Зеркало души (СИ) - Лазарева Элеонора. Страница 39

— «Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля. Холодок бежит за ворот, шум на улице слышней, с добрым утром милый город, сердце Родины моей». — пела я во весь голос.

Девчонки ворчали на меня, но вставали и заправляли свои теплые постели. Приведя себя в порядок, мы сели завтракать под тот же не унимавшийся дождь. Было зябко и мокро. На площадке появились лужи, и почва уже здесь размякла.

— Как же будет в поле? — вяло думала я, попивая горячий чай. — Я-то ладно, в сапогах и плащ палатке. А девчонки?

Некоторые вовсе были в легких курточках и тонких трикотажных штанах, и еще в спортивных матерчатых тапках, вместо ботинок или же сапог. Маша осмотрела притихших сокурсниц и решила двум девочкам остаться на помощь кухарке, так как их обувь не вызывала сомнений, что промокнет тут же, не доходя даже до участка. Все остальные понуро поплелись за звеньевыми, которые смотрели на свое воинство с сомнением и сочувствием.

— Сегодня норма будет урезана. Работаем до обеда, если дождь не прекратится.

Так и случилось — дождь не закончился даже до обеда. Развезло так, что ног невозможно было вытащить из той размокшей почвы, которая уже лежала в отвалах после прохождения трактором с новым водителем. Это был взрослый мужчина лет за сорок, и звали дядя Паша. Так он нам представился еще ранее, в первый свой приезд.

Многие уже окончили свою работу по сборке моркови и сидели под одним плащом, который одолжил им этот тракторист. Как замерзшие воробьи они прижались друг к другу и едва переговаривались синими от холода губами. Я, Маша и некоторые другие девчонки были одеты соответственно, скорее те, кто из сел и деревень. Им был известен труд в поле осенью и поэтому их экипировка напоминала нашу. Но основа была все же городской и они оделись как на пикник, то есть, не думая об осенней распутице.

— Всё! — сказала я Маше, когда мы пили чай из моего термоса и поили этих замерзших девчушек. — Абзац! Простуда им обеспечена!

Маша кивнула, соглашаясь. Ленка тоже была собрана по-летнему, но мы её кое-как обрядили: я дала ей куртку из парусины с капюшоном, а Маша теплую кофту. На ноги она надела её же полуботинки, на два размера больше, с моей парой шерстяных носков, что положила мне Глаша. Остальных тоже необходимо было переодеть, но во что?

На следующий день сморкались и кашляли уже половина группы девчонок и один парень. Тот вообще слег с температурой, как определила я, когда осмотрела его по просьбе самих парней. Оставила им в вагончике и аспирин и термос с горячим чаем, чем должны поить ночью заболевшего товарища. Так что утром мы едва дождались приезда бригадирши с еще одеялами и плащами от дождя. Звеньевые привезли с собой и ватники, и сапоги для мальчишек и резиновые боты с калошами для девчонок. Кое-как экипировались и вновь вышли в поле. Теперь было более-менее веселей, вчерашнего дня, да и дождик перестал идти. Подул теплый ветер и подсушил почву. Настроение повысилось. Работа продолжилась. К вечеру мы еле доползли до стана уставшие, но довольные. Поужинав, даже остались поболтать и поиграть в игры. Музыки правда не было, но и без неё было чем развлечься. Заболевший парень Петя, благодаря моим лекарствам и горячего питья, оклемался и благодарил меня, обещая быть моим должником. Я отмахивалась от него и говорила, что надо заниматься спортом и одеваться с умом.

— Есть одеваться с умом! — козырнул он, и все рассмеялись. Опять было весело.

А вот утро нам подарило первые заморозки. Когда мы выскочили из остуженных за ночь вагончиков, то поразились инею на еще зеленых кустах и тонкому ледку на еще не высохших лужах. Как-будто сама погода нам говорила, что пора и по домам, хотя осталось еще несколько дней до окончания нашего «трудового подвига».

