Первая любовь (СИ) - Князева Мари. Страница 36
Беспокойство мгновенно охватило меня:
— Из-за чего?
— Из-за тебя.
Я покраснела еще чуточку гуще и вспомнила про конвертик.
— Я получила твое письмо.
Он вздохнул:
— Жаль, что я такой чурбан и не умею красиво говорить или писать стихи…
— Это ты-то чурбан! — возмутилась я. — Да мне ни разу в жизни никто не писал такого…
— Но ты же… ни с кем не встречалась…
— Не встречалась. Но на свидания мальчики меня приглашали. И максимум, на что у них хватало фантазии — это сообщение в соцсетях.
Глеб нахмурился, сосредоточившись не на том:
— Так ты все-таки ходила на свидания?
— Нет. Приглашали, но я не ходила. Мама не разрешала.
— А ты хотела?
Я пожала плечами:
— Наверное, не очень. Это же столько нервов, да и с мамой ссориться не хотелось.
— А я… она не будет против… — он запнулся.
— Думаю, что нет, — улыбнулась я. — Но если надо, я поссорюсь. Я ведь уже взрослая…
Глеб чуть сильнее стиснул мою руку и закусил губу, чтобы сдержать улыбку, которая явно так и рвалась наружу.
Дом Стрельниковых действительно был пуст и заперт на ключ. Глеб открыл дверь, провел меня на кухню и усадил за стол, который был накрыт на две персоны, причем весьма необычно. Овощной салат с курицей, какая-то необычная карамельная каша и еще сливочный пудинг.
— Ты решил накормить меня так, чтобы я лопнула! — засмеялась я.
— Тебе надо хорошо питаться. Чтобы были силы и здоровье. Ты у меня такая худенькая…
— А ты говорил, что тебе нравится моя фигура!
— Очень нравится, но возможно, это больше из-за тебя, а не из-за фигуры. В любом случае, чуть-чуть массы не повредит, чтобы ветром не уносило…
Я снова стала хихикать, а потом попробовала салат с курицей и блаженно зажмурилась:
— Восхитительно! Только неловко нагружать твою маму, у нее и так забот хватает…
— Причем тут мама? Я сам это все приготовил.
— Ты сам?! Когда?
Он пожал плечами:
— Не спалось ночью…
— Глеб, ты так скоро отощаешь: ни сна, ни аппетита — я уже чувствую себя виноватой за то, что приехала и лишила тебя покоя…
Он присел рядом на скамейку, совсем близко, так что наши бедра соприкоснулись.
— А я, Манюсь, чувствую себя счастливым… очень… вот уже целую неделю, потому что ты приехала и нарушила мой покой. Я так долго тебя ждал, что почти перестал верить.
Он смотрел на меня в упор, и в его глазах полыхало пламя. Синие радужки стали почти черными от сильно расширившихся зрачков. Широкая грудь, обтянутая футболкой, часто и тяжело вздымалась.
— Даже вот так… просто сидеть рядом и смотреть на тебя — уже счастье.
Мне тоже не хватало кислорода. Я совсем забыла про еду. Потянулась рукой и погладила Глеба по мягким волнистым волосам. Он прикрыл глаза, а через минуту хрипло прошептал:
— Кушай. Потом… — он замялся и не договорил — что.
— Хорошо, — кивнула я. — Но ты тоже, пожалуйста, покушай. Потому что мне тоже нравится твоя фигура. Не хочу, чтобы ты исхудал.
Глеб порозовел от удовольствия из-за моего замечания о его фигуре и послушно стал есть салат. Карамельная каша оказалась очень вкусным и необычным десертом, ну а пудинга в меня влезла, к сожалению, всего одна чайная ложка.
— Какие у тебя планы на сегодня? — поинтересовался Глеб, наблюдая за тем, как я пью ароматный чай со смородиной.
— Надо Дениса навестить, — не подумав, ляпнула я.
Ну что мне стоило умолчать об этом плане?!
— Зачем? — напрягся и похолодел Глеб.
— Он… руку вывихнул вчера, — тихо ответила я. — Надо проведать. Это ведь по моей вине…
— Можешь ему просто позвонить и спросить, как рука. А лучше написать.
— Нет, прости, Глеб, я так не могу. Он помогал мне от чистого сердца…
— Чего?! Да у него вообще сердца нет, не то что чистого…
— Зря ты так, Денис тоже человек. Со своими проблемами и несчастьями. Будь снисходительнее.
