Потому что (не) люблю (СИ) - Андриевская Стася. Страница 19

Сейчас стало понятно, что я был прав во всём, кроме одного — возможно, всё-таки нужно было сразу, как только узнал, признаться Маринке, что от того давнего загула у меня родился сын… Но как, чёрт, как, если перед тем, как узнать, я провёл бессонную ночь возле рыдающей после очередного выкидыша Маринки?!

Около двух лет назад. Октябрь 2016 г.

Статус «Человек года» и возникший вокруг этого ажиотаж: новые знакомства, череда звонков от потенциальных партнёров и, естественно, от всяких паразитов, желающих под разными предлогами тупо присосаться к кормушке «РегионСтали» — выматывали, но я сносил это с терпением и пониманием. Больше напрягало, что и Маринке доставалось: в «Птицы» тоже потянулись толпы халявщиков, решивших, что кризисный центр, это что-то вроде бесплатной ночлежки, столовки и больнички. Были даже журналюги и блогеры, которые под видом жертв пытались получить «помощь», на самом же деле тупо выискивали косяки и темы для хайпа. А так как юристы и СБшники у Маринки были отборные и довольно быстро проверяли все легенды, выводя на чистую воду мошенников, то и «обиженных» появлялось немало. А вместе с ними и скандалы. Две стороны одной медали — слава и чернуха. Но постепенно выгребли и из этого.

А потом, примерно через месяц после премии, у Маринки случился очередной выкидыш. Это произошло вскоре после полуночи, я уже спал без задних ног… и вдруг проснулся от острого чувства тревоги. Маринки в кровати не было, но из-под двери туалетной комнаты пробивался свет и доносились сдавленные рыдания. Я постучался, она не открыла, только подозрительно затихла.

— Марин? — подёргал я дверную ручку. — Открой! Слышишь меня? Открой!

Она не ответила, и я выбил дверь.

Маринка сидела на полу возле душевой кабины: пижама, руки, лицо — всё в крови, и пытаясь сдержать слёзы судорожно кусала свой кулак. Но, увидев меня, сдалась и снова расплакалась.

— Я не могу так больше… Я не могу… За что мне это?

Я прижал её к себе. Если можно было бы забрать все её беды — раз и на всегда, я бы согласился не глядя. Но я, увы, не мог, и всё что мне оставалось — это быть рядом и прижимать её к груди.

— Зачем я тебе… такая?

— Перестань, малыш. Я сто раз уже говорил, что ты нужна мне любая. Я тебя люблю не за что-то конкретно, а просто. Потому что это ты!

— Тебе нужно уйти от меня. Пока не поздно. Пока возраст позволяет…

Я стиснул её сильнее. Снова здорова! Всё та же песня. Была она для меня новой? Нет. Когда мы «обнулялись», Маринка так и написала о своём самом большом страхе — что не сможет больше родить, и однажды я уйду к той, которая сможет. И этот страх, похоже, проходил теперь лейтмотивом через всю её реальность, и выплёскивался вот в таких нападках «от обратного», когда она начинала вдруг гнать меня сама. Впрочем, я тоже хронически боялся. Боялся, что потеряю её. Что однажды она просто не выдержит и сдастся, как это уже было однажды. Только на этот раз у неё получится…

К утру я уговорил её лечь в больницу, хотя бы на пару дней. До обеда мотался с ней по врачам, потом всё-таки доехал до офиса. А там — куча бумаг, звонков, проблем, неотложных задач…

Но сегодня всё это проходило сквозь меня текучкой, я не вникал в то, что делаю, все мысли были с Маринкой.

— Данила Александрович, Воронеж на связи, — отчеканила по внутренней связи секретарша. — По личному вопросу.

Ну ещё бы! Куда без этого. Очередная «жертва» ищет способ подлезть к кормушке.

— Анжел, меня нету. И на сегодня больше никаких звонков.

— Поняла.

Но почти сразу позвонила снова:

— Данила Александрович, извините, но та женщина утверждает, что это крайне срочно и касается вас лично. И… Она, кажется, плачет.

Я обречённо вздохнул.

— Ладно, соедини. Только на сегодня это точно всё.

— Поняла!

Пикнул коммутатор, соединяя с внешней линией, я поднял трубку с аппарата, прижал к уху.

— Да!

— Алло? — несмело всхлипнул женский голос.

— Слушаю вас!

— Это Данила… Данила Александрович?

