Частица твоего сердца - Скотт Эмма. Страница 20

– Сегодня выдался особенный денек. – Он неуверенно посмотрел на меня. – Ты хочешь об этом узнать?

– Если пожелаешь рассказать.

Он взглянул на океан, который обрушивался на берег метрах в восемнадцати от нас.

– Алкоголь помогает мне согреться, потому что Аляска кое-что отняла у меня. А взамен оставила ночные кошмары, воспоминания, дабы я не забыл, что уже никогда не смогу это вернуть.

– Лагерь?

Он кивнул.

– Он чертовски сильно повлиял на меня, а я и с самого начала был не совсем цельным. Нас набралось семеро. Нас ломали, пока не довели практически до смерти. Или желания умереть. – Я слушал, стиснув зубы. – Так или иначе, вот почему большинство дней годится для водки. И я порой луплю кулаком по зеркалу в ванной. – Он кашлянул. – Или призываю пырнуть меня в грудь на вечеринке.

Он снова взглянул на меня, в глазах его читалось сомнение. Когда я рассказывал Миллеру свою историю, то чувствовал то же самое. Холден будто бы боялся, что я выгоню его из нашей группы. А у меня не находилось слов, способных объяснить ему, что этого никогда не случится.

«Но я мог бы дать ему что-нибудь взамен».

– Я не живу с родителями, потому что они умерли.

Холден, уже собравшийся отхлебнуть из фляжки, уронил руку на колени.

– Что случилось?

Я ему рассказал. И хотя не стал вдаваться в подробности, Холден слушал, почти не двигаясь.

– Я был в полном смятении, – проговорил я, глядя в огонь. – Мне пришлось заново пойти в четвертый класс и десять лет жить в приемных семьях. В конце концов социальные службы разыскали брата моего отца. Поэтому я оказался здесь.

Холден помолчал с минуту, а затем сказал:

– Жаль, что так случилось с твоей матерью, Ронан.

Я кивнул. Какое-то время мы почти не разговаривали, лишь смотрели на садившееся за океан солнце.

– Ну, разве мы не замечательная пара, – наконец проговорил Холден; как раз вовремя, пока молчание не стало слишком давящим. – Расскажи, что хорошего случилось с тобой сегодня, Венц. Хоть что-нибудь. Пока я не бросился в океан.

«Случилась Шайло Баррера».

Я кинул камешек в огонь.

«Завязывай с этим».

Невозможно. Я помнил каждое чертово слово нашего разговора. Я беседовал с ней дольше, чем с кем-либо еще за последние годы. Я вспоминал каждый взгляд скользивших по мне карих глаз. И каждое ее прикосновение. Ощущал на коже ее нежные пальцы и жжение алкоголя, когда она промывала мне рану. Мягкость и резкость в одно и то же время, подобно самой Шайло…

Она стала чем-то хорошим, но, чтобы так было и впредь, я должен оставить ее в покое.

– Меня не отстранили, – наконец проговорил я.

– Эй, так держать! Уже два дня.

Холден протянул неповрежденную руку, чтобы «дать пять». Я ненавидел этот жест. Я сильно шлепнул его по ладони, и он зашипел от боли, а потом рассмеялся.

– Полегче, тигр.

– Твоя очередь. Что-нибудь хорошее.

– Хм-м, не знаю насчет хорошего… Скорее это безнадежно и обречено на неудачу, но… – Он делано вздохнул. – Есть один парень.

– Ладно.

– Не могу сказать кто, так что не спрашивай.

– Я и не собирался.

– Ну конечно нет. Это одна из твоих самых милых черт характера. Как бы то ни было, есть парень, а мне вовсе не хочется, чтобы он был. По крайней мере, не такой, чтобы мне…

– Хотелось его трахнуть?

– Это само собой разумеется.

– Позаботиться?

– Именно. Я не могу ни о ком заботиться. Для меня плохо, для остальных – еще хуже. – Он покачал головой, наблюдая, как огонь боролся с налетевшим ветерком. – Это глупо. И слишком скоро. Я приехал сюда не для того, чтобы все мои мысли тут же занял тот, кого знаю всего несколько дней. – Заметив, как я удивленно раскрыл глаза, он рассмеялся. – Нет, это не Миллер. И, как ни жаль мне разбивать тебе сердце, ты тут тоже ни при чем.

– Так в чем же проблема?

