Ловушка для инквизитора(СИ) - Варавская Ирина. Страница 5

— Мне нужно услышать это лично от вас.

— Таки в каком укромном месте ви не постеснялись спрятать записывающий кристалл, за шнурок которого ви собираетесь подвесить старого больного человека? Хеля, скорее снимай тот замок, шо твоя мама повесила на сундук с твоим приданным в день нашей свадьбы, я таки нашел ему правильное место — мой болтливый рот.

— Если я захочу сдать вас коллегам по цеху, я найду для этого что-нибудь более захватывающее, чем помощь следствию. Вы очень удивитесь, если узнаете, сколько скупщиков только на этой улице снабжают Управление сведениями.

— О-о! — Магазинер достал из-под прилавка перо и бумагу и приготовился записывать. — Можете ничего не говорить, но шо такое? Ви хотите сделать Аве каплю приятного за то добро, шо он вам сделал, и назвать несколько имен? Хеля, пошли Сему за плотником, чтоби снести одну маленькую стенку. Я уже слышу, как наш сосед Шмульцер начал вязать теплые носки до ближайшего колодца, так шо к вечеру его Фима уже будет чистить пол в твоей новой кухне, чтоби заработать себе и детям на скромную мацу. Ну, шо же ви молчите, как не родной? Говорите мне за всех.

Дэлан шагнул к стойке и схватил скупщика за недоразумение вокруг острого подбородка.

— Это шо, погром?

В глазах Магазинера зажегся маниакальный огонек. Дверь в жилую часть лавки приоткрылась, и высунулась женская голова в белом платке. Вампир знал, чем это закончится. На вопли и стоны хозяев сбегутся все, кому охота увидеть тщательно отрепетированное представление, и он останется ни с чем. Поэтому он отпустил скупщика и даже разгладил невидимую складку на его жилете, в то время как вторая его рука пережала Магазинеру горло, чтобы тот не издавал никаких звуков без разрешения.

— Что было в письме, которое вы мне отправили?

— Святой Иосиф, шо же ви такой нервный? Я за все скажу, тока отпустите! — Ава получил свободу, рухнул на табурет и жестом прогнал жену. — Посредник Кобры получил заказ, ви — мое письмо.

— Посредник? Вы никогда не упоминали, что Рубиновая Кобра кого-то использует.

— А шо, это так важно?

— Кто посредник?

Скупщик перестал изображать жертву, и его глаза жестко блеснули.

— Пусть я стар и слеп, но таки увидел, шо ви без жетона. Ми оба знаем, шо оно значит для инквизитора. Мои люди ждут сигнала за этой дверью. С утра один из них шо-то мастерил на предмет осинового кола. Вдруг споткнетесь, неудачно упадете, раз пятьдесят, сгорите, да так шо и мама родная не узнает. А оно вам надо?

Дэлан усмехнулся. Он бы с удовольствием поспорил за предмет уговора и без жетона, но рисковать сейчас не имел права.

— Что вы хотите за информацию?

Магазинер потер руки.

— Я рассказываю все, шо знаю, и ви делаете вид, шо в упор не знаете мою семью, и с миром идете дальше. С этого момента долг моего сына за покушение на вас будет погашен. Таки шо скажете?

— Вашего Сему не тронут. Даю слово.

Ава хрипло каркнул-рассмеялся, но кивнул.

— Таки ви тот, кому еще можно поверить. Но слушайте и не говорите потом, шо вас тут не стояло. Все зовут ее Золотой Лозой. Ви должны знать за нее.

Вампир кивнул. Золотая Лоза была травницей. Специализация — редкие и сильных яды. К ним Рубиновая Кобра питала особую слабость. Добавить сюда ведьмочку, и картинка начинала обретать четкость.

— Невысокая, волосы темные, глаза зеленые, отвратительный характер? — описал он Колючкину.

— Таки нет, очень высокая блондинка, нос горбинкой, родинка на щеке, — пожал плечами Магазинер. Его слова соответствовали описанию травницы в картотеке Управления. — Она приходила недели две назад, забрать заказ для наемницы. Я таки сразу взялся за перо и послал к вам дракона.

— Что было в письме?

— Шо же ви заладили — шо было, шо было?! — всплеснул руками скупщик. — Две недели назад Магазинер сообщил вам, шо отправил девушку в Белую Пустыню за одним редким товаром. Надо полагать, ви так резво побежали следом, шо сами не заметили, как ударились головой и все забыли.

Дэлан дернул углом рта. Вполне могло статься, что так и было.

— Где я могу ее найти?

