Песнь Отмеченной (СИ) - Гейзер С. М.. Страница 45

Но как это выразить словами.

Он терпеливо наблюдал за ней, пока она вдыхала и выдыхала, вдыхала и выдыхала, пока наконец не нашла в себе силы снова заговорить.

— Ты действительно хочешь, чтобы я объяснила, каково это.

— Да.

— Можешь объяснить?

Она не знала. Она никогда не пробовала. Никто никогда не просил ее об этом.

Но затем она почувствовала это: одинокое спокойное дыхание поднялось, ненадолго ослабив бурю, бушующую в ней. И такие перерывы никогда не длились долго, поэтому она выпалила слова, пока еще могла:

— Ладно. Ну, я думаю, это как… все вдруг кажется таким тяжелым. Мне кажется, что каждый вдох, каждый дюйм, который я пытаюсь сдвинуть, может закончиться катастрофой, и поэтому я просто… я едва могу дышать. Я едва могу двигаться. И я не могу заставить это уйти. Не могу выключить, не могу поднять эту тяжесть с груди, с легких… все мое тело окутывает этой тяжестью.

Он вернулся к тому, чтобы раздувать пламя, но нахмуренные брови сказали ей, что он внимательно слушал ее слова.

— Послушай, мне просто нужно посидеть минутку, и я буду в порядке. Когда это происходит, я, гм… мне нравится представлять скалу посреди моря. В бурю. Волны разбиваются о нее все выше и выше, но скала не двигается. Она все еще там, когда волны снова успокоятся.

Он медленно кивнул, как будто понимая.

— Ты скала.

— Я скала.

Молчание, а затем:

— Можно с тобой посидеть?

Ее грудь напряглась. Эта буря бурлила внутри нее. Волны поднимались, угрожали, и она чувствовала их… но они не обрушивались на нее. Еще нет. Как будто что-то маленькое, что-то слабое, как трепещущие птичьи крылья, пыталось удержать их на расстоянии. Конечно, это ненадолго; такое никогда не длится долго. Это было не так просто. Но это легкое трепетание сдерживало тьму достаточно долго, чтобы она, по крайней мере, ответила…

— Если хочешь, я думаю.

Так он и сделал. Он сидел в волнах с ней. Он не говорил. Ничего не сделал, чтобы отбиться от этих волн. Он просто подождал, и через несколько минут Кас, наконец, вытерла пальцами те дыры, которые овыбила в грязи, и она почувствовала себя достаточно спокойно, чтобы снова заговорить.

— Иногда, — медленно начала она, — это происходит безо всякой причины. В других случаях страхи очевидны, — ее глаза поднялись к далекому небу, и именно в этот момент молния яростно разветвилась на землю. Она на мгновение закрыла глаза, пока ее непроизвольная дрожь не утихла, а затем открыла их и добавила:

— Гроза — не единственный стах, но он один из самых ужасных.

Он с любопытством посмотрел на нее, и она обнаружила, что странным образом вынуждена продолжать говорить.

— Была гроза в ночь, когда погибли мои родители.

— Теневая Болезнь? — догадался он.

— Не совсем. У них обоих была эта болезнь, но не она их убила.

— Что же тогда?

— Моя мать. Она убила моего отца. Она пыталась убить и меня. А потом покончила с собой. Ты, вероятно, уже знаешь это, но часто в конце этой болезни разум рушится. Галлюцинации могут быть ужасными. Мама знала, что конец близок, и, наверное, не хотела, чтобы мы страдали от этого ужаса. Поэтому она попыталась совершить убийство из милосердия для всех нас троих.

— Но ты сбежала от нее.

— Я… я хотела жить. Даже если это было только на некоторое время дольше. И даже если я сойду с ума в конце всего этого.

— Но ты не сошла с ума.

— Спорно, — сказала Кас с блеклой кривой ухмылкой.

Он тихо рассмеялся.

— Ты кажешься мне относительно нормальной, — настаивал он. — Только с редкими серьезными ошибками в суждениях.

— Спасибо, наверное?

— И ты прожила немало времени, — добавил он так, словно теперь думал вслух.

— Прошло тринадцать лет.

Его глаза слегка расширились от числа, что ее не удивило. Никто не прожил так долго после прикосновения Тени. Никто, кроме нее и Асры.