– А в том, что парень, о котором идет речь, мягко говоря, не в моем вкусе. Типичный пай-мальчик. Дружелюбный, сентиментальный, и все его любят. Он – человеческий эквивалент поджаренного сэндвича с сыром.

– И что?

– И что? В этом просто нет смысла. Но я постоянно думаю о нем и чувствую себя виноватым, потому что… Возможно, я сказал то, чего не следовало.

– Я поражен, – проговорил я, разглядывая бутылку с пивом. Несмотря на весь ум, Холден просто болтал, что думал.

– Ой, заткнись, – пробормотал он. – Но да, я встряхнул кое-какое дерьмо, хотя мне вовсе не следовало туда лезть. Я даже дал ему свой номер на случай, если он захочет поговорить. Со мной. Будто бы я и в самом деле могу как-то помочь. – Он фыркнул от смеха. – Это невозможно.

– Почему?

– Я не совсем уверен, что мы с ним на одной волне, если понимаешь, о чем я. Мне нужно отстать от него. Оставить в покое.

Я закатил глаза и швырнул камешек в огонь.

«И вот опять то же самое».

Оба моих друга упрямо стремились быть несчастными, вместо того чтобы отстаивать свои желания.

Холден распознал мой хмурый взгляд.

– Ты не согласен?

– Если он тебя волнует…

– Давай не будем так далеко заходить.

– … тогда скажи ему.

– Это будет сложновато, потому что он недвусмысленно попросил меня никогда больше с ним не заговаривать. И даже если он каким-то чудом окажется геем, со мной его не ждет ничего хорошего. Кроме секса. Я вполне могу заниматься сексом без обязательств. – Он прищурился, глядя на меня. – Кстати, это не предложение.

Я фыркнул от смеха. Мы немного помолчали, а потом Холден, глотнув из своей фляжки, слегка вздрогнул. Я полил на тлеющие угли жидкости для розжига, и вскоре костер вспыхнул, создавая завесу света и тепла.

– Именно это отобрали у тебя на Аляске?

Холден резко повернул ко мне голову.

– Что?..

– Ты сказал, что с тобой этого парня не ждет ничего хорошего, – напомнил я. – Этому тебя учили? Что ты ни на что не годен?

– Да, – медленно проговорил он. – Но началось все раньше, с моих родителей. И это сложнее…

– Все это просто чушь, – выпалил я. – Кто бы ни заставил тебя так думать. И неважно, когда все началось. Это чушь собачья.

Я допил пиво и направился к Хижине, чтобы взять еще две бутылки. И встал над Холденом, предлагая одну. Он взглянул на меня с благодарностью в глазах и взял пиво. Фляжку он убрал в карман пальто.

Мы пили пиво, а солнце садилось все ниже. Холден вдруг повернулся ко мне, голос его прозвучал мягче, чем когда-либо:

– На что это походило? Увидеть нечто такое… что довелось тебе?

Мое тело тут же напряглось.

– А как ты, черт возьми, думаешь, на что это походило?

– Понятия не имею, – проговорил Холден. – Честно говоря, я даже не могу себе это представить. Я, конечно, терпеть не могу своих родителей, разумных-вирусов-в-человечьем-обличье, но оказаться свидетелем подобного… – Он пожал плечами. – Полагаю, на самом деле мне хочется знать, все ли с тобой в порядке? – Я сердито взглянул на него, и он поднял руки перед грудью. – Не откусывай мне голову. Это закономерный вопрос.

Я не сводил с него взгляда, но защитная злость растаяла, стоило лишь осознать, что никто, кроме социального работника, никогда не спрашивал меня о родителях. Она говорила мне то, на что остальные просто не осмеливались, опасаясь, как бы подобные разговоры не напомнили о смерти матери. Как будто без их слов я смог бы об этом забыть. И не носил происшедшее в себе ежедневно, ежечасно.

Или каждую ночь не видел вновь в своих кошмарах.

Я чуть не велел Холдену отвалить, но никто также не спрашивал меня, все ли со мной в порядке.

– Я не знаю, – сказал я огню. – Полагаю, я стараюсь как могу. И больше не хочу об этом говорить.

На губах Холдена появилась улыбка, необычная, мягкая, без острых уголков.

– Достаточно честно. Давай сменим тему на нечто менее тревожное и болезненное.

– Например?

– Девчонки. Конечно, не моя любимая тема. Но я признался тебе в гнетущем состоянии своей личной жизни. И если тоже хочешь излить душу, я весь внимание.