Химера (СИ) - Ворожцов Дмитрий. Страница 41

— Охренеть! — завопил я как резаный.

Нечеловеческими усилиями я выламывал двери, сдирая кожу о промерзлый металл. Дверь поддалась. Напор свежего воздуха и колючий снег хлынули в задымленный тамбур.

Перед глазами теперь суровый пейзаж — ледяная пустыня, сверкающая под светом далекой луны. Без единого кустика и деревца…  Мелькали столбы линий электропередач, размываясь в сплошной поток. Яростный поезд мчался вперед на всех парах, навстречу непокоренной вечности. Он летел даже быстрее, чем мне казалось вначале, разогнавшись до предела.

Безумие…  Хотя и немудрено — машинист тоже человек. Наверняка он, как и все, сошел с ума. И теперь кого-то дожевывает. Или его догрызают. Идея Рихтера прыгать — это безрассудная казнь собственными руками.

Выстрелы продолжались, разрывая грохотом перепонки, пока не послышался характерный щелчок осечки. Вполне закономерной, логичной и ожидаемой.

Все…  Лучше бы для меня патрон оставил!

Безрассудное тело, принадлежащее раньше громиле, влетело в закрытые двери. Оно со скрежетом царапало ногтями металл, издавая душераздирающие звуки, убивающие нервные клетки. В разбитое окно просунулась продырявленная голова Артема. От сильного удара на нас расплескались вытекшие глаза и кровавая масса из хранилища темных мыслей. Впечатлительный и долго сопротивляющийся желудок все-таки не выдержал. Словно взорвавшийся вулкан, изверг непереваренную смесь мясных котлет и булочек с кунжутом, сдобренную избытком алкоголя.

— Прыг…  — Рихтер не договорил, и его бездыханное тело грохнулось на пол.

Шея неестественно изогнулась, ноги скрючились. Еще секунду назад он затрамбовывал серебряные патроны в барабан «Colt Anaconda»…  Военный нож был засажен в середину его лба по самую рукоятку. Ухмыляющийся «убийца-ботаник» стоял в дальнем конце вагона. Радовался удачно проведенной лоботомии.

Рывок…  С нереальной скоростью Михаил приближался ко мне. Он размазывался от движения в воздухе, преодолевая десятки метров за секунду.

Времени для сомнений не осталось. Разбег…  и прыжок в неизвестность, судьбе навстречу. Я вылетел в открытую дверь на полном ходу, сжимая пульсирующий в руках серебристый артефакт.

Лишь бы не в столб! Хочу жить…  Остальное неважно…  Хочу жить…  Хочу жить…  Хочу…

Божественная тишина. Глухая ночь…  За окном брезжит электрический свет фонарей. Там, за стеклом, милый сердцу мегаполис, который никогда не спит и живет своей жизнью. Я сижу в мягком кожаном кресле в кабинете на нулевом километре Екатеринбурга. Кабинет такой, каким я его запомнил в первый день. Заваленный бумагами пыльный стол, фотографии в рамочках на стенах, которые Рихтер трепетно собрал на следующий день. Книжные шкафы, укутанные паутиной. Даже перекидные часы показывали то же самое время — одиннадцать часов одиннадцать минут…  Как будто я и не уходил…  Мистика…

На столе еще не лежал ноутбук, который я приобрел на аванс, выданный Рихтером. Да и красивых цветочков, подаренных Еленой, на подоконнике нет.

В руке я сжимал знакомую фигурку, но болезненного ожога под ней и в помине нет. Как и рассечения на лице, которое я пытался разглядеть в старинном зеркале на стене. Конечно, кровь на лице была, но под носом. И не только там, а и на белой рубашке. Но главное, это только моя кровь…  И важно лишь слово «только». Сколько радости от, на самом деле, безрадостного события.

Я встал с кресла, включил свет и подошел поближе к зеркалу. Глаза были разного цвета, но удивления это не вызвало. Люди, как тараканы, ко всему привыкают.

Из кармана я вытащил телефон — узнать точное время. Комнату пронзил пугающий, разъедающий мозг смех, исходящий из-за спины.

Я в страхе повернулся. Никого.

Взгляд метнулся к засветившемуся экрану. На нем появились единицы. Но пугало меня не время…  А дата. Это день уникального временного палиндрома. И я хорошо помнил, когда этот день…  уже был.

