Не верь зеркалам - Чиж Антон. Страница 2

Ингрид предлагала развлечься в Сочи. То есть заводить курортные романы каждый день. Марта звала отправиться на Алтай и там найти просветление. У Варвары без просветления и романов голова была забита под самую макушку. Она наметила взяться за кандидатскую диссертацию, в которой собиралась изучить преступления XIX века как особый вид театра жизни, жестокий, но симпатичный. Жизнь – это вообще большой театр, в котором каждый играет свою роль, назначенную Главным Режиссером. Только не догадывается об этом и часто берется за чужие роли.

Смартфон чуть дрогнул, отвергнув вызов из черного списка. Человек этот умер навсегда. Во всяком случае, для нее. Варвара взглянула в окно.

На той стороне канала брела компания с синими шарфами. В цветах сборных Варвара не разбиралась, но подумала, что это финны. Мужчины пивных форм казались паиньками. Не кричали и не размахивали кулаками. Не потому, что финны. Позади них прогуливался патруль курсанток школы полиции. Горячие финские парни не рискнули знакомиться с девушками в форме. Только красотой и улыбками они навели шелковый порядок. А дубинки, наручники и баллончики с газом – так, для красоты.

Варвара выпила чашку подостывшего чая и включила видео, найденное на ютубе. Программа «Откровенное интервью» была записана года три назад. Известная ведущая Ника Терентьева пригласила звезду театра Таисию Добронину. Повод был особый: Добронину выжили из театра, который она же создала. Ничего удивительного: театр отличается от террариума с удавами тем, что актеры не линяют. А вот человеческим мясом иногда питаются.

Слава Доброниной началась на излете Советского Союза, горела ясно и не погасла. Она снялась в двух фильмах о трудной судьбе советской женщины, которые стали бешено популярными. Славы хватило, чтобы Добронина ушла из кино и смогла отдаться театру. Который потом сожрал ее и выплюнул.

Ведущей она отвечала не выбирая выражений. Тех, кто остался в театре, называла предателями, иудами и бездарностями. Нескольким актрисам, ушедшим вместе с ней, присвоила звание великих талантов. На вопрос Терентьевой «был ли в вашей жизни случай, которого вы стыдитесь» Добронина ответила, что один поступок не может себе простить до сих пор. Но раскрывать тайну отказалась.

Сеанс душевного стриптиза интересовал Варвару сугубо с практической стороны. Вчера вечером ее пригласили на дневное ток-шоу Ники Терентьевой. В прямой эфир. Варвара согласилась, но решила подготовиться. Телевидению она не доверяла. Особенно после того, что случилось на днях, когда спортивный комментатор смешал с грязью популярную певицу, образец для подражания для всех девочек. Со звездой Варвара себя не равняла, но готовой надо быть ко всему: ее пригласили как блогера по истории косметики.

Таланты Терентьевой как журналиста Варвара оценила на троечку с минусом. Зато выглядела ведущая образцово. Работа гримера и парикмахера сбрасывала в кадре лет десять. Варвара знала, что Терентьевой не меньше сорока, но выглядела ведущая не старше тридцати, свежей и юной. Рядом с ней Добронина казалась манекеном для старомодной прически. Гримом возраст не скроешь.

Ожил смартфон. Этот человек мог звонить в любое время. Варвара поставила видео на паузу.

– Алексей Юрьевич, доброе утро, – сказала она, как пионер, который всегда готов.

– Дитя мое, не разбудил ли я вас?

Подобное обращение позволялось только одному человеку: профессору Тульеву. Ну и деду, конечно. Дед не в счет. Профессор Тульев был старинным другом семьи, руководителем диплома Варвары, взял ее в аспирантки и теперь руководил ее диссертацией. Тульев испытывал к Варваре отеческие чувства и считал одним из лучших молодых ученых, которых воспитал.

– Что вы, профессор, встаю с первыми лучами солнца, делаю зарядку, работаю над кандидатской, – сказала Варвара, разглядывая над столом ненакрашенные пальчики ног.

– Вы просто пример для подражания. Недаром вас называют стальной аспиранткой, – ответил профессор. Природа наградила его не только добрым сердцем, но также острым умом и колючим языком. Студенты обожали веселого циника, который называл их неучами и балбесами, но зачеты ставил автоматом.

