Цель оправдывает средства. Том четвертый (СИ) - Модус Илья Сергеевич. Страница 42

Провинившиеся клоны были организованы в «штрафной батальон» — подразделение осужденных за военные преступления клонов, которые в будущем всегда находились на острие атаки. И плавно «кончились» в туманности Утегету, если я правильно помню. Незадолго до моей смерти.

После моего возрождения в мозгах клонов были активированы биологические чипы-ингибиторы, подчинившие их лишь моей воле (когда я только переманивал Великую Армию Республики на свою сторону, аналогичные чипы «от Дарта Сидиуса» изымались из мозгов клонов, и на их место вживлялись другие — не обнаружимые любым способом кроме специальных сканеров) вопрос с неподчинением или деструктивным поведением отпадал сам собой. Все чипы сработали штатно. Без проволочек…

Стоп. А что, если у «Инферно» нет чипов? Ведь может быть такое, что они случайно или специально избежали имплантации, и поэтому их поведение — результат все той же деструктивности? Нужно направить Квинлана Воса на Явин IV, пусть узнает о том, работали с этой группой кристофсианские врачи, покинувшие родную планету после завершения операции и перемещенные в Гордианский Предел. Неспроста же спасалась его семья отрядом «Красная команда», пока горела Нар-Шаддаа.

— Штурмовой батальон, — произнес я, делая вид, что раздумываю над предложением.

А ведь в самом деле — хороший выбор наказания. У нас немало врагов, на которые жалко тратить обычные подразделения. Так пусть этим занимаются «штрафники». Нет, конечно, боевых дроидов и технику им никто не даст — тогда в чем суть наказания и перевоспитания, коли они в тех же условиях, что и обычные подразделения? Тут следует поступить интереснее… подразделения на острие нападения…

И почему я сейчас подумал об осужденных полувиновных Имперских Рыцарях и мающихся от безделья на Белсависе эш-ха? Да и среди флотских офицеров немало «совестливых» или нарушивших закон. Например, Сагоро Отем, все еще ожидающий возобновления своего суда по делу о нарушении приказа старшего по званию, граничащего с изменой. Или командир эскадрильи «Коготь», мальчишка по имени Дроук, приписавший себе лишние годы жизни, чтобы попасть в учебные подразделения? Конечно, не у всех вина соразмерна, но ведь можно и поправить это дело в соответствии с принципом гуманности.

А те же эш-ха… Пусть лейтенант Адкар и готовит из них передовые отряды, сравнимые по жестокости с самими юужань-вонгами, не пора ли им проявить себя, набраться опыта в современной галактике?

— Думаю, стоит сформировать кое-что посерьезнее одного батальона, — произнес я. — Спасибо за предложение, адмирал Модус. Если у вас есть какие-нибудь наработки по этому вопросу — перешлите мне. Я знаю, кому поручить работу по формированию «штрафного батальона».

Резкий звуковой сигнал дал понять Дроуку, что входная дверь в его камеру вот-вот откроется.

Парень открыл глаза, привычно заметив, что энергетическое поле, отделяющее его койку в следственном изоляторе от единственной двери в помещении, как и всегда работает.

Значит, ему не доставляют еду. Тогда что?

— Встать! — потребовал от него окрашенный в черное дроид-страж, вооруженный параллизатором. Бездушная машина оценила целостность барьера, как того и требовали правила посещения следственно-арестованных. — Одеться! Приготовиться к перемещению!

Кристофсианец последовал приказу, выбравшись из-под одеяла. Спорить со стражем, что за окном ночь и никаких посещений в такое время и уж тем более — следственных действий с ним сейчас происходить не может — он не стал. Бессмысленно — это просто машина, которая исполняет приказы.

Быстро натянув на себя комбинезон серого цвета, который носили все без исключения заключенные в следственном изоляторе, ожидающие окончания расследования или вынесения решения суда по их дела, он натянул ботинки, пригладил рукой взъерошенные волосы, провел рукой по лицу, сгоняя остатки сна.

— Готов, — сообщил он о завершении процедуры стражнику.