— Да с какой стати?
— Глеб, прекрати, пожалуйста, твоя ревность тут неуместна. Мы с Денисом…
— «Просто друзья»! — закончил он за меня с нескрываемым сарказмом.
— Да, именно так.
— Ты про меня тоже так говорила.
Мне стало обидно и горько. Да, говорила. Но мы вчера все это подробно обсудили. Смешно сравнивать эти отношения.
Я молчала некоторое время, думая, как поступить. Мне не хотелось ссориться с Глебом, ведь мы только… Но и идти на поводу у его глупых собственнических чувств я не считала разумным. И в то же время, мы ведь близкие люди. Мне тоже следует быть снисходительнее…
Я встала, подошла к нему — он сидел на противоположной стороне стола — и мягко погладила его по голове:
— Глеб, тебе не о чем волноваться!
Он обнял меня за талию руками и прижался щекой к животу:
— Маша, пожалуйста, не ходи к нему. Я тебя прошу!
Какой упрямый! Во мне тоже мгновенно опять вспыхнуло упрямство:
— Нет, я пойду. Ты не можешь мне запретить!
— Не могу. И очень жаль! Просто послушай меня…
Я рыкнула и топнула ногой:
— Мне надоел этот разговор!
Развернулась и пошла домой. Глеб вскочил и помчался следом. Попытался поймать меня, стиснуть, задержать.
— Пусти! — взвизгнула я.
Руки его разжались, он мучительно скривился:
— Маша, пожалуйста, не доверяй ему! — крикнул он мне вслед, но я не стала принимать этот совет всерьез. А зря.
— Привет, Маруся!
Улыбка Дениса, да и весь его облик, были какими-то… необычными. Будто я всегда видела его напряженным, как пружина, колючим, как ежик, скрутившийся в сплошной шарик из иголок. А тут он вдруг расслабился. Смотрел мягко, ласково, губы то и дело растягивались в улыбке, причем не презрительной, не самодовольной и даже не горькой, а самой настоящей, радостной, как улыбаются маленькие дети. Его блестящие темные волосы торчали в творческом беспорядке, на щеках играл легкий румянец, а рубашка была растегнута до половины, и в вырезе виднелись рельефные мышцы груди и пресса. Я даже подумала, не пьян ли он немного, но ни малейшего запаха перегара не чувствовалось. Наоборот, пахло от Дениса исключительно приятно: одеколоном, травами, мятой, немного кофе. Он обнял меня в качестве приветствия — не так крепко, как Глеб, но тоже очень нежно и немного покачал из стороны в сторону.
— Ты какой-то странный сегодя, — улыбнулась я, не мешая ему получать удовольствие.
— Это все отвары Гульназ, — признался Денис. — Она прописала мне один сбор, и он капец, как расслабляет. Я даже чувствую себя немного пьяным.
Мы сели на лавочку у дома.
— Как твоя рука? — спросила я и осторожно пощупала через рубашку тведрое мужское плечо, перевязанное эластичным бинтом.
— На месте, — беспечно откликнулся он. — Что с ней сделается? Жить буду…
— Рада это слышать. Но лучше бы…
Денис перебил меня:
— Шрамы украшают мужчину. И закончим на этом. Лучше расскажи, что наденешь сегодня на дискотеку.
— Ты не пойдешь? — Это было логично, учитывая его физическое состояние, но все равно мне взгрустнулось.
— Чего это? — возмутился Денис.
— А как же рука?
— Постараюсь не ввязываться в драки. Ну, если только это будет драка не из-за тебя. В противном случае не могу ничего обещать.
— Не вздумай! — пискнула я, прикрыв лицо руками.
Он усмехнулся:
— Что? Ты себе этого не простишь?
Я отрицательно покачала головой в подтверждение.
— Манюсь, ты даже не представляешь, на что способен человеческий организм. Вправленный вывих — это такая ерунда. Он даже не болит почти. А в истории бывали случаи, когда люди ходили на сломанных ногах, вставали со сломанным позвоночником и так далее…
— Вот только твоих сломанных ног и позвоночника моей совести и не хватает, чтобы замучить меня до смерти!
— Ты СЛИШКОМ совестливая, Маруся. Тебе нужно развивать в себе пофигизм, иначе не выживешь. Всех не пережалеешь.
— Мне всех и не надо. Только своих.
— Приятно это слышать. Что я свой.