Карточные фокусы - Карташкин Анатолий Сергеевич. Страница 11

Собственно говоря, слова Бама ничему не противоречат. Современные карточные фокусники относятся к столу отнюдь не как к громоздкому мебельному излишеству, но напротив – видят в нем надежного и солидного партнера. Ассистента, помогающего создавать чудеса. Бывает, что кое-кто из карточных развлекателей, создающих атмосферу волшебства в ночных клубах, барах и ресторанах, теряется, впадает в транс и даже отказывается выходить к публике, если вдруг выясняется, что стол по каким-то причинам отсутствует или настолько заставлен пенящимися и дымящимися блюдами, что некуда даже положить колоду. Что до меня, то подобное неудобство, начиная с некоторых пор, практически перестало волновать – дело в том, что я, однажды встретившись в ночном шоу с этим досадным обстоятельством, уже на следующий день, хорошо выспавшись, отправился в Российскую государственную библиотеку по искусству, которая находится на Большой Дмитровке напротив Дома педагогической книги, выписал ряд монографий по истории иллюзионного жанра и с головой погрузился в чтение. Меня интересовало только одно – репертуар карточных чародеев прошлого. Пусть даже очень далекого прошлого. Мне было важно знать – какими трюками они, наши давно почившие предшественники, потрясали тогдашних зрителей. И в каких условиях – например, со столом или без оного?

Однако ищешь одно, а находишь еще и другое. Я погрузился в средневековую атмосферу – графы, князья, бароны, рыцари – и не заметил, как собрал мощный штабель разнообразной информации. Тогда-то и обнаружился обескураживающий факт: оказалось, что Европа от первоначального знакомства с картами снисходила до раскрутки карточных престидижитаций ни много ни мало, а – почти столетие! За исходную точку отсчета я принял свидетельства швейцарца Джоана, брата из монастыря Брефельда. В своей "Гибели и упорядоченности человеческих традиций" он писал: "То, что является обычной игрой, называемой игрой в карты, пришло к нам уже в 1377 году. Когда эта игра оказалась у нас, на 4-х картах уже были изображения 4-х королей, и каждый из них сидел на королевском троне и держал в руке свой обычный знак власти, а под королем располагались два маршала, и первый из них держал в руке свой знак вверх, а второй – вниз". И далее брат Джоан подробно рассказывал о колоде в 52 карты, где к каждому королю добавлялось десять других карт, и т. п. Я сразу обратил внимание на спокойный тон повествования, даже умиротворенно-эпический, без возмущений по поводу азартности и без проклятий в адрес прибывшей в Европу дьявольщины. Следовательно, заключил я, если отнестись к более ранним упоминаниям о картах (преимущественно с жесткоантикар-точной точки зрения) как к всплескам единичного порядка, обусловленным только первым впечатлением от игр, то во времена брата Джоана наступил по отношению к картам период если не понимания, то некой социальной стабилизации. Разумнее всего, рассудил я, именно отсюда и начинать исчисление времени. Так я и поступил. Конечным же моментом стал, естественно, 1495 год – дата первой публикации о разоблачении карточного шулера. Получилось чуть больше ста лет.

Целое столетие… Отчего же так долго просыпались европейские любители ловкости рук? Ведь срок почти в пять поколений – не шутка. Пожалуй, дело вовсе не в недостатке талантов или отсутствии желания. Причина, скорее всего, в ином. В дороговизне тогдашних карт. В их бывшей малой доступности широким народным массам. Так, в 1392 году элитный художник Жакелин Грингоннье изукрасил золотом и выполнил в разных цветах для французского короля Карла VI три колоды карт, и данный факт был удостоверен в платежной ведомости Шарля Попара, королевского казначея. Согласитесь, что такие роскошные игровые аксессуары никак не могли быть выпущены массовым тиражом. Или – в 1415 году итальянский живописец Марциано да Тартона, живший при дворе Филиппе Мария Висконти, герцога Миланского, нарисовал для своего юного патрона несколько карт, где не только изобразил чарующие фигуры богов, но также ввел образы изящных зверей и прекрасных птиц, исполненных в духе геральдической символики. Годилось ли подобное великолепие для повседневного развлекательного употребления простолюдинами? Да еще в тогдашних пивных, харчевнях и беззвездоч-ных местах ночлега? Вряд ли. Вот тогдашнее искусство и не принадлежало народу.

