Сжигающий суд - Карр Джон Диксон. Страница 17

– Это зависит от мнения врача по поводу течения болезни, – сказал тот, нахмурившись. – Мне нужно знать диагноз, так как речь может идти о многих вещах… Хотя… минутку! Скажите, Эдит, сиделка уведомила обо всем этом врача?

– Доктора Бейкера? Да, конечно. Именно поэтому я и не подумала…

– И доктор Бейкер не колебался тем не менее в том, что ваш дядя умер от гастроэнтерита? Иначе говоря – у него не возникло никаких подозрений?

– Ни малейших!

– Тогда, – объявил Партингтон, – можете меня больше не пытать, речь не может идти об одном лекарстве, способном вызвать те же симптомы, что и гастроэнтерит… Таком, как сурьма, например. Очевидно, что в противном случае, врач так же, как и сиделка, немедленно… Нет, речь, безусловно, должна была идти о каком-то успокоительном или стимулирующем сердечную деятельность – дигиталине, стрихнине. Эти лекарства могут вызвать смерть, но с симптомами совершенно отличными от тех, которые были у вашего дяди!

– Я знаю это, – сказала Эдит с несчастным видом, поглаживая ладонью кресло. – Я не перестаю твердить это себе… К тому же, кто мог сделать подобную вещь? – прибавила она, пытаясь улыбнуться. – Мисс Корбет закрывала свою комнату всякий раз, когда уходила из дома, и даже сделала это в ту ночь, когда дядя Майлз скончался, то есть уже после того, как маленькая бутылочка появилась снова.

– Появилась снова? – живо переспросил Марк. – Нашли бутылочку? Конечно, я понимаю, что Бейкер не должен был оставить это без внимания…

– Да, ее нашли в воскресенье вечером. Она отсутствовала только двадцать четыре часа, и поэтому особой суматохи по этому поводу не было. Я хорошо помню это, так как Мэри как раз поднялась к нам, чтобы поздороваться и сказать, что они с Тедом уезжают на следующее утро в Нью-Йорк. Я вышла из своей комнаты около девяти вечера и встретила мисс Корбет на площадке второго этажа. Она сказала мне: «Вы можете поблагодарить от моего имени того, кто поставил пузырек на столик перед дверью мистера Деспарда». Она, разумеется, говорила о дяде Майлзе. Я спросила ее: «Значит, все в порядке?» Она ответила: «Думаю, что да».

– Следовательно, – сказал Марк, – это дядя Майлз похитил склянку.

– Дядя Майлз? – переспросила Эдит в некотором замешательстве.

– Конечно! Скажи мне, Парт, в этой склянке могли быть таблетки морфия?

– Вполне вероятно. Ты ведь говорил, что твой дядя очень мучился и плохо спал.

– А вы помните, – воскликнул Марк, повернувшись к остальным, – что дядя Майлз все время требовал морфия? А врач отказывал ему, несмотря на то, что тот мучился от боли. Мы можем предположить, что это дядя Майлз похитил склянку из комнаты сиделки, взял несколько таблеток, а затем поставил ее на столик в коридоре. Разве в ночь, когда дядя скончался, он не требовал «тех самых таблеток, которые так хорошо успокаивают» и которые находились в ванной комнате? Мы ведь можем предположить, что речь шла о таблетках морфия, которые он спрятал в аптечке в ванной, чтобы сиделка случайно не нашла их в комнате своего больного?

– Нет, – сказала Люси, – не сходится. В ванной комнате были таблетки веронала, мы их там обычно держим.

– Хорошо, пусть. Но остальное из моего объяснения не кажется ли вам правдоподобным? – Возможно! – согласился Партингтон.

– Да о чем вы все? – возмутилась Эдит. – Вы разве не видите, что произошло? Ведь первое, что вы мне сказали, это то, что тело дяди Майлза похищено! Похищено! И тем не менее вы продолжаете беседовать совершенно спокойно и пытаетесь обмануть меня… Да, да, не надо спорить! Я знаю, что говорю. И даже ты, Люси, все понимаешь. Я этого не вынесу! Я хочу знать, что произошло, потому что уверена, что речь идет о чем-то ужасном!.. Я слишком много пережила за эти последние две недели! Том Партингтон, зачем вы вернулись? Чтобы мучить меня? Чтобы уж все разом! Теперь не хватает только еще Огдена с его шуточками! Нет, нет, я не вынесу этого!

