Охота на цирюльника - Карр Джон Диксон. Страница 55

Глава 21

Убийца

— Глаза у вас совершенно вылезли из орбит, — дружелюбно заметил доктор, раскуривая трубку, — из чего я делаю вывод, что мое сообщение вас поразило. Хм!… — И он выпустил кольцо дыма. — А ведь вам совершенно ни к чему удивляться. Если вы внимательно прочли все мои шестнадцать ключей-подсказок, вам должно быть ясно, что преступником мог быть лишь один человек. Первые восемь ключей были, так сказать, предварительными. Помните, я говорил вам, что всего лишь кое-что предполагаю? Если бы мои предположения оказались ошибочными, по крайней мере, никто бы не пострадал. Вторые восемь ключей подтвердили мою теорию, поэтому я был уверен в успехе. Но, чтобы убедиться во всем окончательно, я предпринял некоторые меры. Вот копия телеграммы, которую я послал капитану Уистлеру. Он достал из кармана исчерканный конверт, и Морган прочел:

— Что толку от особых полномочий, — продолжал доктор Фелл, — если ими не пользоваться? И потом, если бы я оказался не прав, если бы на самом деле девушка не исчезла, никто не поднял бы шума. Однако она и в самом деле исчезла. Понимаете, фальшивый Стэртон прекрасно мог скрывать ее присутствие или отсутствие до тех пор, пока подозрение не падало лично на него. Кстати, несколько раз он чуть не попался; однако его положение, а также сознание того, что именно он пострадал от кражи больше всех, лучше всего охраняло его от того, чтобы на него пало подозрение… Ну, ну, успокойтесь; выпейте еще пива. Мне объяснить подробнее?

— Разумеется! — с жаром воскликнул Морган.

— Тогда передайте мне список ключей. Хм!… Посмотрим, удастся ли мне убедительно доказать вам… разумеется, при условии, что все ваши сведения были правильными и полными… что лорд Стэртон — единственный человек на борту «Королевы Виктории», который по всем параметрам подходит на роль Слепого Цирюльника.

Начнем с главного: с некоего утверждения, на котором основано все остальное. Главное — то, что на корабле находится некий самозванец, выдающий себя за кого-то другого. Крепко запомните этот факт, прежде чем мы начнем. Постарайтесь даже поверить в истинность сообщения, содержавшегося в радиограмме от полицейского комиссара, и у вас по крайней мере будет отправная точка для рассуждений.

— Погодите минутку! — оживился Морган. — Теперь-то нам, конечно, известно, что самозванец есть; и поскольку вы — единственный, кто представляет, как обстояло дело, вам и карты в руки. Но в той радиограмме комиссар полиции прямо указывал на доктора Кайла, и поэтому…

— Нет, не указывал, — вежливо возразил доктор Фелл. — Именно отсюда ваши мысли пошли по неверному пути. Ваше заблуждение вызвано таким на первый взгляд пустячным обстоятельством… Вполне естественно, что люди, отправляя радиограммы, обычно не тратят деньги на расстановку знаков препинания. Вас ввело в заблуждение отсутствие пары запятых. В свое время я подробно остановлюсь на вашей ошибке; она озаглавлена у меня «Телеграфный стиль»… Пока же ограничимся лишь утверждением, что на корабле есть самозванец. Следующий ключ тесно связан с первым утверждением; он, можно сказать, валялся у вас под ногами. Поскольку он так очевиден, я даже не побеспокоился включить его в мой список. Такое часто случается. По своему опыту — а я успешно расследовал немало дел — я помню: никто никогда не замечает самых очевидных улик. А ведь обрати вы на это внимание, и круг подозреваемых в самозванстве мигом свелся бы к очень, очень небольшому числу людей. Полицейский комиссар Нью-Йорка — не тот человек, которого можно упрекнуть в нерешительности или излишней щепетильности. Обыкновенно он не останавливается даже перед тем, что случайно может быть арестован невиновный человек; лишь бы не упустить настоящего преступника, — так вот, он передает следующее: «Весьма известная персона; никакой огласки; ошибки в опознании быть не должно» — и добавляет: «Во избежание ошибки никого пока не арестовывать». Вот это наводит на определенные мысли. Даже поражает. Иными словами, разыскиваемый человек настолько важная персона, что комиссар находит нужным посоветовать не упоминать его имени, даже в конфиденциальном сообщении капитану корабля. Поэтому из списка подозреваемых не просто исключаются какие-нибудь Джон Смит, Джеймс Джонс или Чарльз Вудкок. Радиограмма определенно намекает, что интересующий полицию человек принадлежит к кругу влиятельных и знатных людей, фотографии которых обычно появляются в иллюстрированных журналах. Простые смертные любуются на сильных мира сего, когда те, скажем, играют в гольф. Такая церемонность со стороны нью-йоркских блюстителей закона может быть также отчасти вызвана тем, что упомянутая персона — англичанин и ошибка может вызвать международный скандал. Но на данном обстоятельстве я не намерен останавливаться, потому что оно слишком очевидно.

