Комплекс хорошей девочки (ЛП) - Кеннеди Эль. Страница 16
— Куп! — зовет кто-то с рабочей площадки. — Ты идешь в бар или как?
Он оглядывается через плечо.
— Идите без меня.
Знакомый смех щекочет нам спины. Я рада, что коллеги Купера не видят моего лица, потому что я совершенно уверена, что краснею.
— Зачем тебе нужно было это делать? — ворчу я.
— Что делать? Сказать им, что я не пойду в бар?
— Да. Теперь они подумают, что ты остался, чтобы трахнуть меня на пляже или что-то в этом роде.
Он издает глубокий смешок.
— Я гарантирую, что они так не думали. Но теперь это так. Хочешь потрахаться здесь или нам лучше пойти под пирс?
— Иди в бар со своими маленькими друзьями, Куп. У тебя будет больше шансов переспать там, чем здесь.
— Неа. Мне хорошо там, где я есть. — Он поднимает руку и проводит ею по своим темным волосам, и я не могу не смотреть на его бицепсы.
— Так вы, ребята, ремонтируете этот ресторан? — Я заставляю себя перестать пялиться на его очень сексуальные мышцы. — Похоже, это огромная работа.
— Так и есть. И как только мы закончим с этим, нам нужно будет отремонтировать еще около полудюжины зданий. — Он машет своей рукой в сторону набережной, подчеркивая разрушения, оставленные ураганом.
— Тебе нравится работать на стройке?
Он медленно кивает.
— Да. Мы с Эваном работаем в компании нашего дяди, так что нам не приходится иметь дело с каким-то придурковатым боссом, который пытается нас обобрать или выполняет некачественную работу, чтобы сократить расходы. Леви — хороший человек, справедливый. И я всегда хорошо работал своими руками.
Я сглатываю. В его тоне нет явного намека, но будь я проклята, если мой взгляд не переместился на его руки. Они сильные, большие, с длинными пальцами и мозолистыми ладонями. Никакой грязи под ногтями, даже после целого дня физического труда.
— А что насчет тебя, принцесса? — Он с любопытством наклоняет голову.
— А что насчет меня?
— Это второй раз, когда я подхожу к тебе и вижу это выражение на твоем лице.
— Какое? — Видимо, я просто повторяю все, что он сейчас говорит. Но напряженность в его глазах вызвала прилив беспокойства.
— Выражение, которое говорит, что ты хочешь большего.
— Я хочу большего…И чего же я хочу?
Он продолжает изучать меня.
— Я не знаю. Просто большего. Это как… смесь скуки, неудовлетворенности, разочарования и тоски.
— Это много дерьма, упакованное в один взгляд, — шучу я, но теперь мое сердце бьется быстрее, потому что он в значительной степени подвел итог. Таково было мое душевное состояние с тех пор, как я поступила в колледж. Нет, даже дольше — осмелюсь сказать, всю мою жизнь.
— Я ошибаюсь? — грубо спрашивает он.
Наши взгляды встречаются. Желание довериться ему настолько сильно, что мне приходится прикусить кончик языка, чтобы сдержаться.
Внезапно, среди грохота волн и криков чаек, я слышу слабый визг.
— Ты это слышал? — Я оглядываюсь в поисках источника болезненного, отчаянного шума.
Купер хихикает.
— Перестань пытаться отвлечь меня. Серьезно, ты что, не слышишь?
— Что слышал? Я не…
— Тссс! — приказываю я.
Я прислушиваюсь, пытаясь услышать еще что-то. Становится темнее, огни променада догоняют сгущающиеся сумерки. Раздается еще один визг, на этот раз громче.
Я вскакиваю на ноги.
— Ничего там нет, — говорит Купер, но я игнорирую его и иду на звук к пирсу. Он бежит за мной трусцой, его голос дрожит, когда он уверяет меня, что я все выдумываю.
— Я не выдумываю, — настаиваю я.
И тогда я вижу это, источник визга. За пирсом, на причале, я различаю фигуру, выброшенную на скалы во время прилива.
Сердце колотится, я поворачиваюсь лицом к Куперу.
— Это собака!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Купер
Прежде чем я успеваю моргнуть, Маккензи срывает с себя платье.
Как бы эта цыпочка на самом деле раздевается.
Нет, она не голая, я понимаю, когда она не снимает нижнее белье.
