Восемь мечей - Карр Джон Диксон. Страница 27

Вообще-то подобного рода извинение основывается на одном простом и вполне общеизвестном факте, против которого, кстати, никогда не возражал никто из ведущих классиков жанра: вводить вот так, посреди действия, героиню (даже если того требует сам факт) всегда плохо. Причем иногда очень даже плохо! Как любил говаривать сам живой классик Генри Морган: «Сероглазая и ничего на свете не боящаяся Грейс Дарлинг, которая обожает совать свой красивый носик и пистолет 38-го калибра во все мыслимые и немыслимые дыры и принимает окончательное решение что-то предпринять только в самом конце романа, никогда не сможет иметь никакого отношения к главному герою!» Вот так-то…

Впрочем, ну, во-первых, сама по себе наша история представляется летописцу достаточно правдоподобной, а во-вторых, хвала Всевышнему, у Патриции Стэндиш вообще не было ни одной из тех черт, которые ей приписывали! Она не была ни предельно расчетливой, ни какой-то суперсильной личностью… Максимум, что от нее можно было ожидать, так это публичного одобрения негодяя — «Боже ты мой, вот это настоящий мужик!» — по тем или иным причинам пустившего в ход свое смертоносное оружие… Нет, Патриция не ждала Хью Донована всю свою жизнь, но запросто неожиданно для самой себя могла оказаться в его объятиях, произнести что-то вроде «Ха-ха, ну наконец-то!» — и не без удовольствия остаться в них на всю жизнь. Увы, так бывает. Причем это далеко не самый худший вариант.

И что-то вроде этого шевельнулось в груди Хью, как только он ее увидел. Патриция Стэндиш шла по кирпичной дорожке на фоне густых деревьев, багровых в лучах заходившего солнца, держала под руку краснощекого полковника, который на ходу энергично объяснял что-то крупному мужчине в военной форме. Позади них шествовали два полицейских констебля и меланхолического вида медик, мрачно думавший, похоже, не столько о том, что предстоит делать, сколько о том, что ему придется пропустить вечерний чай.

Конечно же, Патриция из этой группы выделялась: блондинка, однако не статуэточного или «пушистого» типа, а самая что ни на есть настоящая блондинка! К тому же сделанная природой совсем как на заказ, с на редкость пропорциональными частями тела, исключительно правильными, радующими любой глаз и вызывающими вполне естественные желания изгибами… А вот вид у нее был, с одной стороны, вроде бы колеблющийся, а с другой — боевой и решительный! И что, пожалуй, самое главное — темноватые миндалевидные глаза, которые неотрывно смотрели на тебя, казалось удивленно говоря: «Вот это мужик! Самый настоящий мужик! Никогда такого еще не видела!» И довершал все это довольно большой рот с очень чувственными губами, которые вроде бы только что закончили улыбаться, но еще не совсем отошли от этого приятного занятия…

При виде этой весьма внушительной процессии Морли, епископ и доктор Фелл все вместе спустились по ступенькам вниз, на крылечко гостевого дома, встретить пришедших. Пока полковник разговаривал с инспектором Мерчем, Патриция умудрилась несколько раз бросить полный любопытства взгляд в сторону балкона, а затем тут же перевести его на Донована.

Его первое ощущение было подобно тому, которое испытываешь, поднимаясь вверх по крутой лестнице в полной темноте, причем точно зная, что самой верхней ступеньки, на которую надо поставить ногу, там нет… За этим последовало нечто вроде колоссального эмоционального всплеска: как будто кто-то приложил мощное ружье к плечу, прицелился, выстрелил и — бах! — с первого раза попал в самую звонкую мишень в тире! Ну надо же! Вот это да! Молодец!

Да, чему быть, того не миновать. Он сразу же это понял. Любое сопротивление было просто бесполезно.

Более того, не менее ясным было и то, что она чувствует то же самое! Такие вещи безошибочно ощущаются в тысяче самых различных мелочей — невидимых вибрациях, казалось бы, случайных взглядах, жестах… После того как их должным образом представили друг другу, и Хью Донован и Патриция изо всех сил постарались создать видимость того, что они не обращают друг на друга никакого внимания. Он внимательнейшим образом слушал разговор мужчин, в то время как она с подчеркнутым интересом разглядывала гипсового павлина на крыше гостевого домика…

Для полковника Стэндиша все эти эмоциональные «вибрации и проявления» остались незамеченными. Он довольно хохотнул и прошел вперед. Инспектор Мерч — крупного сложения человек с агрессивно торчавшими вверх кончиками светлых усов, который, слушая кого-либо, почему-то любил стоять по стойке «смирно», в силу чего невольно создавалось впечатление, что он вот-вот упадет на спину, — последовал за ним. Выражение предельного внимания, равно как и понимания всей серьезности предмета предстоящего расследования, с его лица не исчезло, однако теперь к нему прибавилось, похоже, и ощущение неожиданно возросшей собственной значимости.

— Скажите им, Мерч, скажите! — довольно улыбаясь, обратился к нему полковник. — Прямо здесь и прямо сейчас! А чего, собственно, ждать?… Ах да, да, прошу меня простить, господа, позвольте представить: это доктор Фелл, это его преподобие епископ Мэплхемский и мистер Хью Донован, ну а это инспектор Мерч и доктор Фордис, ему предстоит достать из тела пулю… Ах да, еще раз простите, чуть было не забыл, моя дочь Патриция… Итак, прошу вас, Мерч, скажите им!

