Порочные чувства (СИ) - Гауф Юлия. Страница 37

Он снова замолчал. Не знаю, понял меня, или нет. Может, сначала ребенок и был для меня чем-то вроде идеи-фикс. Ведь так рьяно я захотела родить лишь тогда, когда узнала, что время на исходе. Но сейчас… сейчас я и правда маленького хочу. Мечтаю о нем. И чтобы от Марата был. Его и мое продолжение.

— Я оплачу лечение. Понадобятся миллионы долларов? Не проблема, устрою. И ты родишь, но не сейчас. Я, правда, не хочу детей. Я тебя хочу, и всё. Но, обещаю, ребенок у нас будет… лет через шесть-семь. Сейчас — нет. Будем путешествовать, будет все, что угодно. Все, что ты захочешь. О чем мечтала, но не хватало денег. Если так уперлась тебе работа, будет у тебя свой бизнес, хотя это тот еще гемор, но раз хочешь — я все устрою. А ребенок уже потом. Только давай без слез, ладно?

Я молча кивнула. Но не выдержала:

— Говорил ведь что любишь. Значит, это не так, да? Когда любят, хотят ребенка, и идут на уступки.

— Я люблю тебя, а не предполагаемого ребенка. И тебе я хочу дать все, — жестко произнес Марат. — Все, чего ты лишена была. Баловать хочу. Нужна свадьба? Без проблем, будет самая шикарная. Бизнес? Тоже устрою. Лечение, путешествия… блядь, да все что хочешь. И ты себе даже не представляешь, на какие уступки я иду тебе. Я и на ребенка согласен, просто не сейчас, потому что в приоритете — ты.

— Ладно, я поняла, — попыталась подняться с его колен, но Марат удержал.

— Только давай без обид. Я не забиваю болт на твое здоровье. При моих бабках тебя вылечат так, что никакая стимуляция не нужна будет. И как только мы решим, что ребенок нужен — ты забеременеешь.

— Я не обижаюсь, правда. Хотя я и расстроена, — мне удалось встать, подошла к плите, и принялась раскладывать по тарелкам начавший остывать омлет.

— И никаких расставаний? Побегов? Глупостей?

— Нет, этого не будет, — поставила перед Маратом тарелку, и подала ему приборы.

Хочется ли мне закатить истерику? Да. Миллион раз — да. Но смысла я в этом не вижу. Сейчас Марат ошарашен, мужчины вообще медленно меняют свои решения, а он насчет детей имеет предубеждение, я понимаю. Вернее, пытаюсь понять. Вот только и ждать сто лет я тоже не буду. Если я не беременна, то примусь менять отношение Марата к отцовству, уговорю его так или иначе.

А если беременна, то… ну куда он денется? Не обрадуется, конечно, но я понимаю, что мужчины вообще редко такому радуются, либо же притворяются. Только единицы по-настоящему счастливы в ожидании ребенка. У Марата будут месяцы, чтобы свыкнуться с мыслью, что у нас будет маленький, и когда он родится — Марат полюбит. Возможно даже не сразу, я читала о том, что мужчины начинают привязываться к детям либо когда приходится часто с ними заниматься — купать, гулять, памперсы менять; либо когда дети уже начинают вести себя осознанно — ползать, или начинать говорить. Тогда и просыпаются отцовские чувства.

Главное — Марат меня любит. И он не категоричен, а значит, есть шанс. Главное, чтобы этот месяц на стимуляции сделал свое дело. Я очень надеюсь, что я уже беременна.

Надеялась я до ночи. Проснулась с мыслью о свадьбе… Марат ведь о ней говорил, а я вся в мыслях о ребенке была. И даже ничего про свадьбу ему не сказала. А затем у меня заболел живот — знакомо, тянуще. Я тихо поднялась, и пошла в ванную, откуда вышла через пару минут, чуть ли не плача.

Месячные. Нет никакого ребенка.

Глава 37

МАРАТ

— Охрану я твою сменил почти полностью. В СБ тоже провел работу. Теперь не подстрелят, если сам не продолжишь напрашиваться, — Руслан, как обычно, вошел в кабинет без стука. — Какого хрена ты сам за руль садишься? Почему настаиваешь только на машине сопровождения, тогда как тебя даже из здания могут выводить телохранители? И ошиваешься в убогой хрущевке, вдобавок. Сейчас охрана отличная, но с таким отношением к безопасности, я не могу гарантировать, что тебя не подстрелят, брат.

— Забей, — махнул я рукой.

— Дебил, — сплюнул Рус, и потянулся к сигаре.

