Место встречи - Левантия (СИ) - Шутова Варвара. Страница 5

Арина выделила ударение в слове «эксперт» — на последний слог, как положено. И вышла, даже не обернувшись.

Кажется, кто-то из двоих пижонов уважительно промычал ей вслед.

На крыльце уже курил Ангел.

— Катафалк только через десять минут придет, так что закуривайте, Арин Пална.

Арина послушно закурила. Но возмущение все еще кипело в ней. Еще и этот. Сколько сил угробили, чтобы вырастить из него приличного человека, и рос же золотой мальчик — а тут вот курит, еще и «катафалк» какой-то. Шуточки идиотские.

Ангел не замечал настроения Арины.

— Ну как, договорились с особистами? Или тоже забоялись?

— А чего мне их бояться? Люди как люди…

— Так колдуны же!

— И что? Просто талант такой. Вон, у тебя слух абсолютный, тебя Борис Ефимович хвалил, когда ты его уроки не прогуливал, — так что, тебя тоже бояться прикажешь?

— И все равно они дурацкие какие-то. Как из театра сбежали. А уж ва-а-а-ажные.

Арина усмехнулась — Ангел почти в точности повторил ее мысли. Она уже хотела рассказать историю о краденом стихотворении, но тут на крыльце появились пижоны.

— Руководитель группы, следователь Особого отдела Цыбин. Мануил Соломонович, — представился плагиатор. — А это, — он кивнул на лошадиноголового, — Шорин, Давыд Янович. Экспе-е-е-е-е-е-е-ерт Особого отдела. А вы?

Арина и Ангел представились.

— Ну, поедем драться за труп, — примирительно улыбнулся Цыбин.

Арина улыбнулась в ответ. Хоть что-то в этом новом мире осталось прежним. Первый выезд на место имеет цель выяснить, есть ли в деле особый след. В принципе, для этого достаточно одного эксперта-особиста, этого их Шорина. Но ведь пока будут след искать — затопчут все, что можно. Так что «первоначальный осмотр трупа производится экспертом-криминалистом при участии оперативного сотрудника, ординарного эксперта и двух понятых. По окончанию осмотра те же действия производятся экспертом и следователем особого отдела».

Арина немного удивилась. Столько всего она успела забыть за пять лет, а вот эти казенные формулировки засели в голове намертво. Только что пользы от инструкций, если и криминалист, и судмед, и черт в ступе — это все одна Арина и есть. Так что двое своих, двое особистов и двое понятых. Гармония.

Огромный черный автомобиль, почти автобус, с фиолетовыми бархатными шторами на окошках прервал мысли Арины.

— Это что? — прошептала она Ангелу.

— Да катафалк же. А, так вы не знаете! У нас транспорта своего теперь нет. Яков Захарович пытался что-то выбить — но ему сказали «проявляйте экономию и личную скромность», проще говоря, нафиг послали. Ну вы же знаете Якова Захаровича! Он быстро смекнул: талоны-то на бензин нам все равно выдают. Вот и договорился с Тазиком Боярским, директором Южного кладбища: мы ему талоны, а он нам — транспорт. И Вазика Архипова в придачу.

— Лихо, — одобрила Арина.

Внутри катафалка оказалось вполне неплохо: просторно, тепло. Шорин тут же, ни у кого не спросив, расстегнул ворот гимнастерки. Они с Цыбиным сели справа, Арина с Ангелом — слева. В середине, где на похоронах положено быть гробу, оставалось пустое пространство.

— А хорошо сидим! Прямо картинка рисуется: безутешная вдова с несчастным сироткой слева, а беспутные друзья, доведшие покойного до могилы, — справа, — раздался веселый голос Цыбина.

Но шутку никто не поддержал. Арине не хотелось разговаривать вообще, Ангел робел, а Шорин, похоже, считал ниже своего достоинства общаться с кем попало.

— Ну, граждане! Вы реально как на похороны едете! Скучно с вами, право слово!

— Если вам хочется поговорить, почитайте нам стихи. Для разнообразия — свои, — Арина не упустила случая брызнуть ядом в противного Цыбина.

Тот внимательно посмотрел ей в лицо — и просиял.

— Давыд, братец! Помнишь, я тебе рассказывал про девчонку, которая писала на заборе «смерть одуренным» и следила за мной, как Шерлок Холмс? Кажется, я встретил ее после стольких лет разлуки!

— Сочувствую, — отрезал Шорин и отвернулся к окну. Дальше ехали в тишине.