Доктор Фелл говорил отрывисто; заметно было, что он чего-то ждет, а услышав звонок, кивнул, поднял голову и завопил:

— Вида, впусти их!

На лестнице послышались шаги. Дверь кабинета доктора Фелла отворилась, и в комнату вошли трое. Двое из вошедших определенно были полицейскими; между ними стоял арестованный.

— А, Дженнингс, здравствуйте; и вы тоже, Хампер! — Морган понял, что доктор Фелл именно их и дожидался. — Инспектор Дженнингс, это мистер Морган, один из наших свидетелей. Мистер Морган, сержант Хампер. Заключенного, полагаю, вы знаете…

Но Морган и так не мог отвести взгляда от арестанта. Тот поздоровался почти дружелюбно:

— Здравствуйте, доктор. Я… хм… вижу, вы меня разглядываете. Нет, никакого обмана и маскарада. Слишком опасно и сложно… Добрый день, мистер Морган. Вижу, вы удивлены тем, как изменился мой голос. Какое облегчение перестать кривляться и ломаться; но я уже так привык… Как говорится, привычка — вторая натура. Вздор, вздор, вздор! — прокаркал фальшивый лорд Стэртон, демонстрируя свою вторую натуру, и радостно закудахтал.

Морган чуть не подскочил на месте, услышав это хриплое карканье. Теперь на лицо фальшивого лорда падал солнечный свет, в то время как раньше Моргану приходилось видеть его лишь в полумраке. В затемненной каюте он был похож на колдуна, сошедшего со старинной гравюры: голова, укутанная шалью, лицо скрыто под широкими полями шляпы. На свету этот человек оказался бледным, длиннолицым, с резкими чертами лица и довольно неприятной ухмылкой. Его тощую шею по-прежнему укутывал теплый шерстяной шарф, одежда также была прежней. Но на голове у него был котелок, сдвинутый на затылок, и он курил сигару. Хотя маскарад закончился, Моргану совсем не понравился истинный облик лже-Стэртона. Глаза почти без век, взгляд как у гремучей змеи. Он смерил с головы до ног доктора Фелла, повернулся к окну, вероятно, просчитал в уме вероятность побега, понял, что сбежать невозможно, и снова стал дружелюбным.

— Входите! — пригласил доктор Фелл. — Садитесь. Чувствуйте себя как дома. Мне очень хотелось познакомиться с вами, и если вы не прочь поговорить…

— Арестованный весьма словоохотлив, сэр, — сообщил инспектор Дженнингс, расплываясь в улыбке. — Всю дорогу, пока мы ехали в поезде, развлекал нас с сержантом Хампером. Я исписал весь блокнот, и он признается…

— Почему бы и нет? — пожал плечами пленник, поднимая левую руку, чтобы вынуть изо рта сигару. — Вздор, вздор, вздор! Ха-ха-ха!