Бесконечность, плюс-минус (СИ) - "22 Слоя". Страница 56

Но утонуть с совершенно спокойной душой тоже не получится. Мне важно знать, что по ту сторону воды, даже если это смертельно. Отсюда и берётся этот зеркальный страх. Я не готова пройти дорогу длиной в одну минуту. И так же сильно я не готова отказаться от неё. Паралич.

Со мной происходит кошмар, но вопреки ему, ночью мне снятся х орошие и красивые сны. Невероятные сны, которых я не заслуживаю. Думаю, это Эйдан меня так подбадривает. Знал ли он, что мой разговор с Фридой обречён на провал?

Сейчас мне кажется, что у меня нет никого ближе него. Эйдан точно знает, что со мной, ему даже говорить об этом ни с кем не нужно. Мы не выходим из своих клеток, но знаем что это — отгородиться от мира. Ведь весь настоящий мир сейчас — это одна комната. И нам не нужны слова утешения, когда есть такая взаимосвязь.

Он не такой, как другие. Это болезненное состояние жизни, не опасное, но слишком хаотичное, чтобы его понять. Эйдан часто делает странные паузы, бросает странные слова, находится на грани спокойствия, но не срывается. Я скучаю по этому. Я могу выйти в любой момент, нужно лишь превозмочь, только и всего. Он — нет. Когда он сказал, что навсегда в этом замке, меня это зацепило. У меня есть свобода, но я добровольно от неё отказываюсь. Это — или саморазрушение, или глупость. А у него её нет. Нет и не будет.

5.

Если покопаться, то среди моей жизни в Мейярфе можно вспомнить как минимум один любопытный эпизод.

Я тащила очередной товар к очередному клиенту. Это был единственный случай, когда колесо наехало на бугорок и несколько полупустых коробок упали на землю. Тогда ко мне подошёл мужчина, на которого я не сразу обратила внимание. Он помог и протянул мне несколько коробок. И то, что меня удивило, — его выражение лица.

Он посмотрел на меня так, будто знал, как меня зовут, и даже то, что со мной в дальнейшем произойдёт. Даже больше, словно он был из тех, кто знал, откуда и зачем я пришла. Он протянул мне руку, но не так, как это сделал бы любой другой. Не между прочим, не автоматически, а совершенно отгородившись от всего происходящего вокруг. Он ничего не сказал, но в глазах читалось: «Я знаю этот город лучше линий на своих ладонях. Я знаю, что с ним было и что с ним случится. И я знаю тебя, Мия. Всё, что было, но не то, что произойдёт. Покажи мне развязку».

Кажется, что одним только выражением лица такое передать нельзя. Но пробирает до дрожи, когда ты видишь в этом мегаполисе-поглотителе человека, который ему не принадлежит даже самым крохотным кусочком себя. Будто он и не человек вовсе, а наблюдатель, глаза и уши которого могут находиться где угодно.

Наверно, если попытаться уместить это в одно предложение, то абсолютно незнакомый для меня человек выглядел так, словно волновался обо мне. В целом, а не в какой-то промежуток времени. Он волновался о Мие с самого её появления и до самого её конца. И почему-то кажется, что даже сейчас он может знать, что я пишу о нём.

Для меня смысл до безобразия прост. Я жду результата. Того, кем я в итоге стану. Жду, пожалуй, даже сильнее этого незнакомца и бесформенного образа в моей голове. Самое пугающее и одновременно забавное — то, что, жди или нет, ползи или беги, да хоть замри на месте, всё равно ты, в конце концов, обретёшь «я», которое сам себе воздвиг. Или разрушил.

Голос, что роднее собственного, остаётся рядом. После пробуждения аромата он стал ближе, и я всё ярче ощущаю жёлтый цвет. Когда он звучит внутри, я знаю, что отвечать не должна. Это символ, что я не остаюсь одна, а не наставления или попытки докричаться. Не речь, а просто уникальная нота, летающая по огромному миру — моему сознанию. Она не бежит, и это заставляет верить, что и я от себя не так далеко ушла.

Моя собственная жёлтая нота.

6.

Я нахожу в себе странности, которые не кажутся мне нормальными. Есть необычная вещь, представляя которую мне становится неловко даже перед самой собой. Но идя на поводу у своего желания, я ещё ни разу не оборвала эту мысль, не отвратилась и не испугалась её. И наверно этот соблазн, который кажется мне искажённым, но не злым, помогает мне думать о хорошем.

Я засыпаю с приоткрытыми шторами, чтобы стены моей комнаты освещал блеклый свет Йеталь. И когда я лежу с закрытыми глазами, не слыша шума и собственных наваждений, я представляю танцующие посреди комнаты тени.

Часто это взрослые мужчина и женщина, которые аккуратно прикасаются друг к другу и кружатся в каком-то красивом танце. Обычно я сама додумываю мелодию, а они двигаются в такт. Касаясь его, она перестаёт быть всецело разрушаемой, а температура её тела повышается. Он же, кажется, даже не дышит из-за своих чувств и забывает о том, что не может существовать без источника света. Они начинают жить отдельно от луны и меня, но не отдельно друг от друга. Так же и когда я представляю их молодыми, только их движения более стеснительные и они все никак не могут перестать нервничать. Их руки соприкасаются не так крепко, но даже через эти молодые касания чувствуется важное обещание. Они оба появляются при луне и так же вместе исчезают, ни разу за ночь не оторвавшись друг от друга. Для них ночной цикл — история, с одним танцем, но каждый раз с новыми ощущениями.

И я сама ощущаю, как близки мне эти тени, как я понимаю её робость и его приходящую уверенность. Пока я сплю, моя тень тоже танцует, слившись с кем-то важным в одно тёмное облако. И на несколько бессознательных часов я становлюсь зависимой от придуманной мной мелодии, от красоты нашего бесформенного облика и медитативных движений, которые я так люблю.

Их танец становится скрытым от других искусством, а мой — частью них самих. Я всей своей сущностью люблю луну и те человеческие силуэты, которые она создаёт на полу. Пока моему телу и мыслям плохо, моя тень с каждой ночью, с каждым танцем показывает, что находится вне законов тяжести и простоты. Это успокаивает и даёт силы спокойно заснуть.

Вот так перед сном я создаю искусство чувств, которое станет невидимым с первыми лучами солнца, но никогда, никогда не растает, пока луна способна ярко светить.