Дворик выглядел идиллически. Липы с яркими весенними листьями, розовые, праздничного вида подштанники на бельевой веревке. Даже небольшой фонтан был в центре этого двора.

Конечно, сухой, заваленный прошлогодней листвой, но весьма изящный.

Но обнаруживший труп участковый повел их не к фонтану, а вглубь двора, где в узкой щели между забором и задними стенками нужника и дровяного сарая примостился труп.

— Мальчишки нашли. Никто в этот уголок не залазит, они на крыше сарая играли.

Арина жестом попросила коллег немного отойти — и встала на колени, склонившись над трупом.

— Ангел, дорогой! Тебе как — подробно и по пунктам, или потом напишу, а сейчас — кратенько, только выводы?

— Давайте кратенько, вы умная, я вам верю.

— Не путайся в показаниях. Я старая и лысая. У нас имеется мужчина, около пятидесяти, рост сто семьдесят, худощавый… В общем, если не видишь — почитаешь.

— Вы обещали интересное, а не что я сам вижу.

— Прекрасно. Тогда дай старой лысой тете насладиться зрелищем. Значит, лежит он тут дня три — не меньше. Почему я так думаю — объяснять надо?

— Я прочитаю…

— Но при этом — ни одна муха не отложила яйца ни в глаза, ни в рот, ни куда еще. Отнесем это к странному и нетипичному.

— Угу. Любопытно.

Ангела заметно передернуло.

— Так, а вот теперь — совсем интересное. Если судить по цвету кожи, наш товарищ давно и сильно болел гепатитом, то есть воспалением печени. Но при этом белки глаз у него не желто-коричневатые, как должны были бы быть, а даже наоборот — в голубизну, как у очень здорового человека. Отчего помер — узнаем в морге.

Одет вполне опрятно, пятки чистые, то есть был в обуви. Сняли после смерти. Судя по штанам — это были сапоги, в которые он те штаны заправлял.

— Карманы посмотрите?

— Легко! Только вряд ли вор сапоги забрал, а бумажником побрезговал. А нет, смотри-ка, что-то нашлось. Билет в оперу. Пятый ряд, восьмое место. Неплохо. Черт! Ангел, какое сегодня число?

— Десятое, Арин Пална.

— Точно?

— Да десятое, десятое, давайте уже быстрее! — нетерпеливо зашипел Шорин из-за спины Ангела.

— Тогда чертовщина совсем уж полная. Потому что билет на девятое, то есть на вчерашний вечер. И корешок оторван.

— То есть помер непонятно от чего, полежал пару деньков, заскучал, сходил в оперу — и на место лег? Как раз тут до оперы — два двора пройти.

— Примерно так и было, судя по всему. Ах, да. Аккуратненько забрался в эту щель, чтоб на проходе не валяться, людям не мешать. Какой молодец!

— А действительно, как он сюда попал?

— Судя вон по той нитке на заборе, его перекинули. Но довольно аккуратненько. Арина встала и сделала приглашающий жест.

Ее место занял Шорин. Он не стал ползать на коленях, просто присел не без изящества.

И вдруг стал бледен и сосредоточен.

— Моня, пять шагов назад. Фонишь! — хрипло огрызнулся он за спину. Цыбин послушно отошел.

Ангел тоже предпочел отойти, но в другой угол двора. Поманил за собой Арину, предложил папиросу.

— А эти, Особые, они что, так всегда и работают? Постоял, руками помахал — и готово дело?

— Ага. А ты чего хотел?

— Ну вот как вы, каждый волосок, на коленках…

Арина перевела взгляд на свои колени, стыдливо стала стряхивать налипшую пыль.

— Другая специфика. У них следы не на земле, глазами и руками не найдешь…

— А вы уверены? Может, вообще ничего такого нет? А эти клоуны просто каждый раз помашут руками, скажут «ничего нет» — и уходят? А оклад и паек у них, между прочим, побольше нашего. Вот брошу все — пойду в такие «эксперты», я могу руками красиво махать.

Арина улыбнулась. Ей бы очень хотелось, чтобы все было так, как говорит Ангел. Чтобы никогда не видеть особых ранений, когда тело становится похоже на оконное стекло, в которое кинули камень: круглое черное отверстие — и отходящие от него зигзагами глубокие лучи, сочащиеся кровью. Чтобы уже после войны не видеть пленников концлагеря, высосанных до капли Смертными фашистов. Чтобы… Но особая сила — вот она. Редкая, непознаваемая, но основательно портящая жизнь.