Услышав свое имя, Патриция, вежливо улыбнувшись, слегка кивнула очаровательной головкой. Инспектор же, наоборот, принял еще более значимый вид, расправил усы, подчеркнуто торжественно прочистил горло, бросил внимательный взгляд на доктора Фелл а:

— Сэр, позвольте мне начать с того, что я считаю все это для себя большой честью. И заодно постараться объяснить, почему именно я не смог быть здесь, чтобы лично приветствовать вас, сэр. — Он вынул из бокового кармана френча черную записную книжку. — Проведя здесь, как и предусмотрено соответствующей инструкцией, предварительный осмотр, я позволил себе отправиться домой, чтобы позавтракать. Но прошу вас особо отметить, что это не было нарушением служебных обязанностей, нет, нет, ни в коем случае, сэр! С места происшествия я предусмотрительно прихватил с собой выборку корреспонденции, то есть писем, сэр, чтобы самым внимательнейшим образом с ними ознакомиться. Ведь такие улики нередко очень помогают расследованию. Кроме того, мне надо было срочно навести справки о человеке, который вчера вечером приходил к мистеру Деппингу. О том самом таинственном ночном госте…

Так вот, сэр, по словам домовладельца, последнюю неделю или даже чуть больше его здесь многие видели. Он не раз заходил в местный бар, очень интересовался обитателями поместья. Всеми обитателями. Но… — Инспектор Мерч извиняюще развел руками. — Но вчера вечером, сэр… этого человека здесь не было! Более того, когда я пил чай, мне неожиданно позвонил по телефону детектив Рейвенс из Хэнхема и сказал, что интересующий меня человек остановился в гостинице «Чекерс». Это всего милях в четырех отсюда, прямо на берегу реки, сэр.

— Интересно, — заметил епископ, бросив искоса внимательный взгляд на доктора Фелла. — Значит, этот человек еще не мертв?

— Мертв? — Мерч недоуменно посмотрел вокруг. — Мертв? Да, но с чего бы, черт побери, ему быть мертвым?!

— Да нет же, нет, ни с чего. Я всего лишь хотел уточнить вполне очевидные факты, — успокоил его епископ, сопроводив свои слова небрежным жестом и внимательным взглядом на доктора Фелла. — Продолжайте, пожалуйста, инспектор, продолжайте.

А вот на доктора Фелла этот мелкий, но в общем-то досадный эпизод, казалось, не произвел ни малейшего впечатления.

— Да, похоже, тут я дал маху… — вполне добродушно заметил он. — Хм… Ладно, ничего страшного. У Секстона Блейка, не сомневаюсь, еще будет повод порадоваться. Вряд ли все это имеет такое значение… Кстати, инспектор, вы, случайно, не нашли время попытаться увидеться с ним?

— Конечно же, сэр! Я сразу же позвонил сюда, в поместье, чтобы спросить, вернулся ли полковник Стэндиш. Оказалось, нет, еще не вернулся. Тогда я взял машину и поехал в «Чекерс». Но тогда мне еще было неизвестно, что его имя Спинелли… Да и вообще, кто он такой?… В гостинице он остановился как мистер Траверс и, обратите внимание, сэр, после всего этого даже не пытался хоть куда-нибудь скрыться! Ни-ку-да! Когда я туда приехал, он преспокойно сидел себе на крылечке с бокалом пива в руке, явно наслаждаясь жизнью и не думая ни о чем другом. Должен заметить, очень воспитанный человек, сэр. Самый настоящий джентльмен. Я, в полном соответствии с тем, как требуется по закону, предупредил его, что он пока не под присягой и не обязан отвечать на все вопросы, однако в его же интересах все-таки честно и откровенно на них ответить. Что он, не торгуясь, не выражая ни малейшего возмущения, и сделал. Причем не побоялся даже собственной рукой подписать. Вот, слушайте. — Хорошенько прочистив горло, инспектор Мерч открыл свою черную записную книжку: — «Меня зовут Стюарт Траверс. Ранее работал театральным импресарио. Сейчас полностью отошел отдел. Живу в Нью-Йорке на Восемьдесят шестой улице. В Англии нахожусь просто как турист. Так сказать, прекрасно провожу время… Что?… Нет, никакого мистера Деппинга я не знаю и никогда не знал… Да, да, о том, что произошло здесь вчера, мне, в общем-то, известно. Ведь здесь, не сомневаюсь, это известно всем… Да, конечно же, я прекрасно понимаю, что нахожусь под подозрением. Ну а как же иначе?… Нет, вчера вечером меня там не было. Нет-нет, даже поблизости… Если хоть кто-либо видел этого человека, он, не сомневаюсь, подтвердит, это был не я… Нет-нет, не волнуйтесь, мне бояться нечего. Совершенно нечего… Вчера вечером я ушел к себе в номер где-то в половине десятого и не выходил оттуда вплоть до сегодняшнего утра… Нет, добавить больше ничего не хочу. Просто нечего… Все остальное только после того, как переговорю со своим адвокатом… Да, да, естественно, как и положено».