Медвежья кровь (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)". Страница 11

Как на все мои вопросы, которые касались его напрямую.

А я понимала, что его шрамы и раны не были случайными.

Пытки — это только часть того, с чем столкнулся медведь. Но эти жуткие шрамы на голове не были случайными. Его наверняка изучали. Может, даже это было связано с тем, что в итоге зрение пропало.

Он даже имени своего не говорил, отчего я его так и называла — медведь.

И можно было даже сказать, что я привыкла к его присутствию рядом и оно меня почти не смущало — по крайней мере, пока он был настолько слаб, что был не в состоянии даже подняться на ноги — если бы не одно жирное НО.

Большое и периодически выпирающее!

Как сейчас!

— Ну ты опять?! — взвизгнула я, поморщившись и кинув в медведя подушкой, на что он только криво усмехнулся, но отрицать ничего не стал.

Конечно! Как можно отрицать то, что приподняло покрывало на добрых «дцать» сантиметров, как в том пошлом стишке, и выпирало слишком уж заметно и монументально, чтобы я хотя бы могла сделать вид, что ничего не замечаю!

В прошлый раз он сказал, что ему просто приснился какой-то приятный сон, когда я только-только продрала свои припухшие от недосыпа глаза и увидела вот ЭТО!

Но сейчас-то он не спал!

— Ты разглядываешь меня, — отозвался медведь, а я стиснула зубы, неожиданно покраснев, потому что он был прав. Как всегда.

— Не разглядываю, а просто смотрю! По той простой причине, что разговариваю с тобой вообще-то!

— Если бы просто смотрела, то этого бы не случилось, — усмехнулся хрипло медведь, но даже не попытался прикрыть свой стыд руками поверх покрывала. И немного помолчав, добавил: — Мне нравится, как ты пахнешь…

Я тяжело сглотнула, понимая, что все чувство хотя бы относительного покоя рядом с ним моментально смело холодной рукой подбирающегося страха, а медведь снова повел носом в мою сторону. Но в этот раз нахмурился.

— Я всего лишь сказал, что мне нравится запах твоего тела. Это не означает, что я обижу тебя.

— Разве я могу тебе верить? — тихо проговорила я, с омерзением ощущая, как тут же стали ватными ноги и задрожали колени.

— Если я пообещал, что не трону тебя, значит, так и будет. Лгут только люди.

— А тебе подобные не лгут?

— Нет.

— Почему?

— Зачем нам это, если мы все равно почувствуем, что сказанное было неправдой? Звери не знают, что значит обманывать. Они сожрут тебя, если будут голодны. Будут рычать, если предупреждают об опасной близости. Или прижмут уши к голове, если признают твою силу. У тебя есть псы. Разве они могут лгать?

Я чуть улыбнулась, кидая взгляд, полный любви и бесконечной благодарности, на своих друзей, которые не только защищали, пока мы были с Эдей одни в большом доме на самом краю поселка, за которым начинался только лес, но и моей душевной поддержкой в это непростое время.

— Кто испугал тебя настолько, что ты боишься даже взгляда слепого, брошенного на тебя?..

Медведь снова смотрел на меня.

И пусть он не видел, сейчас мне казалось, что он смотрит прямо в мою душу.

Истерзанную ночными кошмарами. Измученную грязью, которая была во мне с того самого дня, когда мир стал совсем другим.

Но сейчас пришло мое время молчать и не отвечать.

Потому что не было столько сил, чтобы сделать это.

К счастью, медведь понимал и это. Он не лез с расспросами, не пытался докопаться до правды, только произнес тихо, но твердо:

— Не веди себя как жертва, и мир не будет воспринимать тебя жертвой.

Я не стала спрашивать, что это значит.

Но эти слова отозвались в моей душе странным чувством. Потому что я верила ему…

Верила тому, как он чувствует этот мир, несмотря на все свои проблемы и раны.

Мы снова долго молчали, думая каждый о своем, но, заметив, как он поморщился, пытаясь просто вытянуться во весь свой огромный рост, я нахмурилась, только покачав головой:

— Без таблеток тебе будет еще хуже! Пора уже начинать кушать и принимать лекарства!

