Добродетельная женщина - Карлайл Лиз. Страница 17

А волосы! Его главное достоинство — густые, темно-каштановые, с рыжеватым отливом.

— Темный бордо, — услышала она как-то суждение о цвете волос Дэвида из уст одной восхищенной дамы, которая, судя по всему, знала толк в подобных вещах. Но в тот вечер волосы Делакорта, отражая свет сотен свечей, казались иссиня-черными, как беззвездная ночь.

Сесилия постаралась переключить свое внимание на что-нибудь другое. Какое ей дело до того, как он одет и каков цвет его волос? Но было уже поздно.

Видимо, кое-кто из гостей заметил ее растерянность, и оживленное перешептывание привлекло внимание Дэвида. Не выпуская пальцев леди Снеллинг и изящно подбоченясь, Делакорт чуть-чуть повернул голову и посмотрел на Сесилию, украдкой скользнув взглядом по ее фигуре.

Сесилия почувствовала себя еще более обнаженной. Щеки ее запылали огнем.

Адресовав леди Снеллинг несколько слов, Делакорт обворожительно улыбнулся и, отпустив ее руку, размашистым шагом вышел из зала. Как гораздо позже узнала Сесилия, больше в том доме его не видели.

— Боже правый! — Знакомый голос резко прервал ее воспоминания.

Сесилия, вздрогнув, обернулась.

Он стоял в дверях, и казалось, будто его ноги, обутые в блестящие сапоги с отворотами, приросли к месту.

Сесилия на мгновение словно окаменела, но все же сумела сделать шаг вперед и при этом сохранить невозмутимое выражение лица.

— Милорд? — выдавила она почти ровным тоном. Но Делакорт явно не собирался поддерживать видимость светской беседы.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он. — Я просил, чтобы меня провели к…

— К начальству? — подсказала Сесилия, вскинув голову. — Дело в том, что сегодня пятница, а в этот день начальство здесь — я.

Густые черные брови Делакорта почти сомкнулись на переносице.

— Не понимаю, — раздраженно бросил он. — Мне нужен человек, который управляет миссией. При чем здесь пятница?

Сесилия подошла к: своему письменному столу, и эта диспозиция вселила в нее немного уверенности.

— Я экономка миссии «Дочери Назарета», — сухо объяснила она, — и одна из двух дам, представляющих совет правления. Я работаю здесь три раза в неделю по нескольку часов.

Губы Дэвида скривились в презрительной усмешке.

— И чем же вы здесь занимаетесь, леди Уолрафен, разрешите узнать?

В душе Сесилии всколыхнулась волна гнева.

— По-вашему, разумеется, я использую доброе имя мужа в собственных целях, не так ли? — возмущенно воскликнула она.

Делакорт удивленно приподнял брови.

— Не могу представить, каким образом можно это сделать.

— А вы ко всему прочему еще и наглец, сэр!

— А вы не слишком гостеприимны, — парировал он.

— Мое присутствие поддерживает моральные устои миссии, — заявила Сесилия, отбросив всякую вежливость. — Но я с содроганием думаю о том, какое влияние на наших женщин может оказать ваше присутствие.

— Я все понял, — ответил он слащавым, слегка поддразнивающим тоном.

У Сесилии появилось такое ощущение, что он нарочно явился сюда, чтобы вывести ее из равновесия.

— Зато я ничего не понимаю, — сказала она сердито. — Зачем, черт возьми, вы пришли?

Подошвы сапог лорда Делакорта, оказывается, вовсе не приросли к порогу. Без всякого усилия он сдвинулся с места и с ленивой мужской грацией пересек комнату. На лице его было написано горькое разочарование.

— Можно мне сесть?

Сесилия спохватилась: она совершенно забыла о хороших манерах!

— Конечно. — Она указала на кресло, стоявшее напротив нее, и опустилась на свой стул.

Делакорт был мужчиной высоким, длинноногим и стройным — и весьма изящным. Однако каким-то непостижимым образом ему удалось заполонить собой всю комнату, обстановка которой стала казаться еще более убогой по сравнению с его дорогой одеждой. Он небрежно развалился в кресле, сложив пальцы рук домиком, и начал без всякого вступления:

— Видите ли, я пришел сюда, чтобы руководить миссией.

Сесилия открыла, было, рот, но, быстро опомнившись, поспешно его закрыла.