– Называют меня Злобным Драконом, и вам это известно, – сказала Варвара без снисхождения к летам профессора.

– С вами опасно иметь дело. Сам впадаю в нерешительность, когда имею счастье общаться с вами.

– Алексей Юрьевич, что-то случилось?

В самом деле, голос выдавал Тульева. В обычном настроении профессор звучал как серебряный колокольчик. Сейчас потух, был вялым и тихим. Уж не подхватил ли вирус?

– Ничего такого, зачем стоило бы вас беспокоить… Вы не будете обижаться на глупого старика?

– Что произошло? – спросила Варвара, спустив ноги со стола. В такой печали Тульева она не припомнила. Уж не умер ли кто-то близкий?

– В общем и целом сущий пустяк, – начал он. И, витиевато выражаясь, попросил заменить его на вступительном экзамене у актеров.

В просьбе отказать было нельзя. Профессору вообще нельзя было отказать. Варвара взглянула на часы: времени до прямого эфира достаточно. Можно успеть. Она попросила десять минут на сборы и полчаса на дорогу. Профессор поблагодарил печально. И отключился.

Варвара взялась стягивать футболку, но тут бренькнул дверной звонок. Гостей она не ждала, а потому открыла дверь, прикрывшись створкой.

На пороге стоял юноша в белых шортах до колен и сандалиях, надетых на черные носки. Безрукавную рубашку согревал стеганый жилет с логотипом службы доставки. Лицо говорило, что под ним скрывается простодушная душа юноши, которого родители наградили именем Пансофий. Чем обрекли на вечные муки.

– Софик, тебе чего? – спросила Варвара, не желая тратить время на человека, которому помогла достаточно. Как минимум нашла жилье, за которое Пансофий платил только коммунальные платежи. Что для Петербурга – сказка.

– Доставка, – сказал Пансофий, держа на вытянутых руках квадратную коробку бордового цвета с золотом. – Вам, Варвара Георгиевна.

– Что там?

– Торт! – сказал Пансофий, как ребенок о мечте детства. – Из «Астории». Пахнет сказочно.

– Кто прислал?

– От Кирилла Мукомолова. Требование передать лично вам в руки. И вот тут еще записка от него, – Пансофий покосился на конверт, воткнутый под бантик.

Торт в жару не только лишние калории, но проверка характера. Варвара готова была отправить любой торт во чрево холодильника. Но торт от этого режиссера… После того, что он сделал… А теперь зализывает вину… Ну уж нет. Этим тортом Мукомолову надо бы запустить в лицо. Только Варваре было некогда.

– Верни отправителю, – сказала она без жалости.

– Как вернуть? – изумился Пансофий. В его сознании не умещалось, что можно отказаться от торта. Даже в жару.

– Как хочешь. Тебе оплатить доставку?

– Что вы, Варвара Георгиевна, я хорошо зарабатываю. Если требуете…

– Да, требую, – строго сказала Варвара. И не стала напоминать, что кое-кто две недели назад занял у нее десять тысяч. Эти деньги сейчас бы ей очень пригодились. – Не смей откусить ни розочку, ни зефиринку. Я проверю.

– Не посмею, – опечалился Пансофий. – Так что, нести назад?

– Торопись, пока крем не потек.

– Значит, возврат…

– Ты к вступительным экзаменам готовишься?

– Готовлюсь, – в грусти ответил курьер.

Варвара поняла: театроведение Пансофия не дождется. Засосала вольная курьерская жизнь. Наверное, тысяч девяносто зашибает. На фоне таких барышей стипендия аспиранта Ванзаровой казалась плохой шуткой. Ну и зачем учиться? Чтобы прыгнуть из курьеров в миллионеры, высшее образование не нужно.

– Вернешь торт и берись за подготовку, – сказала Варвара. – Прости, Софик, ни чая, ни воды не дам. Очень спешу.

И захлопнула дверь.

Жара упрощает отношения. Прямо как футбол.

2

Старую петербургскую улицу перегораживала толпа. Девушки не были фанатками эстрадной звезды, а в здании серого гранита концерты не устраивали. Зато полтора века здесь учили, как стать звездой. Если сильно повезет.