Заложница своей воли (СИ) - Терещенко Анастасия. Страница 10

На миг ощутил даже сочувствие к девушке. Сам ведь прошел через подобное, но был еще младше. Мальчиков забирают в орден в восемь лет.

Когда за мной пришли, отец учил меня верховой езде. Помню, как кругами катался по загону, а папа одобрительно усмехаясь, подбадривал. Дома ждал обед, и вот-вот вышла бы возмущённая графиня, не желавшая садиться без мужа и сына.

А потом появились трое в серебряных плащах с закрытыми капюшоном лицами. Отец тут же подобрался, я издалека заметил, как он вытянулся струной, заслоняя им дорогу. Уже подъезжая и пытаясь соскочить с высокой для меня лошади, услышал обрывки разговора.

— … Источник указал на вашего сына.

— …призван… инквизитором.

— Я возражаю! — лицо отца стало жестким, рука потянулась к пустым ножнам, дома оружие он не носил.

Незваные гости не вступали в перепалку, один из них пошел на встречу ко мне, а когда отец попытался его оттолкнуть, упал с диким криком.

До сих пор ненавижу эту часть своего дара, каждый раз вспоминаю, как корчился на земле папа. А затем из дома выскочила мама, но меня уже усаживали в закрытую темную карету. Женщину просто отшвырнули в дорожную пыль, едва не задавив под копытами.

Меня привезли в сырое подземелье, что назвали домом ордена, где на двухъярусных кроватях сидели такие же и старше мальчишки.

А спустя несколько лет пришел кардинал и потрепав по коротко стриженным волосам сообщил о смерти родителей. Кажется, тогда он взял меня под свое крыло.

Я нырнул в воду. От усталости лезли плохие воспоминания. Или дело в девушке. Интересно, как справлялась она со сменой обстановки. Я вот был в ярости, просто неуправляем. А инквизиторы умеют воспитывать единственным способом: болью. Хочется верить, что с сиротами в монастыре обходятся иначе.

Кажется, даже ванная сегодня не сможет смыть усталость. Тяжело выдохнув, поднялся, по мокрому телу тут же побежали мурашки от холода.

Но противные мысли снова возвращались к Эмилии, когда ежась от царившей в доме прохлады, шел к кровати. Мимолетно проявилось любопытство, не замерзла ли леди Винтерс. Уж слишком она хрупкая, такой нежный цветок, не выносящий неудобства.

Но дальше мыслей не зашло. Я даже не знаю, как мог бы поинтересоваться нужно ли ей что-то. Справиться, выживала же как-то одна эти годы в монастыре.

На столике подле кровати обнаружил бокал темного виски. Генри, верный слуга, служивший еще при отце, всегда знал, что нужно господину. Опрокинув в себя содержимое, завалился на кровать и с радостью погрузился в блаженную негу сна.

А на утро проснулся с жуткой мигренью. Едва разлепив налитые свинцом веки, лежа и смотря за окно, гадал, виной ли всему эта затянувшаяся метель или же просто не к месту выпитый вчерашний бокал. В любом случае, с этой пульсирующей болью надо что-то сделать. Может кофе приведет в чувство.

Поднявшись с постели, я накинул на себя белую хлопковую рубаху, натянул грубые льняные штаны свободного кроя. Глянь, кто сейчас, не угадал бы сурового инквизитора. Скорей походил на фермерского сына. Но дома могу себе позволить.

Не утруждая себя застегиванием пуговиц, лишь надев домашние тапки, отправился на кухню. Милли наверняка уже сварила утренний напиток, а вот завтракать не хотелось. Все еще слыша тонкий писк в голове, и мечтая заглушить его, ускорил шаг. Так спешил, что не заметил, звонкий мелодичный девичьи смех доносившихся за дверью кухни.

Передо мной предстала картина сидевших за столом, где ест прислуга, служанки и молодой леди, девушки явно давно болтали и уже нашли общий язык, о чем говорил звонкий чистый смех Эмилии. Теперь я услышал те живые нотки, что звучали в ее голосе на балу. Вчера же Эмилия говорила безжизненно. Может. ю устала, а может отвыкла улыбаться. Не мне судить, сам такой же.

— Да, что вы, миледи, не уж то! — Милли сидела, широко раскрыв глаза и рот, и смотрела на Эмилию.

