вытирая слезы и сморкаясь во влажную салфетку.
— Что?
— Ты. Называй меня на «ты». Светой. И да. Ты права. Пошел он нахрен!
Ну слава яйцам! Наконец-то!
Все, Сашка, миссия выполнена, пора сваливать.
— Вставай, собираемся тусить!
Че-го???
— Не поняла…
— А что тут непонятного?
Света подскакивает и бежит в ванную, кричит оттуда сквозь шум воды:
— Собирайся давай! Была когда-нибудь на открытии модного клуба?
— Нееее…
— Ну вот и побываешь! На самом деле, — она выходит из ванной, вытирается полотенцем, — ничего особенного. Тупая пафосная тусня. Но ты права. Я должна ему показать, что мне на него похрен!