Подмастерье Элвин - Кард Орсон Скотт. Страница 39

Они постучались еще раз. Она открыла дверь. На пороге стоял Уитли Лекаринг, пышущий добродушием и достоинством, а позади мрачной, важной скалой высился Поли Умник. Точь-в-точь две мачты на корабле с надутыми, пышными парусами, которые переполняет ветер. Пришли объяснять, что правильно, а что — нет? Давайте послушаем.

— Тетушка Гестер, — начал доктор Лекаринг, приподняв шляпу как истинный джентльмен.

«Вот откуда все беды Хатрака, — подумала старушка Пег. — Слишком много людей корчат из себя джентльменов и леди. Они что, забыли, где находятся? Все напыщенные господа живут в Королевских Колониях, под боком его величества, тезки Артура Стюарта. Длинноволосый белокожий король с одной стороны, маленький, коротко подстриженный чернокожий мальчик с другой. А человек, живущий в штате Гайо и мнящий себя джентльменом, обманывает самого себя да подобных себе дураков».

— Видимо, вы хотите войти, — произнесла Пег.

— Я искренне надеялся, что ты нас пригласишь, — кивнул Лекаринг. — Дело в том, что мы прибыли сюда по поручению школьного совета и…

— Следовательно, вы с таким же успехом можете сказать мне «нет» на крыльце.

— Так послушай… — начал было шериф Поли, который явно не привык, чтобы его держали на пороге.

— Мы приехали вовсе не затем, чтобы ответить отказом на твою просьбу, тетушка Гестер, — объяснил доктор.

Старушка Пег ушам своим не поверила:

— То есть вы хотите сказать, что это скопище твердолобых лизоблюдов позволит черному мальчику ходить в школу?

Тут уж и шериф Поли не сдержался:

— Ну, Пег, если ты так чертовски уверена в ответе, чего ж вообще разговариваешь с нами?

— Потому что хочу, чтобы вы в открытую признались, что ненавидите черных и потворствуете всяким рабовладельцам! Когда-нибудь эмансипационисты возьмут свое и чернокожие обретут равные права, тогда-то вы попляшете!

Старушка Пег так распалилась, что даже не услышала, как сзади подошел муж.

— Маргарет, — окликнул Гораций Гестер, — проведи гостей в дом, нельзя держать людей на пороге.

— Вот сам их и проведи, — огрызнулась Пег. Она повернулась к доктору Лекарингу и шерифу Поли спиной и гордо удалилась на кухню. — А я умываю руки, — крикнула она через плечо.

Очутившись на кухне, она вдруг поняла, что, провозившись весь день с матрасами, совсем забыла об обеде. Это ее несколько смутило, и гнев поутих, тем более что она вспомнила о Понтии Пилате, который прославился именно тем, что в свое время тоже «умыл руки». Выкрикнутые в запале слова никак не приличествовали доброму христианину. Вряд ли Господь одобрит ее, если она начнет подражать человеку, по чьему приказу некогда распяли Иисуса. Поэтому она вернулась в гостиную и тихонько села у очага. На дворе стоял август, так что камин не топился, и от двери тянул приятный, прохладный сквознячок. Да, это вам не кухня, где в подобные летние деньки жарко, как у дьявола на сковороде. Не станет она париться на кухне, пока эти двое будут сидеть в прохладце и решать судьбу Артура Стюарта.

Муж и двое посетителей посмотрели на нее, но не сказали ни слова по поводу ее внезапного ухода и столь же неожиданного возвращения. Старушка Пег знала, что говорят о ней за ее спиной — чем с Пег Гестер связываться, уж лучше пойти бурю унять. Но она нисколько не возражала против молвы, если такие люди, как Уитли Лекаринг и Поли Умник, стараются не злить ее лишний раз. Подождав секунду или две, пока она устроится, они вернулись к прерванному разговору.

— Как я уже говорил, Гораций, мы внимательно рассмотрели ваше предложение, — сказал Лекаринг. — Конечно, нам было бы очень удобно, если бы новая учительница поселилась в вашей гостинице, а не мыкалась по домам, как это обычно случается. Но мы не хотим, чтобы вы шли на это за бесплатно. В школу записалось достаточно учеников, и в городской казне вполне хватит денег, чтобы назначить за твою услугу некую стипендию.

— И сколько составляют ваши сто пендий в пересчете на деньги? — поинтересовался Гораций.

— Это пока не утверждено, но на нашем собрании была упомянута сумма двадцать долларов в год.