— Шо может быть проще? Идите на улицу, спросите за это любого и смело идите туда, куда вас пошлют.

— Магазинер…

— Таки шо? Ви здесь инквизитор, или я? Ви найдете ее на Свободной улице. У нее там лавка.

Дэлан задумался. Слишком просто, чтобы сработало, но уже что-то. Он развернулся, чтобы уйти, но остановился.

— Что искала Рубиновая Кобра?

Скорбное лицо скупщика стало совсем печальным.

— Уже и не за шо говорить. Артефакт активирован до передачи заказчику и пошел на ювелирный лом, а ваш покорный слуга Магазинер остался без процента. Это был Венец Ашерат. Вам известно за него?

Инквизитор кивнул. Он лично внес его в список артефактов, подлежащих уничтожению во благо Убежища. А ведь следы Венца, чья сила заключалась в огромных запасах любовной магии, способной заставить сотни тысяч живых существ буквально впадать в экстаз по одному слову владельца, давно затерялись в веках. Выходит, нашелся. Спрашивать у Магазинера, кто был инициатором поисков, было бесполезно. Он не сдал бы клиента даже под пыткой, чтобы сберечь репутацию. Впрочем, теперь это волновало вампира меньше всего.

— Если это попытка меня обмануть, я вернусь, — пообещал он. — И уже не буду таким добрым.

— В этом не будет нужды, Ава Магазинер понимает за честь, — заверил его скупщик, слегка склонив голову.

Дэлан скупо кивнул и вышел из лавки. Оставалось навестить нескольких знакомых, способных помочь в поисках Колючкиной в уплату старых долгов. Но не успел он сделать и пары шагов по бурой слякоти, как на плечо опустился голубой почтовый дракончик и выплюнул в подставленную ладонь свиток. Он узнал печать матери.

Он разломил пломбу, прекрасно представляя, что будет внутри. Мать в ультимативной форме требовала незамедлительного возвращения сына в родовой замок. В противном случае на его голову падут кары небесные и светские, а также ее сердечный приступ, ведь однажды он непременно доведет ее до нервного срыва.

Вампир поморщился и отпустил дракончика. Зашвырнул комок гербовой бумаги в ближайшую сточную канаву и отправился в замок только к вечеру, предварительно разослав по городу маленькую армию соглядатаев. К тому времени приготовления к балу уже завершились, и недовольство ее светлости ощущалось даже в шорохе елочной мишуры и дробном перестуке ее каблучков по натертому до блеска паркету. Его он услышал, как только переступил порог кабинета. Мать почти бежала по коридору, чтобы высказать ему, что наболело. Только вот у Дэлана не было ни сил, ни желания ее выслушивать.

Он плюнул на приличия и попросту сбежал в свои покои проверенной годами дорогой. Забрался вверх по стене, увитой каменным плющом, в заранее приоткрытое Тэрчестом окно. Как раз в тот момент, когда в спину вонзился разъяренный материнский вопль. Но и там его не оставили в покое. Опытный камердинер быстро загнал его в угол между шкафом и парадным портретом какого-то бледного пращура и вынудил облачиться в парадный герцогский костюм.

Но стоило отдать матери должное, она не хуже старика знала о привычках сына. Стол в его кабинете, куда он отправился тайным ходом, превратился в маленький филиал агентства по подбору невест. Фотографии были разложены согласно силе желания матери видеть ту или иную претендентку в роли невестки. Верхнюю строчку ее личного хит-парада занимала Виривена, что вызывало у Дэлана особенную злость.

Он смахнул фотографии в ящик стола и забросил ноги на стол. И остался один на один с портретом отца. Мрачные небеса, острые иглы молний, посеребренные боевые доспехи, начищенные до матового блеска, меч в руке и тяжелый пронзительный взгляд. Художник солгал. Дэлан помнил отцовские глаза. Они были мертвы. Будто внутри него жила пустота, заполнить которую было нечем. И не кем. Даже ребенком он понимал, что мир вокруг отца, включая их с матерью, был для него театром теней.

Вампир отвел взгляд от портрета, словно смотрел на незнакомца, достал из другого ящика лист отменной гербовой бумаги и коснулся его кончиками пальцев, призывая простейшую магию. В центре листа само собой возникло лицо Колючкиной — так, чернильный набросок, отголосок его мыслей о живой девушке. Ведьмочка улыбалась, еще насмешливо, но в глазах уже таилось беспокойство. Он устало растер шрам на виске, который некстати дергало застарелой болью, и продолжил облекать в рисунок свои мысли.