Сегодня особенно было ужасно на поле — ветер был морозным и пронизывающим. Даже мне в ватнике было очень холодно, а как же девчонкам в их тонких курточках и вязаных джемперах и кофтах! Опять некоторые уже слегли окончательно. Среди них оказалась и Машина тень — немочь Ленка. У неё началась ангина с высокой температурой. Мы всю ночь по очереди дежурили рядом и поили её горячей водой. Я скормила ей последний аспирин и дала еще и стрептоцид, как посоветовала Маша, имеющая опыт такой же болячки у себя. Это конечно не антибиотик, но может убивать стафилококк. Я поняла по её рассказам о собственном лечении ангины, которым она страдала с детства. Так что общими усилиями, мы вытянули Лену из температуры. Горло было красным, отекшим, глотать ей было больно, и она постоянно спала, вплоть до нашего отъезда, который был просто фееричным. Для меня особенно, потому что за мной генерал прислал военный ГАЗ-69 с водителем… Иванычем!

А произошло это утром, в тот день, когда мы должны были уже уезжать совсем. Там нас должны ждать автобусы, привозившие сюда в начале. Когда нас выгрузили из грузовика с вещами на парковке перед поселковым советом, то я увидела Иваныча и бросилась к нему с вопросом:

— Что случилось? — испугавшись неожиданного его появления. Паника накрыла меня с головой. Я уже не соображала ничего, кроме страха за кого-то из домашних. Но увидев улыбающееся лицо старшины, еле успокоилась и поцеловала его в щеку. Тот обрадовано взял мои вещи и показал на машину:

— Сергей Витальевич приказали доставить в целости. Вот и ждал тебя. Глаша в нетерпении, вся извелась, думая, как бы ты не заболела. Как чувствуешь себя?

Успокоив его, пошла за ним и, увидев этот военный «джип» советского образца, поняла, что смогу взять с собой еще несколько человек. С Машей отобрали «самых болящих» и конечно Ленку с Петей, кого лечила еще ранее. Таким образом, в машине вместе со мной было восемь человек, с вещами соответственно. Маша отправилась сообщить бригадирше Серафиме, что мы отправимся самостоятельно, а я отозвав в сторону Иваныча, спросила про генерала, думая, что он дома, но тут же огорчилась, так как старшина приехал один, чтобы забрать вещи для него и отвезти на полигон, где тот будет еще две недели.

— Он написал тебе письмо. — И протянул мне конверт.

Я схватила и тут же принялась читать, пока Маша отсутствовала, а другие усаживались в машину. Иваныч помогал им приспосабливать вещи сзади сидений.

Генерал писал, что продолжается его командировка и когда закончится, не знает никто. Потом ему необходимо будет еще осмотреть некоторые «детали» изобретения на заводе. Именно тАк написал, но я поняла, что это сплавы, о которых он мне рассказывал, а уж потом будет дома до самого нового года. Обещал позвонить обязательно, как только я приеду домой. И ни слова о чувствах. Все строго лаконично и по-деловому. Видимо все остальное оставил на телефонные переговоры.

Маша прибежала и сообщила, что можно выезжать, и мы поехали, оставляя позади жадные и завистливые взгляды остальных студентов. Автобусы мы встретили через час нашего выезда. Они следовали нам навстречу и опаздывали.

— Бедные ребята! — тихо вздыхала я.

Даже в этом они были ущемлены. В поселке сейчас было ветрено и холодно на открытой площадке перед зданиями. Кое-кто прятался в коридорах Совета, но слишком их было много и толпились они, подпирая стены озябшие и простуженные.

— Нам повезло. — сказала Маша, выглядывая из окошка машины. — Спасибо твоему…родным.

Она не произнесла «генералу» и я была ей благодарна. Ни к чему было им знать, почему мнЕ и вдруг такой экскорт. Я объяснила, что это все по просьбе моего отца, вот и откликнулся его друг такой заботой. Иваныч понимающе улыбался в усы, а Маша кивала моим словам.

Машина шла быстро и через час мы уже въезжали в столицу. Завезли ребят в общагу, а сами двинулись домой. Я быстро взбежала по лестнице, едва поздоровавшись с консьержкой, оставив Иваныча отвечать на её каверзные вопросы.

У дверей меня уже ждала Глаша, и я с разбегу влетела в её объятия.

Глава 22

Два часа я отмокала в ванной и потом обедала с Глашиными пирожками. Все было так вкусно и сытно, что я уже осоловело глядела на неё и Иваныча, а мои глаза закрывались от полного расслабления. Они отправили меня спать. Я рухнула на чистые сухие простыни, укутавшись в теплое одеяло и тут же уснула. Спала до самого вечера и очнулась, когда за окном было темно, и стучал в стекла дождь. Теперь он был мне не страшен, даже приветствовался, как уютное сопровождение моего сна.