— Иногда я задаюсь вопросом, а не смогли бы и они стольео прожить, — мягко сказала она. — Если бы только моя мать не поступила так опрометчиво. Раньше я так злилась из-за всего этого.

— Похоже, у тебя было право злиться.

Ее согрело то, что он сказал это. Но она все равно покачала головой.

— Не знаю. Оглядываясь назад, полагаю, я никогда не чувствовала, что могу долго злиться на них, потому что они даже не были моими настоящими родителями.

— Не были?

Ее тело грозило сжаться, когда он с любопытством посмотрел на нее; зачем она ему все это рассказывала?

Она не знала, но, похоже, не могла заставить себя замолчать. Поэтому она тихо объяснила:

— Меня взяли к себе, когда мне было четыре года. И пять, почти шесть лет после этого они давали мне все, что могли. Они чувствовали себя моими настоящими родителями. Так насколько мне позволено злиться на них, на самом деле?

У него, похоже, не было ответа на это.

— Это была первая семья, которую я действительно помню; все, что было до этого, размыто.

— Все?

— Ну, не все. Я помню приют, помню, что это было какое-то очень-очень холодное место. Лорд и Леди Тессур спасли меня от этого холода, и я просто… Хотела бы я спасти их так же, как они спасли меня.

— Сколько тебе было лет, когда они умерли? Вроде девять?

— Не в этом дело.

Его глаза сузились в сторону огня, когда первые несколько капель дождя заставили его зашипеть.

— Ты был слишком маленькой, чтобы беспокоиться о спасении кого-либо.

— Может быть, — она пожала плечами. — В любом случае, мне посчастливилось снова спастись после того, как я потерял их, когда Асра приняла меня. Но теперь…

— Это та самая, о которой ты говорила Варену? — догадался он. — Та, что больна.

— Да. Я не могу потерять и ее. Вот почему я сделаю все, что в моих силах, чтобы продолжать давать ей лекарства, в которых она нуждается, пока не найду лучший способ вылечить ее.

Некоторое время он молчал, глядя в шипящий и потрескивающий огонь.

— … Вот почему ты был у Даркхэнда.

Она кивнула.

— И именно поэтому я согласилась помочь Варену — надеюсь, он поможет мне.

Эландер нахмурился, явно все еще не убежденный в том, что предложениям помощи короля-императора стоит доверять.

Но Кас упрямо продолжала:

— Если есть хоть шанс, что мы сможем помочь — или хотя бы вылечить — Асру, работая вместе, тогда я сделаю почти все, о чем меня попросит Варен.

Эландер выглядел так, будто сдерживал вздох. А затем уголок его губ приподнялся.

— Даже если это предполагает работу со мной?

— Даже если это предполагает работу с тобой.

Он тихонько рассмеялся, и они снова замолчали.

Это молчание длилось несколько минут, пока Кас не сказал:

— Кстати, прости за это.

— Простить?

— За то, что не давала тебе спать.

— Я уже встал.

— Я просто имел в виду, что тебе не нужно беспокоиться о том, что я буду отвлекать тебя или замедлять тебя из-за всего этого беспокойства. К утру я буду в порядке, даже если штормит, я… я обещаю, что найду способ. Это слабость, но я справляюсь с ней.

Он ответил, не сводя глаз с огня.

— Вряд ли это признак слабости — продолжать идти, несмотря на вес всего того, что ты только что описала, — он поднялся на ноги. — Тебе следует немного поспать. Но я буду в палатке у подножия вон того холма, если я тебе понадоблюсь.

Ее губы сложили слово хорошо. Она просто смотрела ему вслед, ошеломленная этими последними четырьмя словами.

Если я тебе понадоблюсь.

Он добрался до той палатки только для того, чтобы развернуться и вернуться к ней.

— Кое-что еще.

Она откашлялась.

— Да?

— Что бы ты ни видела в лесу ранее… просто, если увидишь что-нибудь странное завтра утром, когда мы будем проходить через этот лес, на этот раз держи это при себе, пожалуйста.

Потребовалось мгновение, чтобы до нее дошел смысл его просьбы.

— Подожди. Ты хочешь сказать, что действительно веришь, что я что-то видела?

Он нахмурился и подошел ближе, как будто не хотел, чтобы кто-то еще услышал.