— Что вы сказали?

— В ближайшие три месяца, — терпеливо и очень вежливо объяснил Делакорт, — я буду управлять этим богоугодным заведением вместо преподобного мистера Амхерста. Он попросил меня об этом, и я согласился.

— Попросил вас?

— Вернее будет сказать, заставил хитростью.

— Видно, к этому его вынудили какие-то чрезвычайные обстоятельства, — съязвила Сесилия.

— Да, если рассматривать его поступок с точки зрения милосердия, — сухо согласился Делакорт. При всех его томных движениях и размеренной грации было видно, что в данный момент виконт весьма далек от милосердия. — Жена Амхерста слегка приболела, и он повез ее домой, в Кембриджшир. Они пробудут там до конца весны, а я пока буду его замещать.

— Замещать его? — Сесилия резко вскочила. — Вы шутите?

С легкой ухмылкой Делакорт, протянув руку, взял гроссбух, лежавший на столе верхним в стопке.

— Если хотите, можете мне не верить, миледи, — отозвался он, нарочито небрежно листая бухгалтерскую книгу, — но я говорю совершенно серьезно.

Сесилия, скрестив на груди руки, принялась мерить шагами пространство за столом.

— О Господи! Интересно, что это у Амхерста с головой?

— Надеюсь, вы не рассчитываете услышать ответ на свой вопрос прямо сейчас? — задумчиво произнес он, пробегая глазами колонки цифр. — Скажите-ка, вот здесь, в записи за прошлый месяц «расходы на мыло», какая цифра — семь? Или два?

— Но… это же неприлично, сэр! До крайности неприлично!

Рука Делакорта застыла в воздухе.

— Теперь уже я вас не понимаю, мэм, — проговорил он очень тихо.

Уязвленная его самоуверенностью, Сесилия обернулась к нему и гневно сузила глаза.

— Позвольте, я буду с вами откровенна. Вы, сэр, — отпетый мот и бездельник, — заявила она, бесстрашно встретив его стальной взгляд. — У вас мораль уличного кота, а ваша репутация сродни грязной половой тряпке. Тех денег, что вы тратите в месяц на одни только жилеты, нам хватило бы на содержание дюжины женщин.

— О Боже! — простонал он. — Надеюсь, вы все сказали?

— Нет, не все! — выкрикнула Сесилия, пылая праведным негодованием. — Глава миссии должен быть человеком чести, примером высокой нравственности и гарантом финансового благополучия организации. Он не имеет права бегать по игорным притонам, соря деньгами направо и налево.

Заметив, как Дэвид побледнел, Сесилия испытала злорадное удовольствие.

— Вы серьезно оскорбили меня, мэм! — рявкнул он. — Я никогда в жизни не сорил деньгами.

— Вот как? Возможно, в этом я ошибаюсь. Но вы же не будете спорить с тем, что ваша нравственность оставляет желать лучшего?

Делакорт, вскочив с кресла, с размаху бросил гроссбух на стол. Пролетев по вощеной столешнице, толстая книга упала на пол, увлекая за собой карандаши.

— Послушай, Сесилия, я вовсе не обязан перед тобой отчитываться! — резко заявил он, не обращая внимания на стук раскатившихся по полу карандашей. — Ни в моральных принципах, ни в финансах, ни в особенностях моего характера. У тебя была возможность сделать мою жизнь адом, но ты ею не воспользовалась. Так что теперь не смей меня отчитывать!

Сесилию затрясло как в лихорадке.

— Негодяй! — прошипела она.

Делакорт еще сильнее побледнел, и Сесилия поняла, что зашла слишком далеко. Его рука, сжавшись в кулак, обрушилась на стол.

— Может, хватит? За последние годы я порядком устал от твоих бесконечных оскорблений. Черт возьми, Сесилия, когда-то я пытался быть вежливым — очень вежливым, но ты все время вела себя со мной невыносимо грубо.

Сесилия решительно подошла к нему, переступая через карандаши.

— Неправда!

Делакорт горько усмехнулся.

— Впрочем, это понятно, мэм, ведь вы были замужем за старым козлом.

Лицо Сесилии вновь вспыхнуло от возмущения.

— Негодяй! Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? Тем более что ты сам… — Сесилия умолкла, задохнувшись от ярости и стыда.

Делакорт гневно сжал кулаки.