Жена моего брата (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra". Страница 17

Отшвыривая меня опять в сторону, охранник прицеливается и стреляет несколько раз в заднее колесо. Машину тащит… Я в ужасе, с замиранием сердца, молюсь, чтобы она никуда не уехала. Удар в бак.

Обгоняя охранника, с крыльца сбегает Демид и на ходу стреляет в переднее боковое стекло. Оно покрывается сеткой трещин.

— Нет! — кричу я, боясь, что попадёт в брата.

В моих глазах темнеет. Но он, игнорируя меня, стреляет еще два раза. Стекло, деформируясь, проваливается внутрь и машина встаёт. Водитель падает на руль.

Сигнал начинает оглушающе орать.

Охранник держа на прицеле машину идет к ней.

— Иди сюда… — утыкается мне холодное дуло где-то между ухом и челюстью. — Ччч…

Я знаю этот голос!

Пискнув, беспомощно подчиняясь рукам, которые тянут меня с крыльца обратно внутрь.

— Господи… мамочка… — бормочу я. — Всё забирай… только не трогай нас!

— Ты всегда так говоришь, маленькая сучка!

Демид разворачивается и поднимает пистолет.

— Отпусти.

Вижу, как быстро вздымается его грудная клетка.

— Она моя, Черкасов. И всё, что ей принадлежит — моё. Ты думаешь, я позволю взять тебе это?

От ощущения касания сталью, моя голова кружится.

— Тебе невыгодно её убивать, — холодный голос Демида.

— Я не всегда руководствуюсь выгодой. Иногда — удовольствием.

— Я тебя посажу.

Хриплый смех прямо мне в ухо.

— Или я тебя. Тут уж как повезёт! Ты убил человека, Черкасов. А я нет! — издевается он.

— Злата!.. — слышу заторможенный голос брата.

Живой!

Неконтролируемое отвращение на мгновение пересиливает страх. И я, всхлипывая, хвастаюсь рукой за ствол, отлепляя его от себя, как мерзко огромного паука. Вцепляюсь зубами в запястье Дагиеву. Прошлый раз это закончилось очень плохо! Тут же получаю по лицу. И оседаю по стене вниз.

Два оглушающих выстрела звучат одновременно.

Дагиев, метнувшись назад, исчезает за поворотом. Сквозь размывающие всё слёзы смотрю, как оседает Черкасов…

Глава 12. Решение

Я даже не сразу понимаю, что ранен. Выстрел похож на сильный удар. Он вышибает дух! Мне кажется, что меня кто-то резко и неожиданно толкнул в грудь. А я каким-то чудом удержался на ногах. Прижимаю ладонь к месту удара. И почти сразу меня захлестывает волна боли и слабости. Удержаться на ногах не получается. Удивлённо рассматривая кровь на ладони, медленно оседаю вниз. Падаю на спину. Небо с темными тяжёлыми тучами кружится надо мной. Мать твою… больно-то как…

Хрипло втягиваю воздух. Но что-то не так… дышать тяжело… словно в воздушном шарике дырка. Ты надуваешь, надуваешь… а все без толку. Так и я вдыхаю… вдыхаю… и задыхаюсь!

— Демид Альбертович!

— Скорую, — двигаю губами.

— Демид! — подлетает ко мне Злата, падая на колени рядом.

Разбитые до крови губы дрожат. Трогательная девочка… Опять напугали до полусмерти.

Она нервно стирает пальцами со своего лица кровь и нерешительность тянется ими к моей груди. Её кровь… моя кровь…

— Нет! — рявкаю испуганно. Злата отдергивает пальцы.

— Демид?… — растерянно ищет мой взгляд, наклоняясь над моим лицом. Ощущая, как все немеет, я как будто куда-то плыву на волнах. Пульсирует всё…

Одежда на мне слишком быстро намокает. У меня пара минут, может…

Как страшно отключиться! Ощущение, что этот мир рухнет, если я посмею закрыть глаза. И даже страшно представить, что станет с ней, когда я перестану контролировать эту ситуацию.

Рыча на себя от злости, что совершенно не могу бороться с тем, что сознание моё утекает, я очень быстро принимаю. Единственно верное решение! Потому что сейчас я покину эту реальность, а когда вернусь я не знаю. И вернусь ли вообще?..

Пробки в Москве. Успеют ли? Поэтому — пусть будет так, а потом я это разрулю.

— Злата…

Её медальон, выпавший из разреза касается моего плеча. Я сгребаю его в окровавленный кулак и, тратя последние силы, срываюсь с ее шеи, вместе с цепочкой. Это моё.