— Да.

— Здравствуйте! Я Александра. Рябова, если это имеет значение. Но, наверное, не имеет… Мы с вами немного знакомы… ну как немного… Помните, красный «Лифан», который врезался в вас в четырнадцатом году? А потом мы с вами в клуб пошли и там… Помните?

Помнил. И поэтому по коже тут же побежала волна недоброго предчувствия.

— Ну допустим. Дальше что?

— Я вас прошу, пожалуйста, только не бросайте трубку! Я бы не стала вас беспокоить, но у меня ситуация такая… безвыходная. — Всхлипнула.

— Ближе к делу, Александра.

— Хорошо, извините… Я… Так получилось, что я родила от вас ребёнка…

И я положил трубку. Это уже перебор. Только шантажа мне не хватало! Какого чёрта я вообще согласился участвовать в этом цирке под названием «Человек года»? Чувствовал себя теперь козлом отпущения на лобном месте, в которого любой желающий мог ткнуть палкой или кинуть тухлое яйцо.

Возможно, она звонила ещё, но Анжела не пропускала звонки, а может, и, поняв, что тут не выгорит, отвалила — я не знал. Но вот у самого точно скребло. А вдруг и правда… Ситуация требовала, как минимум прояснения.

Поднял трубку.

— Анжела, номер с которого был звонок из Воронежа зафиксирован?

— Конечно.

— Скинь мне.

Тем же вечером я встретился с надёжным человечком, откровенно изложил суть проблемы, и он посоветовал для начала всё-таки связаться с этой Александрой и узнать, чего она хочет. «Параллельно, — сказал он, — пробьём по номеру и пошлём ходока для разведки на месте. А пока лучше при любом раскладе создавать видимость дружбы, чтобы лишний раз не нервировать»

И я позвонил. Был уверен, что речь пойдёт если не об открытых выплатах за молчание, то как минимум это будет какая-нибудь душещипательная история про дорогостоящее лечение и в таком роде… Но ошибся. Александра, явно смущаясь моего «высокого» положения и с вежливым почтением обращаясь ко мне на «вы», просила лишь об одном — ей нужен был хороший адвокат, который помог бы вырвать из лап мужа её сына. И она по-прежнему утверждала, что это мой сын, потому что анализ ДНК показал, что это не сын её мужа, а других партнёров в тот период у неё не было.

Сын…

Меня прошибло по?том, но я ответил, что её слова — это ни о чём, и нужен новый анализ, подтверждающий либо опровергающий теперь уже моё отцовство. Она легко согласилась. Мои доверенные люди взяли материалы у меня и у мальчика и отвезли в надёжную столичную лабораторию. Но ещё до того, как пришли результаты, я уже разрывался от адской смеси радости и горькой вины: Саша выслала фотографию ребёнка, и в первое мгновение меня даже обдало леденящим мистическим ужасом — я словно увидел нашего с Маринкой Владьку, живого и здорового. Вскорости и тест на отцовство подтвердил ситуацию. Так у меня снова появился сын, и его каким-то нереальным стечением обстоятельств даже звали почти так же — Владислав.

Мною тут же была собрана и отправлена в Воронеж команда юристов. Всё проходило в режиме строжайшей секретности, даже с Сашкой была подписана бумага о неразглашении.

Её история, а вместе ней и моя собственная, оказалась похожа на дешёвую мелодраму: после той ночи, когда мы, в агонии проживая каждый свою боль, забылись случайным перепихом, я вернулся к Маринке, а Сашка — к мужу. И как у нас с Маринкой всё пошло на новый круг, так и них с мужем. С той лишь разницей, что мы с Маринкой так и не смогли родить, а Сашка уже в апреле следующего года стала мамой.

Правда, счастье её длилось не долго, и муж, который оказался обычным мудаковатым абьюзером, снова стал поднимать на неё руку. Вот только у Сашки теперь был ребёнок, и это вправило ей мозги. Она сбежала в свой родной Воронеж, затерялась, затихла и почти на целый год забыла мужа, как страшный сон. А в начале минувшего лета встретила Артёма. Любовь, морковь, долгожданное предложение руки и сердца… И необходимость официального развода.

Сашкин муж психанул, сказал, что ребёнка не отдаст. Хватаясь за соломинку, она заявила, ну так, наудачу, что ребёнок не его. Дальше скандал, тест… И тут-то всё и выяснилось окончательно.