Упомяну еще одно обстоятельство, касающееся немецких карт. Первые из них появились в 1440 году, в городе Штутгарте. Довольно оригинальные – с переосмысленными мастями, решенными в охотничьем стиле: собаки, охотники, утки и соколы – они обладали достаточно крупными габаритами (10х17, 5 см), отчего вполне удобные для игры, совершенно не годились для престидижитаторских маневров. Необычная деталь – карточными художниками во многих случаях являлись женщины. В частности, этим народным промыслом занимались дамы из Нюрнберга, Аугсбурга, Ульма. Так вот, стали бы тогдашние мастерицы, учитывая суровые нравы тех времен, выписывать картины на игровых картонках, заранее зная, что их художественная продукция будет употреблена для карточных мошенничеств? Это еще большой вопрос.

Так что приблизительное столетие, отведенное прогрессом на пробуждение европейской шулерской братии, вполне вписывается в размеренность тогдашнего темпа освоения карточных игр.

Но вот колоды перестали быть дорогой редкостью. Повеяло запахом больших игровых денег. Попались на незаконных проделках первые карточные мошенники. А что же легальные молодцы-престидижитаторы? Как они поступили, ознакомившись с накопленным опытом криминальных прародителей? Вероятно, вовсю рванули вперед, заставив лошадь истории карточных фокусов перейти на бешеный аллюр? Если бы не так…

Все развивалось так, словно тогдашние чародеи договорились свято блюсти верность здравому смыслу, из-за чего и согласились под объектом, негласно присутствующим в нарождающемся термине "быстродействующий пальцами", разуметь исключительно руки, но никак не ноги. А результатом сей гипотетической и документально незафиксированной директивы стало еще одно запаздывание, и опять на без малого столетний интервал. С известного уже 1495 года аж до конца XVI столетия, когда летописец обнародовал имя первого в истории карточного фокусника. Престидижитатора, разумеется.

Его звали Абраам Колорнус, и работал он инженером у герцога феррарского Альфонзо II д'Эсте (1559—1597), являвшегося последним (он не оставил потомков) представителем итальянского феодального рода. Город Феррара был в то время крупным политическим и культурным центром Возрождения – например, он мог похвастаться даже университетом, основанным в 1391 году, а герцоги д'Эсте всегда славились неравнодушием к искусству – они привлекали к своему двору поэтов (в их числе были такие знаменитости, как Лодовико Ариосто и Торквато Тассо), живописцев (среди них Франче-ско дель Косса и Галассо Галасси) и других маэстро изящных дел. Одним из них оказался и Колорнус. Сейчас уже невозможно сказать, от кого он приобрел умение исчезать из любой тюрьмы, сколь бы непроницаемой она ни была. Герцог Альфонзо, развлечения ради, выдумывал вовсе уж гиблые места заключений – земляная яма для еретиков и каземат в высоченной старинной башне, закрытое люком подземелье во дворце и каменный фамильный склеп на кладбище – однако неудержимый чародей ускользал из любых наглухо замкнутых пространств! И он же, Колорнус, демонстрировал карточные фокусы – неизвестно, от кого конкретно полученные, но настолько впечатляющие, что от подобного показа не отказался бы ни один из современных карточных волшебников. Происходило это примерно так.

Карточные масти. Сверху вниз: испано-итальянские; немецкие; швейцарские; французские.

– Вот веер, состоящий из карт бубновой масти – проверьте! – говорил, вероятно, Колорнус, передавая карты зрителю. – Возьмите его и держите в руках.

Затем он подходил к другому наблюдающему:

– Вытащите из моей колоды любую карту и поверните ее лицом вниз, – предлагал он. – Мне ее показывать не следует, поскольку я и так знаю. Вы достали шестерку пик! Правильно? Конечно правильно, в картах для меня секретов нет.