Вздрогнув, беспомощно прижимает ладонь к шее, пачкая ее кровью.

— Слушай… сейчас подпишите все… брачный договор… прямо сейчас… пусть вас зарегистрируют с Родионом… Ты выходишь за Родиона! Сегодня. Поняла?

— Демид! — жалобно.

— Убери руки! — рявкаю я на ее очередную попытку прикоснуться к ране.

В крови мля всё! Страшно…

— Сделаешь, как сказал. Уходи!

Уберите её от меня ради бога. Здесь всё в моей крови! Страшный сон какой-то…

— Нет! — всхлипывает она. — Скорая сейчас…

Нельзя, чтобы она скорую со мной дождалась, я должен им сказать про ВИЧ. Чтобы они были аккуратны. При ней — не хочу!! Не могу!

— Уходи.

Ласково прикасаясь к моему лицу пальцами, наклоняется, пытаясь притронуться своими губами к моим.

Разбитыми, окровавленными губами.

Аааа!!!

Рывком отворачиваю лицо, сжимая губы.

— Убирайся, сказал!.. Макс!! — мучительно кричу я. — Уведи их.

Подхватывая трясущуюся, плачущую Злату, мой охранник оттаскивает её от меня.

Слышу сирену скорой. Надеюсь это ко мне. Не отключаться! Нельзя отключаться! Я еще не всё сделал…

Набираю на телефоне отца, уже ничего не чувствующими пальцами. Не берет трубку! Брата набираю. Еще минуту мне дайте! — бросаю слепнущий взгляд на темное небо.

Уже почти не соображая, объясняю брату, что нужно сегодня… сразу… прямо сейчас… не дожидаясь еще одного захода Дагиева.

— И увези их… куда там виза не нужна? Подальше… Под другими именами живите там пока. Ночью улетайте сегодня.

— Понял!

— Брат… — пытаюсь набрать воздуха в пробитые лёгкие для последнего, самого главного месседжа: — Ты не трогай её, ясно? Она моя…

Телефон вываливается из пальцев.

— Я люблю ее… — шевелю я губами, отъезжая.

Всё…

Глава 13. Другая версия жизни

Кольцо на пальце раздражает кожу. Я кручу его как невротик, сходя с ума от зуда. Мы стоим в аэропорту Таль-Авив. Обнимаю сонного вялого Тишу. Родион у стойки, с нашими документами. Меня то трясёт, то наваливается такая слабость, что хоть падай. Мне страшно за Демида. Горько — да, за то, что так легко и не сомневаясь распорядился моей судьбой. Но я даже обидеться на него не могу. Я не понимаю ничего…

Я осталась там с ним окровавленным, а моё бездушное тело зачем-то привезли сюда. Даже прикоснуться не позволил!

Отвращение на его лице от моей попытки сделать это, ударило куда-то в живот и там поселились мерзкой змеёй, вселяя в меня детскую неуверенность в себе. Он кровью истекал…

В таком состоянии человек искренен в своих чувствах. Ему было не до игры и притворства.

Я ему так неприятна? Теперь его постоянная отстранённость и прохладность начинают складываться в цельную картину. Зачем тогда всё это было? Уступил бы сразу брату этот брак. Или побоялся, что выберу семью-конкурента?

Наверное. Но защищал он нас как своих.

Как жену своего брала, Злата, не обманывайся. Это тоже «свои».

Мне хочется просто кричать в голос от того, как убийственно это всё. Но я не кричу. Это всё мучает, но и не в половину даже так сильно, как мучает невозможность убедиться, что с ним все в порядке, что ему помогли.

— Золотко, — подходит Родион, целуя меня в висок. — Держи.

Протягивает бутылку прохладной воды. Отдаю ее брату.

— Ты как? — заглядывает в глаза.

— Позвони ему, пожалуйста.

— После операции он. Смысл, детка?

— Отцу позвони!

— Отец сообщит сам, как появятся новости.

Обнимаю себя за плечи, отворачиваюсь.

— Неужели тебе все равно?

— Злата, — растираем мои плечи, целуя в затылок. — Все в порядке с Дэмом. Пулю достали, кровотечение остановили, кровь перелили. Дэм в год быка родился! Ты знаешь, какой он бычара здоровый, я вообще не помню, чтобы он когда-то болел. Да ему эта пуля… тьфу! Завтра уже понесётся мир крутить и бабки делать.

— Что ты несёшь, Родион? — закрываю я глаза.