Из специальной ниши в стене выдвинулся ящик, к которому пилот подошел, привычно вынул оттуда тяжелые на вид наручники. Защелкнув их у себя на руках, удостоверился, что они запитались энергетическими линиями, соединившись с металлическими кольцами у него на штанинах в районе лодыжек. Руки он и без того держал в районе пояса, прекрасно зная, что если он этого не сделает сразу, то хитрая программа наручников ударит током. И будет продолжать бить до тех пор, пока он не подчинится.

Но возражать у него особого желания не было. Как и устраивать беспорядки.

Как только энергетическое поле погасло, дроид-страж вытолкнул его в темный коридор изолятора. В компании еще пятерых таких же машин, окруживших его по периметру, Дроук медленно — насколько позволяли скованные между собой энергетической «веревкой», соединяющей теперь между собой и два кольца на ногах — направился вслед за своими тюремщиками.

Идти пришлось не долго — до ближайшего турболифта, на котором его доставляли в комнаты для допросов. Пара секунд в кабине — и он уже в новом коридоре. Только этот значительно просторнее. По обеим сторонам все также размещались двери, ведущие в камеры. Но там никого не содержали — в этих комнатушках велись допросы и прочие следственные действия представителями Министерства Внутренних Дел. В случае с Дроуком — военным следственным отделом, расследующим его дело об искажении личной информации.

Одна из переборок открылась, и конвоиры завели пилота внутрь, усадили на единственный стул перед металлическим столом. «Перестегнули» наручники с ног на столешницу и удалились.

«Странно», — подумал Дроук, оглядевшись. — «Почему на второй стороне — чернота?»

Следственный кабинет, как называлось это помещение, также разделялся на две части энергетическим барьером. С одной стороны сидел подследственный, с другой — напротив него, соответственно следователь. И над обоими горела лампа освещения. И никогда прежде не было такого, чтобы он прибыл в кабинет первее следователя — как-никак, но именно тот является инициатором появления подследственного.

Сейчас же… что-то непонятное.

— Капитан Дроук, — раздался голос из темноты.

— До суда — да, — ответил парень. — Потом — просто Дроук.

— В ваших силах сделать так, чтобы суда не было, — продолжил все тот же голос. Судя по всему — говорили при помощи вокодера. Или на собеседнике шлем, или он сознательно искажает свою речь, чтобы не быть опознанным.

— При всем уважении к вам, кем бы вы ни были, — облизнул пересохшие губы Дроук, — я не особо хочу обходить правила вновь. Меня устраивает десять лет колонии в Диком Пространстве на отстраивании миров Вечной Империи. Усугублять свое положение еще больше не хочется.

— Десять лет — это максимальный срок, предусмотренный за совершение инкриминируемого вам преступления. — продолжил голос. — Учитывая положительную характеристику с места службы, боевые показатели, чистосердечное признание, признательные показания — вы получите не более половины срока. Добавьте сюда то, что судья — человек, а не бездушная машина. Ваши мотивы будут ему понятны и возможно будут дополнительно учтены как смягчающие обстоятельства.

— Спасибо, я подумаю, — это же самое он слышал и от адвоката. — Но, даже пять лет — тоже неплохо. Больше заигрывать с системой я не хочу.

— И не хотите ей отомстить? — неожиданно спросил голос.

— За что? — удивился Дроук.

— За несправедливость. Вы ведь действовали из лучших побуждений.

— Я действовал на эмоциях и как малолетка, — уточнил Дроук. — Эгоистичное побуждение самому вершить справедливость над врагами. Мой командир эскадрильи на очной ставке правильно сказал — я мог потерпеть несколько лет и поступить в учебный центр на совершенно законных основаниях. Так что нет — я не зол на систему. Расследование в отношении меня справедливо и наказание будет таким же.

— Доверяете системе? — удивленно спросил голос.

— Я воевал за ценности этого государства, — зло произнес Дроук. — И не намерен переобуваться в воздухе. Я шел на фронт за справедливостью — и убийцы моей семьи были наказаны. Правосудие по меркам военного времени свершилось. Мои сослуживцы умирали за те идеалы, которые считали правильными. И быть может — если б я не был таким идиотом, который сломя голову бросился за штурвал в учебке, на моем месте в эскадрилье был бы более здравомыслящий пилот. И кто-то из моих товарищей сейчас был бы жив.