Остатки сил и шарахающиеся по стенкам черепной коробки мысли исчезли в одно мгновенье. Я рухнул, словно подкошенный, обратно в приветливое кресло.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ВЕСНА В СЕРДЦЕ

Жизнь каждое мгновение напоминает о том, что она непредсказуема и нелогична. Как юная, изнеженная и не в меру капризная принцесса. Нельзя заглянуть в будущее, покрытое мраком, и подглядеть, что ждет за следующим поворотом. Но этим жизнь и интересна…

Никто не может сказать точно, что будет с ним через год или месяц. Даже в следующую секунду неизвестно, что произойдет. Вероятность того, что на голову упадет кирпич, почти стремится к нулю, но основополагающее в этой фразе — слово «почти». Никто в жизни не застрахован от неожиданностей. Они подстерегают на каждом шагу. Иногда приятные, но чаще наоборот. Порою даже кажется, что жизнь только из одних фиаско и состоит…

Люди переживают неудачи по-разному. Первые легко справляются и двигаются дальше, как будто ничего и не произошло. Вторые замыкаются в себе, опускают руки и ищут утешения. Не решают проблемы, а забывают об их существовании, выжигают из сознания алкоголем, наркотиками, а иные — всем сразу. Но и те и другие хотя бы раз мечтали о другой жизни. Той, где не существует неисправимых ошибок.

Кто-то думал об этом под бой курантов в Новый год. Некоторые утром с похмелья, в очередной тяжелый понедельник. Другие во время депрессии от неразделенной любви. Ну, или после чьей-то смерти.

Одни мыслят о глобальных и нереальных изменениях. Скажем, родиться снова в России, но в другой, «правильной» стране. В той, где власть заботится не только о собственном благосостоянии, но и о гражданах.

Другие грезят о незначительных и реальных. К примеру, не пить, не курить и посвятить жизнь себе любимому. К сожалению, в основном это происходит тогда, когда завтра становится недостижимым. Когда душа уже покидает тело, измученное циррозом, раком легких или чем-то другим.

Да много кто и о чем думает…  Общее в желаниях лишь одно — исправить неверные шаги в прошлом.

За свою короткую жизнь я ни разу не задумывался об этом. И уж тем более не мечтал о том, чтобы в ней что-то изменить, разве что самую малость. Я был доволен ею несмотря ни на что. Но как это обычно и бывает, жизнь не считается с нашими желаниями. У нее свои планы на наш счет.

Все случилось так, как случилось…

Раннее утро следующего дня застало меня врасплох. Очнулся я на полу кабинета, рядом с креслом. Я умер и возродился в прошлом, начав жизнь заново. Одиннадцатое ноября одиннадцатого года стало точкой отсчета. И судя по всему, во всем была виновата злополучная серебристая фигурка, которую я сжимал в руке.

В залитой кровью рубашке показываться на глаза Рихтеру не стоило хотя бы из чувства приличия. Такси, полчаса в пути до родимого дома, и вот уже горячая струя воды в душе расставляет мысли по местам.

Все как в добротной русской сказке. Перепутье трех дорог и камень, на котором вырублено: «Направо пойдешь…  Налево пойдешь…  Прямо пойдешь…»

Невообразимо манил путь налево: схватить опасную бритву и полоснуть по горлу, чтобы расставить точки над «i». Выяснить раз и навсегда то, что Химера возвращает меня после смерти в исходную точку. Умопомрачительные перспективы…  Но, во-первых, сами мысли о крови, которой я насмотрелся в изобилии за последнее время, вызывали тошноту. Во-вторых, воображение набрасывало печальную картину: опарыши, с жадностью пожирающие разлагающуюся плоть. Они глумились над моим бессмертием. Ладно хоть не визжали от наслаждения — не могли. То еще зрелище, чуть в обморок не свалился. Сомнительный вариант. В сторону его, без сожаления.

Путь направо более разумен. Обратиться в психбольницу и рассказать о фантастических приключениях с перемещением во времени. Но, во-первых, доказательств у меня никаких, а во-вторых, заставить говорить артефакт — единственного свидетеля — вряд ли удастся даже с применением скополамина. Да и опыт подсказывал, что милой беседой все вряд ли ограничится. Остаток жизни я проведу в тесной коробке с кусочком неба за решеткой. А если сильно повезет, то даже не в смирительной рубахе. Без будущего, без прошлого, без настоящего…  Удручающе-печальная сказка получилась. Неподходящая версия, уберем пока на верхнюю полку, в самый темный угол подсознания.