— М-да, — цыкнул Гораций, — маловато чегой-то. Цена комнаты в моей гостинице несколько повыше будет.

— Конечно, Гораций, нам прекрасно известно, что плата наша изрядно занижена. Но поскольку вы вообще предложили поселить учительницу задаром, мы понадеялись, что эти гроши хоть отчасти покроют ваши расходы.

Гораций готов был согласиться, но Пег не стала терпеть наглое притворство.

— Ничего они не покроют, доктор Лекаринг. И мы не предлагали поселить у нас школьную учительницу задаром. Мы согласились содержать у нас учительницу Артура Стюарта. И если вы считаете, что двадцать долларов заставят меня изменить решение, то лучше сразу разворачивайтесь, езжайте назад и посчитайте все заново.

На лице доктора Лекаринга мелькнула болезненная гримаса.

— Ну-ну, тетушка Гестер, не решай скоропалительно. Между нами говоря, ни один член школьного совета не выразил личного протеста против посещения Артуром Стюартом новой школы.

Услышав это, старушка Пег взглянула на Поли Умника. Тот так и задергался на стуле, словно ему шило в одно место воткнули, да почесать неприлично. «То-то и оно, Поли Умник. Доктор Лекаринг может говорить что угодно, но я-то тебя знаю, и по крайней мере один человек из школьного совета протестовал против Артура Стюарта, как мог».

Уитли Лекаринг тем временем продолжал вдохновенно вещать. А поскольку он изо всех сил делал вид, будто Артура Стюарта все любят и обожают, то не заметил очевидного смущения шерифа Поли.

— Нам известно, что Артура воспитали два старейших поселенца Хатрака, которых знает и уважает весь город. Мы просто никак не смогли рассудить, какую пользу принесет мальчику школьное образование.

— Такую же, как и всякому другому мальчику или девочке, — объяснила старушка Пег.

— Да? Я так не считаю. Обеспечит ли ему знание письма и арифметики место в какой-нибудь конторе? Ну сами подумайте, кто позволит ему вести дело? Какой суд присяжных станет слушать черного законника? Общество считает, что чернокожий ребенок должен расти чернокожим, и чернокожий, как древний Адам, должен зарабатывать себе на хлеб насущный тяжким трудом и потом, а не умственной работой.

— Артур Стюарт куда умнее, чем дети, которых вы набрали. И вам это известно.

— Тем более мы не должны поощрять стремлений юного Артура, ведь, когда он вырастет, их придется жестоко развеять. Я говорю о том, как устроен мир, тетушка Гестер, а не о том, что нам предписывает сердце.

— Так почему же вы, мудрецы, собравшиеся в школьном совете, не скажете: «А черт с ним с этим миром, мы поступим, как должно быть!» Я не могу заставить вас сделать то, чего вы не хотите делать, но будь я проклята, если позволю вам притворяться, будто вы искренне желаете Артуру добра!

Гораций поморщился. Он не любил, когда старушка Пег начинала ругаться. Эту привычку она взяла совсем недавно, с тех самых пор, как при всем честном народе обругала Милисент Мерчер за то, что та настаивала, чтобы к ней обращались исключительно как к «миссис Мерчер», а не как к «какой-то там тетушке». Когда Пег ругалась, Гораций начинал чувствовать себя несколько неуютно, тем более что меры в ругательствах она не знала — не то что мужчины. Но сама Пег считала, что если ты не можешь как следует отчехвостить лживого лицемера, то зачем ругань вообще была изобретена?

Поли Умник аж побагровел, еле сдерживая поток своих любимых словечек. Но Уитли Лекаринг, который стал теперь джентльменом, всего лишь опустил голову на секунду, как бы произнося молитву, — хотя, по мнению старушки Пег, он скорее хотел немножко успокоиться, чтобы дальнейшие его речи не преступили норм общественной морали.

— Тетушка Гестер, ты совершенно права. Приняв решение, мы не стали обманывать себя тем, что действуем так ради блага самого Артура.

При виде такой откровенности Пег лишилась слов — по крайней мере на пару мгновений. А шериф Поли пискнул что-то неразборчивое. Уитли Лекарингу изначально не понравилось решение, к которому пришел школьный совет, и, похоже, этот человек собирался выдать сейчас чистую правду, а шериф Поли всегда терялся, когда люди начинали разбрасываться во все стороны правдой, не думая о последствиях. Старушка Пег с наслаждением любовалась вытянувшейся рожей Поли Умника — чего-чего, а выглядеть полным дураком Поли умел, этого у него не отнять.