Патрик Батлер защищает - Карр Джон Диксон. Страница 40

Песочные брови Джима вздернулись над яркими голубыми глазами. Он вскочил в инстинктивном дружеском порыве, горячо воскликнул:

— Боже мой! Хью, старина! Скажи на милость… — и выскочил из-за стола.

Моника взглядом остановила его:

— Не забывайся, Джим. Когда к тебе приходят клиенты, о них докладывает секретарша.

Хью посмотрел на нее и закрыл дверь.

Он прошел чуть дальше, открыл дверь своего кабинета, вошел, тихо закрыл ее за собой, повесил на вешалку шляпу, пальто, сунул в карман перчатки.

В топке камина за черным кожаным диваном снова с ревом пылал огонь. За письменным столом, повернувшись широкой спиной к двери, сверкая в свете настольной лампы серебряным ежиком седеющих волос, сидел мистер Чарлз Грандисон Прентис.

Дядя Чарлз просматривал небольшую стопку документов. Ящики письменного стола Хью были выдвинуты, равно как и ящики зеленоватого металлического картотечного шкафа, стоявшего между двумя окнами справа.

Оттуда были вытащены все документы, письма, ревностно хранимые бумаги. Кто-то рвал их на клочки и бросал в мусорную корзинку. Правда, многие были сложены в высокие аккуратные стопки — на столе, на верхней полке архивного шкафа, на диване. В мусорной корзинке валялись деловые и личные письма, выхваченные охапками из нижнего ящика картотеки вместе с детективными романами, презрительно сваленными в корзинку. Дядя Чарлз не оглянулся. С прочими собеседниками, кроме клиентов, он всегда разговаривал высокомерным, не слишком приятным тоном.

— Я вас не вызывал, мисс Уоттс.

— Правильно, — коротко ответил Хью. — И меня тоже не вызывали. А я все-таки здесь.

Казалось, ничто не способно было удивить, озадачить и вывести из себя дядю Чарлза. Он медленно повернулся в вертящемся кресле, шевельнул тяжелым подбородком, вновь надвинув нижнюю губу на верхнюю, и опустил веки. Лицо его выражало лишь усталое терпение.

— Опять ты? — спросил он.

— Теперь вы меня хотя бы узнали.

Дядя Чарлз проигнорировал этот ответ, сохраняя неколебимое спокойствие.

— Видно, снова удрал от полиции. Если рассчитываешь найти здесь убежище, то, боюсь, ты ошибаешься. — Рука дяди Чарлза потянулась к телефону.

— Хотите позвонить в полицию?

— Разумеется. А куда же еще?

— Нет такой необходимости. Инспектор Дафф сейчас в приемной. Полицейские машины стоят вокруг дома. Достаточно просто крикнуть.

— Значит, тебя сюда доставили как арестованного?

— Нет, — четко ответил Хью. — Некое подспудное чувство, которое я не могу объяснить, говорит мне, что меня никогда не арестуют. А вы в данный момент не собираетесь ли тайком ознакомиться с моими бумагами, вытаскивая их из моего письменного стола?

— Нет. Поскольку ты уже не служишь в фирме, то автоматически исключен из регистра…

Казалось, будто могучая фигура дяди Чарлза передернула плечами. Он дотронулся до белой гардении в петлице и вдруг устало поднял веки.

— Много лет я старался понять тебя, Хью. И не смог. Могу только заключить: ты очень похож па своего покойного отца.

В пылавшем камине треснул кусок угля, вспыхнуло пламя. Хью сделал шаг вперед.

Дядя Чарлз холодно поднял руку:

— Пожалуйста, учти, я не сказал ничего оскорбительного о твоем отце. Он был моим старшим братом и блистательным барристером, по мнению многих. — Последние слова были сказаны ироническим тоном. В топке пыхнул другой кусок угля. — Но, — продолжал дядя Чарлз, — почти столь же небрежно, как ты, относился к своему общественному долгу. Сильно пил — ты ведь этого не отрицаешь? Бегал за распутными женщинами — не будешь отрицать? Потерял клиентов. Я изо всех сил старался не допустить публичного скандала.

— А теперь послушайте меня, — тихим дрожащим голосом проговорил Хью. — Вы хотите сказать, мой отец без должного почтения относился к деньгам?

— Вот именно. Хочешь возразить?