Ее руки задрожали, и Стивенс отметил, что Люси смотрела на нее с сочувствием и даже жалостью. Марк подошел к сестре и положил руку ей на плечо:

– Ну же, ну, Эдит, – сказал он мягко. – Ты сама нуждаешься в таблетках веронала и в хорошем сне, вот и все. Люси, отведи Эдит в комнату и дай ей одну таблетку. А нам предоставь действовать самим. Ты же знаешь, что нам можно доверять, не так ли?

– Да, конечно, – произнесла Эдит после паузы. – Я отдаю себе отчет в том, что я поступила нелепо. Но мне стало легче. Я все время думаю об этом… О, я не считаю себя мнительной, хотя одна цыганка как-то предсказала мне что-то в этом роде. Люси, я сразу почувствовала, что копировать одежду с того портрета для твоего наряда не нужно, что это принесет тебе несчастье… Это те вещи, которые чувствуешь… К тому же, не правда ли, научно установлено, что фазы луны очень влияют на поведение некоторых людей?

– Говорят, – задумчиво сказал Партингтон. – Луна породила лунатиков и дала им свое имя.

– Вы всегда были материалистом, Том. И все же, есть в этом какая-то глубинная тайна. Во всем происшедшем много сверхъестественного, – при этих словах Стивенсу показалось, что лица у его собеседников изменились, так же, как, наверное, и его лицо. – Ведь мысли могут воздействовать на расстоянии… Ты помнишь, Люси, была полная луна в ту ночь, когда умер дядя Майлз? Мы любовались ею, а Марк и ты напевали по дороге домой… Когда начинаешь думать о «неумерших»…

Марк тут же перебил ее, причем так, будто слышал это выражение впервые, правда голос его был неестественно высоким:

– О ком? Где ты подхватила это выражение?

– О! Прочла его в одной книге… Я пойду поищу что-нибудь перекусить. Я выбилась из сил. Пойдем, Люси, приготовим сандвичи.

Люси, бросив взгляд на Марка, тут же поднялась. Когда они вышли, он с задумчивым видом сделал несколько шагов по комнате, остановился у камина и принялся крутить в руках сигарету. Где-то в темном углу слышалось гудение батареи отопления, хотя Хендерсон, казалось бы, должен был все еще возиться в погребе около котла.

– Мы все занимаемся тем, что скрываем что-то от самих себя, – сказал Марк, чиркая спичкой о косяк камина. – Вы заметили, что исчезновение тела дяди Майлза, кажется, не очень их удивило. Эдит, по крайней мере… Они не поинтересовались ни деталями, не потребовали провести их в склеп… Что думает Эдит? То же, что и мы? Или они просто устали и хотят спать? Неплохо было бы знать! Она тоже прочитала эту книгу… как и ты, Тед! «Неумершие»! Полагаю, что речь идет об одной и той же книге?

– Это кажется мне маловероятным, так как я прочел рукопись. Я говорю о новых изысканиях Кросса… Годэна Кросса. Ты что-нибудь читал его?

Марк застыл со спичкой в руке и бросил ее только тогда, когда огонь уже стал жечь ему пальцы. Его глаза неотрывно смотрели на Стивенса.

– Произнеси по складам это имя, – попросил он. И затем, когда это было сделано, сказал: – Странные вещи выясняются, когда начинает работать воображение! Я читал это имя дюжины раз, но мне никогда не приходила в голову мысль поискать в нем общее с Годаном Сент-Круа.

– А теперь?

– А теперь пришла. Когда доходишь до такой черты, до которой дошел я, остается только одно – дать волю сумасшедшему воображению. Ты берешь Годэна Кросса, возможно безобидного старика, который пишет неплохие «изыскания», и тебе достаточно взглянуть на его имя, чтобы сразу выстроить целую цепочку, касающуюся «неумерших», возвращения душегубов и погибшего… Годэн Кросс… Годан Сент-Круа, между прочим, если вас это интересует, был знаменитым любовником Мари Д'Обрэй, маркизы де Бренвийе, и это он посвятил ее в тайны ядов. Он умер раньше нее в своей лаборатории, очищая фильтры, иначе он был бы колесован живьем или послан на костер трибуналом, который был создан, чтобы заниматься делами об отравлениях. Он назывался Сжигающий суд. Именно после смерти Сент-Круа были обнаружены в шкатулке из тикового дерева вещи, которые привели к мадам де Бренвийе. Она пресытилась своим любовником и возненавидела его, но это уже не относится к нашему делу… Как бы то ни было, Сент-Круа скончался… Дюма утверждает, что он пытался приготовить ядовитый газ, но его стеклянная маска отстегнулась, упала и разбилась. Отравитель был уничтожен собственным изобретением. После его смерти и началась охота на маркизу.