Медведь тут же оскалился, прорычав низко:

— Никаких лекарств!

— Ну ведь их тебе даю я, а не какие-то люди, которые могут навредить!

Кажется, это прозвучало слишком самонадеянно с моей стороны, ведь я не знала, как ко мне относится этот зверь в человеческом обличии. Может, я ничем не отличалась от тех людей?

— Ты знаешь, как действуют эти лекарства на того, кто человеком не является? — изогнул он бровь, запрокидывая голову и словно глядя на меня.

— Не знаю…

— Тогда разговор на этом окончен! Но от еды я бы не отказался.

Вот! Уже хоть что-то!

На то, как я быстро и воодушевленно снова ринулась на кухню, медведь только хмыкнул за моей спиной:

— Так не терпится избавиться от меня?

— А как же! Мы ведь договорились: я помогаю тебе вылечиться, а ты спокойно уходишь и никого не трогаешь. Все верно?

Медведь снова молча кивнул, но мне этого было достаточно, чтобы выдохнуть с облегчением, даже если я понимала, что его восстановление займет много времени.

Особенно судя по тому, что на данный момент сам медведь не особо-то стремился активно лечиться! Он только спал и пил много воды, а еще позволял мне обрабатывать его раны, чтобы они не загноились, и не пошло заражение крови.

Это был первый день, когда он сам заговорил о еде.

И я искренне надеялась, что это был первый шаг на пути его выздоровления, поэтому старалась сделать так, чтобы еда помогла ему в этом.

— Что ты делаешь? — через какое-то время потянул медведь, до этого молчавший и почти не двигавшийся.

— Готовлю.

Я оглянулась, чтобы увидеть, как он снова водит носом. Судя по его виду, витающие ароматы не слишком-то его воодушевляли.

— Не ощущаю рядом никаких домашних животных, которые могли бы съесть эту траву.

— В этом доме нет животных, кроме псов. И тебя, — язвительно отозвалась я, отвлекаясь от печки лишь потому, что было крайне забавно наблюдать за эмоциями на лице медведя, когда он наконец осознал, что едва готовится и для него тоже.

— Я и псы — хищники, если ты не заметила.

Его голос и без того был низкий, а когда медведь был чем-то недоволен, то он становился еще ниже, отдавая нотками рычания.

— Вы — хищники, а мы — вегетарианцы!

Его черные брови сошлись на переносице, когда он буркнул:

— Это что еще за зверь?

— Это люди, которые осознанно не употребляют в пищу никаких продуктов животного происхождения.

Он нахмурился так, что теперь у него между бровями пролегла складочка, а мне захотелось хохотнуть оттого, как снова менялись эмоции по мере того, как он сообразил, о чем я только что сказала.

— Что значит «не употребляют»?

— В этом доме ты не найдешь мяса и прочих продуктов, которые связаны с животными. И заранее зная о том, что ты скажешь, отвечу: растительного белка нам вполне достаточно!

— Ты хочешь сказать, что будешь кормить меня вареной травой и при этом надеяться, что я быстро поправлюсь и свалю?!

— Только что именно это я и сказала.

Медведь сжал челюсти так, что кончики клыков проступили на нижней губе.

Он злился. Сильно. Впервые настолько сильно с тех пор, как ввалился в мой дом. И я понимала, что нельзя идти дальше той же дорогой, потому что это было опасно.

Но и отступать от своих принципов в своем же доме тоже не собиралась.

— Мне нужно мясо, черт подери! Свежее, сырое, кровавое мясо!

— Тогда тебе лучше найти другой дом и другую девушку в поисках помощи и тех ужинов, которые тебе хочется, — только дернула я бровью, проговорив это хоть и напряженно, но подчеркнуто спокойно, продолжая готовить то, что было принято у нас. И что уж точно не навредит ему.

Медведь рыкнул что-то непонятное и странное, шарахнув при этом рукой по полу, на что я добавила, не меняя интонации:

— И не советую ломать пол. Ты еще выломанную дверь не починил.

— Я твоих собак сожру!

— Для начала тебе их нужно будет хотя бы поймать, — парировала я, нагло пользуясь тем, что медведь был крайне истощен своими незаживающими ранами.