— Эта контора, — Хью обвел рукой вокруг, — существует двести лет и теперь погибает. Он вас в нее привел. Он вас финансировал. В молодости поставил вас на йоги и поддерживал, пока вы в том нуждались…

— Разве я это когда-нибудь отрицал? — спросил дядя Чарлз, еще сильней задирая верхнюю губу. — Разве я не выполнял свои обязательства по отношению к его детям? — Лицо дяди Чарлза приобрело подозрительно безмятежное выражение. — Нет, нет, Хью. Это не поможет.

— Что не поможет? Если я сверну вам шею, черт побери, как вы того заслуживаете?

— И что ты от этого выиграешь? Хватит глупостей. Ты романтик вроде своего отца. Такой же донкихот. Он не видел реального мира.

— Что вы хотите сказать?…

— Правду, — спокойно объявил дядя Чарлз. — Зачастую она неприятна. Так что это ему дало? По-моему, ты всегда восхищался отцом. Будь у тебя в детстве побольше самоуверенности, ты бы не послушался меня и стал бы барристером, как отец. К сожалению, никто не разделял твоего мнения об отце. Твоя мать его бросила. Он умер рано, в пятьдесят два года, никем не оплаканный. Спроси собственную сестру хоть сейчас, что она о нем думает. Я ее не настраивал против него. Просто возьми и спроси.

Хью не мог смотреть ему в глаза. Он отвернулся, ничего не видя, кроме мусорной корзинки, полной книжек в кричащих обложках.

— Хочешь мне возразить, Хью?

— Я никогда не встречал человека лучше его.

Дядя Чарлз вздохнул:

— Я не сомневаюсь, что так ты и думаешь. Очень жаль. Ты не видишь, что происходит на белом свете. Выбрал собственный путь…

— И не жалею об этом, спасибо!

— Ожидая неизбежного ареста за убийство? Довольно молоть чепуху, — усмехнулся дядя Чарлз, но взял себя в руки. — Позволь тебе откровенно сказать. Ты заводишь друзей по своему усмотрению, совершенно не думая о полезности дружеских связей, отказываешься от приглашений в приличное общество и даже, как я слышал, посмеиваешься над тем, что ныне называют «контактами».

— Я только сказал, и опять повторю…

— Пожалуйста, не перебивай меня, милый мальчик. И каков результат всего этого? Ты опозорил фирму даже хуже, чем твой отец опозорил свою профессию.

— Можете сказать, что я свалял дурака.

Дядя Чарлз вздернул брови, не поднимая тяжелых век.

— Свалял дурака? — повторил он. — Конечно. Пожалуй, иначе не скажешь. И каков результат? Ты нарушил все обязательства, подвел всех, включая меня, кто мог бы оказать тебе помощь. Мы воспользовались бы своим влиянием, контактами, связями, помогли бы тебе идти своим путем, куда хочешь. Теперь тебе никто не поможет.

— Бог мой, неужели? — произнес другой голос. Дверь открылась и тихо закрылась.

На пороге стоял воинственный Патрик Батлер с портфелем.

Вопрос прозвучал не громко, не думайте. Адвокат говорил убийственно тихо и дружелюбно, будто, загнав свидетеля в угол, готовился нанести безжалостный удар. Видимо, он давно стоял в дверях, без пальто и без шляпы, в модном темно-синем костюме с белым воротничком, серым галстуком.

— источая зловещий лоск в старой конторе.

— Простите, милый друг, — продолжал он, любовно похлопав Хью по плечам, — что не позвонил вам утром. Целый день занимался вашими делами. И по-моему, с удовлетворительным результатом.

Выражение лица дяди Чарлза не изменилось, только стало чуть более высокомерным. Стиснув зубы, он смерил взглядом визитера.

— Что вы здесь делаете, сэр? — спросил он. — Не припомню, чтоб я приглашал вас к себе в контору. Прошу немедленно удалиться.

Батлер шагнул вперед, его голос изменился.

— Поцелуй меня в задницу, старая сволочь! — грубо рявкнул он. — Я пришел свести счеты.

Глава 18

Чарлз Грандисон Прентис лениво открыл портсигар, вытащил сигару, срезал кончик серебряными кусачками, висевшими на часовой цепочке, и спокойно вернул портсигар на место.

— Если вы отказываетесь уйти, мистер Батлер, — продолжал он, опять поднимая глаза, — придется кликнуть швейцара, чтобы он выставил вас на улицу. Давайте попробуем.

Батлер вновь излучал улыбки и благожелательность.