Подозреваю, чтобы покурить, он ко мне и приходит. Теперь есть повод — моя охрана. Вот только ходить с телохранителями, и разъезжать с ними, я точно не стану — подстрелили-то меня впервые, и то в плечо. Один из зарвавшихся новых бизнесменов подослал своего человека, оба забыли, что сейчас не девяностые, и такие дела решаются тихо. Не в центре города.

— Ты так и продолжишь ночевать в трущобах?

— Нет. Алика переезжает ко мне.

— Давно нужно было её к себе забрать, раз уж у вас все серьезно.

Надо было. И я мог сделать это сразу — припугнуть, надавить, заставить. И Алика бы как миленькая сама вещи собрала. Но хотелось-то, чтобы сама захотела, сама приняла решение. И вот, наконец-то, спустя пять дней после Мальдив она перебирается ко мне.

— Насчет Алики…

— Не начинай, — скривился, подозревая, что сейчас выльется ушат дерьма.

— Да понял я, что в сторону твоей принцесски даже дышать нельзя. Я о другом. У меня девочка знакомая есть, я за ней присматриваю. Жуткая стерва и дикарка. Меня игнорит. Ей одежду нужно купить, но чтобы она сама выбрала, всякие женские штуки. Ей и шестилетней девочке. Может, Алика ими займется?

— А сам?

— Говорю же — игнорит. Живет у меня, и… там все сложно, короче. Тетку бы попросил, но она Егором занимается сейчас. Ну так что?

Я покачал головой. Алику я к стерве не подпущу, наговорит ей мерзостей, обидит. Мужику за такое вломить можно, а женщине-то что сделаешь?

— Очень надо. Я не знаю, кого просить. Люба со всеми нормальная, а со мной — нет.

— Нормальная? Хамить Алике не будет?

— Не будет. Хватит над своей Аликой уже трястись, — закатил Руслан глаза. — Так что, пусть завтра Алика с водителем заедет за Любой, и проконтролирует, чтобы та прилично оделась. И пусть не экономят.

— Ладно. Но не завтра, а послезавтра Думаю, Алика обрадуется.

Заодно скажу, чтобы купила для дома все, что захочет. Ей у меня явно не слишком понравилось — слишком пусто, без мелочей и украшательств. Алике будет приятно заняться обустройством, да и мне спокойно — она не фанатка розового цвета, и не превратит дом в ванильный ужас.

— Теперь к делам. Вот инфа про поляка. Михаил Янович Вестич. До сих пор в Рио, на свободе. Адрес, все его контакты, где бывает, и так далее — все здесь, — Руслан протянул мне флэшку. — Если хочешь разобраться с ним, исполнителя найдешь без проблем.

— Найду. Только сам слетаю в Рио. Посмотреть на него хочу, — оскалился я.

И плевать, что перелет долгий, и работы много. Сам хочу.

— Что ты с ним сделаешь?

— Лучше тебе не знать, Рус.

— Ясно. Да мне пох, в принципе. На флэшке еще одна запись — Веснин. По распознаванию лиц засекли неподалеку от сто пятнадцатой школы, он у супермаркета крутился несколько часов вчера. Поджидал кого-то.

— Мог бы сразу сказать!

Веснин. Живой, сука. Здесь, в городе.

— У сто пятнадцатой школы?

— Да, — оскалился брат. — Недалеко от дома Алики. И в этом супермаркете она продуктами закупается. Ждал, скорее всего, именно её. Так что, если не желаешь, чтобы они столкнулись, поскорее перевози её к себе.

Открыл нужную запись, и вгляделся в лицо. Узнать сложно, но можно — высокий, худой, бороду отпустил неряшливую… но это он. Два часа пятнадцать минут стоял рядом с супермаркетом у урны, и курил одну за другой сигареты, высматривая в каждой темноволосой девушке Алику. До квартиры её бабушки он точно не доберется, за Аликой присматривают, его просто не пустят даже во двор — возьмут, и ко мне притащат. А вот в супермаркете, в парке, да где угодно они могут столкнуться. И этого допустить нельзя.

— Раньше искали по всему городу и пригороду, теперь точно ясно, что нужно делать упор на определенный район. Неделя-полторы максимум, и возьмем его, — кивнул Руслан.

— Отлично.

Настроение поднялось, предвкушение запело в груди. Всё почти идеально: Алика переезжает ко мне, с её ублюдочным бывшим я разберусь, как и с папашей. Она не плачет по нему, кажется, даже смирилась, что больше не увидит. Вот только уже три дня Алика как в воду опущенная. И ведь не злится на меня из-за ребенка, переписывается с врачами по диагнозу, меня не упрекает. И сегодня с утра сама сказала, что готова перебраться ко мне, и жить вместе.