Та же в простом платье, явно ей большеватом, и улыбалась, изящно держа в руках чашку. Ее осанка была идеальной и абсолютно не напряженной. Удивительная способность. Я засмотрелся на платиновые переливы ее волос в лучах утреннего солнца и пропустил момент, когда меня заметила сначала Милли, подскочив на ноги, а затем развернулась Эмилия, оказавшись довольно близко ко мне. Ее лицо замерло на уровне мой груди. Девушка опешила и оттого замерла, и лишь затем медленно подняла ко мне голову. Ее щеки пылали огнем.

Я обнаружил в руках гостьи так желаемый мной кофе. Я, конечно, все понимаю, но о хозяине позаботится кто?

— Милли? — вкрадчиво обратился я к служанке. — Где мой кофе?

Служанка уже кинулась суетиться, леди все еще на меня смотрела, ее лиуо не до конца утратило улыбку, но она кажется об этом забыла. Это было приятно, хотя и не мне адресовано, просто утро у девушки задалось хорошо, и портить не хотелось бы своим хмурым видом, но… Проклятая голова!

Эмилия открыла рот, словно хотела что-то сказать, но под моим взором замолчала.

Опустил голову и вспомнил о не застёгнутой рубашке. Все приличия не соблюдены, усмехнулся про себя, но надо отдать должное, Эмилия не прокоментировала, и не взвизгивала как нравственные монашки. Лишь любопытно наклонила голову.

— Принеси в кабинет, — неожиданно грубо рявкнул я и выскочил из кухни.

Поднимаясь по лестнице сам не понимал, что так взъелся. И ведь не давал распоряжений о завтраке вчера, и гостья ничего такого не сделала. Но неведомым образом ей удалось заставить меня смутиться.

Оказавшись в кабинете, я увидел груду непрочитанных писем и удрученно вздохнул. Звон в черепе тут же вернулся.

Снег за окном закончился, а потому после завтрака велю снаряжать карету. Девушку нужно вернуть обратно.

В дверь осторожно постучали. Я провел пальцами по борту рубахи, проверяя все ли пуговицы теперь в петлицах. Удовлетворённый результатом произнес:

— Входи.

К моему изумлению, в комнату вплыла не служанка, а леди Винтерс, а в ее маленьких ручках в кружевных перчатках красовался поднос из коллекционного фамильного серебра. Честно сказать, сам не попомнил, когда в последний раз видел эту вещицу.

— Доброе утро, граф Валдор, — озаряя улыбкой всю комнату, произнесла девушка.

И как она умудрялась быть такой яркой. Может дело в солнечной погоде?

— Я просто не успела вам этого пожелать. Спешу исправиться, — продолжила она. — Лорд Амрок, я очень благодарна за то, что вы выслушали ту невероятную историю, что произошла со мной, и были столь великодушны позволив переночевать в вашем поместье.

— Леди Винтерс, меньше речей, я не в настроении.

Эмилия даже не изменилась в лице, словно ее ежедневно невежливо затыкают и обрывают. Не дожидаясь, когда она выйдет или скажет еще что-то, я продолжил:

— И давайте на чистоту, — поднялся с кресла и, обойдя стол, взял чашку с подноса. Затем облокотился о столешницу спиной, так что между Эмилией и мной осталось скромное для маневров пространство.

— Я ни на мгновение не поверил в вашу байку. Не знаю, что вы задумали, но не дам этому произойти. В обед мы выезжаем обратно.

Слегка наклонился к ней, опустив голос до практически интимного шепота. Так могло показаться, на самом же деле сосредотачивался на ее ауре. Инквизиторы могли видеть энергию вокруг человека, если правильно смотреть. Так проверяли наличие дара. В помощь своим ощущениям коснулся ее руки. Знакомого неприятного холодка, как бывает, когда касаешься мага, не последовало. Напротив, стало даже приятно.

Рвущаяся магия посмирнела, как будто поняв, что здесь ловить нечего, и перестала меня терзать изнутри. Мало кто знал, что инквизитору и самому нелегко сносить свой дар.

Девушка замерла, не смея отстраняться, лишь завороженно смотрела в глаза. Ее пальцы ответно сомкнулись вокруг моей ладони.

Я выпустил магию, теплым потоком охвативший ее тело. Он проникал сквозь одежду, касаясь каждой клеточки кожи и погружаясь глубже. Непривычно, словно касание обнаженной кожи, теплые, нежные в районе солнечного сплетения и выше, к местам магии.