Мое разочарование из-за преждевременного окончания стриптиза омрачается тем фактом, что она чертовски хорошо выглядит в нижнем белье.
Но когда она вбегает в прилив и быстро погружается по шею, рациональная часть моего мозга включается.
— Мак! — кричу я ей вслед. — Вернись сюда, черт возьми!
Она уже уплывает.
Потрясающе. Она утонет, пытаясь вытащить этого паршивого бродягу обратно на берег.
Бормоча проклятия себе под нос, я снимаю джинсы и ботинки и бегу за Маккензи, которая добралась до скал и теперь карабкается к собаке. Я изо всех сил плыву против течения, когда волны пытаются швырнуть меня на опоры пирса или камни. Наконец, я хватаюсь за один из валунов и вытаскиваю себя из воды.
— Ты сумасшедшая, ты знаешь это? — рычу я.
Дрожащая собака с тревогой сидит рядом с Мак, которая пытается ее утешить.
— Мы должны ей помочь, — говорит она мне.
Дерьмо. Это грязное, жалкое существо — всего лишь щенок, но Маккензи ни за что не поплывет с ним обратно к берегу. Мне самому было нелегко бороться с течением, а я, наверное, вешу в два раза больше чем Мак.
— Отдай ее мне, — говорю я со вздохом. Когда я тянусь к собаке, она прячется за Мак и чуть не падает в воду, пытаясь отодвинуться от меня. — Давай, черт возьми. Или я, или ничего.
— Все в порядке, малыш, он не такой страшный, каким кажется, — воркует Мак дворняжке. Тем временем я стою там и свирепо смотрю на них обоих.
Собака продолжает колебаться, поэтому, наконец, Мак поднимает ее и передает несчастный мокрый сверток в мои руки. Почти мгновенно испуганное животное начинает царапаться и брыкаться, чтобы убежать. Это будет чертов кошмар.
Маккензи гладит промокшую шерсть собаки в тщетной попытке успокоить ее.
— Ты уверен? — спрашивает она меня. — Я могу попробовать…
Без шансов. Волны бы выбили собаку прямо из ее рук, и чертова тварь утонула бы, пока я вытаскивал Мак на берег. Нет.
— Иди, — приказываю я. — Я прямо за тобой.
Кивнув, она ныряет и направляется к берегу.
Стоя на камнях, я немного ободряю щенка.
— Я пытаюсь тебе помочь, хорошо? Не откуси мне голову. Давай поладим в течение следующих нескольких минут. Договорились?
Животное скулит и тявкает, и это, я полагаю, лучшее, что я получу.
Так осторожно, как только могу, я спускаюсь в воду и держу собаку, как футбольный мяч, над волнами, пока гребу одной рукой. Все это время эта чертова штука бесится, думая, что я пытаюсь ее убить или что-то в этом роде. Она лает и царапается. Несколько раз пытается высвободиться. С каждым ее движением из моего тела вырывается все больше плоти. Как только мы достигаем песка, я отпускаю собаку, и она бежит прямо к Мак, чуть ли не ныряя ей в объятия. Не за что, предатель.
— Ты в порядке? — окликает Мак.
— Да, в норме.
Мы оба тяжело дышим после борьбы с волнами. Сейчас совсем темно, единственный источник света исходит от набережной. Маккензи — не более чем туманная фигура передо мной.
Моя злость берет надо мной верх, выплескиваясь наружу, когда я подкрадываюсь к ней.
— Что, черт возьми, это было?
Она кладет одну руку на свое голое бедро. Другой рукой она бережно держит собаку.
— Серьезно? — восклицает она. — Ты злишься, что я хотела спасти беспомощное животное? Она могла умереть!
— Ты могла умереть! Ты чувствуешь это течение, милая? Это дерьмо могло засосать тебя прямо в море. По крайней мере, раз в год здесь кто-то тонет, потому что он безрассудный тупица.
— Я не твоя милая, — ворчит она. — И ты действительно только что назвал меня тупицей?
— Веди себя как тупица, и тебя назовут тупицей. — Я сердито стряхиваю воду с волос. От меня не ускользает, что собака в настоящее время делает то же самое. Я полагаю, мы оба дикие животные.
Маккензи крепче прижимает к себе своего нового питомца.
— Я не буду извиняться за то, что у меня есть сердце. Я не могу поверить, что ты был готов позволить этому бедному щенку умереть. О мой Бог. Я дружу с убийцей щенков.