Слишком дружелюбный незнакомец - Мюссо Валентен. Страница 37

Когда книгу не взяли, он даже почувствовал облегчение. Во всяком случае, это должно было означать, что она не представляет собой особой ценности.

А что еще?

Когда хозяев не было дома, он немного там порылся. Открыл несколько ящиков, покопался в вещах… Один-единственный раз он вскрыл письмо, адресованное месье Вассеру. Насколько он понял, это были результаты медицинских исследований. Он и сам не знал, зачем ему стукнуло в голову это сделать. Он едва взглянул на письмо и к тому же ничего не понял в этом медицинском жаргоне. Это было всего лишь любопытство, ничего злонамеренного…

Если как следует поразмыслить, Вассеры все обстряпали как нельзя лучше. Теперь он не сомневался, что, прежде чем запереть его здесь, они побывали в его комнате. Сколько же времени они знали о его подлинной сущности? Сколько дней? Недель? А ведь ему следовало бы догадаться. Визитную карточку он подобрал с пола в конце февраля. Должно быть, они умирали от страха, что приютили в своем доме типа, который солгал насчет своего имени.

Зато что касается его прошлого, того дела, бегства, он не мог понять, каким образом они оказались в курсе. Случайная оговорка? Нет, это было бы уже слишком… Газеты? Там не упоминалось его имени. Еще одно, в чем он не был до конца уверен… Он не вел никаких поисков в Интернете. Он даже не знал, что судебный процесс уже прошел и что его бывшие приятели теперь сидят за решеткой. Неужели его усиленно разыскивают или полицейским удалось напасть на его след? Учитывая, сколько всего каждый день появляется на страницах средств массовой информации… В любом случае он всего лишь хотел выкинуть прошлое из головы…

Нет, даже если Вассерам все было известно о нем, они не боялись.

Потому что они не чувствовали себя в опасности. Потому что они хорошо знали, что он всего лишь впутался в скверную историю.

И, господи боже, единственное, в чем Брайан был абсолютно уверен, — он ни в чем не виноват.

7

Ведро было пустым.

Едва проснувшись, он сразу же это понял. Просто он не чувствовал запаха. Вони застоявшейся мочи.

Он встал и заглянул в ведро.

Пустое и чистое.

На самом деле это было другое ведро. Это тоже было голубым, но по краям не было трещин, как у того, вчерашнего.

Следовательно, пока он спал, кто-то вошел в его камеру. Каким образом им удалось открыть решетку, не разбудив его?

Он даже не мог с уверенностью сказать, что спал. Просто задремал, отгородившись от своего вчерашнего состояния.

И тем не менее она вошла.

Он сразу подумал «она», так как был уверен, что сам Вассер никогда не спускался в погреб и отказывался участвовать в его «домашнем аресте».

И тут до него дошло, что с таким же успехом он сейчас мог быть и мертв. Что, если бы она избавилась от него ради своего спокойствия?

Брайан представил себе оживленный спор в гостиной… На самом деле он не столько представлял себе, сколько вспоминал крики, которые слышал, когда был в бессознательном состоянии. Он видел, как мадам Не-говори-глупостей хватает первое, что подвернулось ей под руку: бутылку, блюдо, кочергу, лежавшее у камина полено — детали сценария менялись, но результат оставался тем же самым: ударяет его снова и снова, пока он не сводит счеты с жизнью.

Что она сделала бы с его телом? Это ведь не пара пустяков. Может, закопала бы в саду под розовыми кустами? А может быть, просто оставила его гнить в комнате или своей мастерской…

Хватит нести бред.

Но раз уж он жив, каким образом он может заявить месье Вассеру о неблаговидных действиях его жены? «Пускай вас сейчас это не волнует». Вот что она ему сказала. Вассер не хотел всего этого. Возможно, он даже не был в курсе, что она накачала его наркотиками во время еды, подсыпав их в пиво.

Вода… Он взял бутылку и поднял ее, чтобы обследовать.

Может быть, она подмешала в питье успокоительного, чтобы он был послушнее? Не тот же самый наркотик, которым она воспользовалась в тот вечер, — это он бы почувствовал, но одно из средств, которые мало-помалу превращают вас в покорное и послушное существо.

Он не должен больше пить эту воду. На свой страх и риск надо вылить ее в ведро, смешав со своей мочой. Растянуться на матрасе и прикинуться спящим. И, если понадобится, ждать всю ночь. Оставаться настороже, прислушиваясь к малейшему шуму. А как только она войдет к нему, схватить ее и…

Успокойся, гнев ни к чему не приведет. Ты должен сохранять контроль над собой.

Его план не так уж и плох.

Расстегнув ширинку, он попытался помочиться в ведро. Через несколько секунд прерывистые струи брызнули в пластиковое ведро, но источник скоро иссяк. Ничего страшного, в следующий раз будет лучше. Затем он вылил туда всю воду из бутылки.

Прислонившись к стене, упершись головой в холодные влажные камни и закрыв глаза, он принялся неустанно повторять одну и ту же фразу.

Я скоро выйду отсюда. Я скоро выйду отсюда. Я скоро выйду отсюда.

— Какой сегодня день?

Мадам Вассер состроила недовольную гримасу. Похоже, она была разочарована, что он обращает внимание на такие несущественные подробности.

— Разве это важно?

— Я просто хотел знать, какой сегодня день, вот и все.

— Предположим, среда.

Предположим? Она что, издевается над ним или он в забытьи потерял счет времени?

Итак, он провел в этом погребе три дня, в то время как у него создалось впечатление, что он здесь уже месяц или по крайней мере неделю. К тому же половину времени он пребывал без сознания.

— Держите, я принесла вам воды.

Шагнув вперед, она поставила бутылку перед самой решеткой. Она двигалась без особой поспешности, но даже если бы Брайан был в состоянии предвидеть ее движение, единственное, что бы он сумел сделать, — это дотронуться до кончиков ее пальцев.

Брайан заметил, что мадам Вассер одета так же, как и в первый раз, когда он ее увидел. На ней были бордовые брюки и серый свитер из тонкой шерсти. Даже смешно, что иногда можно вспоминать о такой ерунде.

Он не стал брать бутылку. У него достаточно времени, чтобы позже осмотреть ее и установить, была ли она открыта.

Мадам Вассер обернулась и, казалось, что-то искала взглядом. Вытащив из-за ящиков небольшой деревянный табурет, она села на него.

Несмотря на то что сидеть на нем было неудобно, она устроилась в преувеличенно манерной позе: колени сжаты, спина идеально прямая, руки сложены, будто у примерной девочки.

— Когда я была ребенком, я жила в замке у Луары. О, не надо представлять себе Шамбор! [25] Это был, самое большее, кукольный домик, но для людей из деревни мы казались «хозяевами замка». Сейчас это у меня вызывает лишь смех.

Зачем она мне все это рассказывает? На кой черт мне все эти истории о замке и принцессе!

— Мой дед купил его в двадцатых годах. Это было здание, где протекал каждый угол. В половине комнат невозможно было жить из-за холода и сырости. Мой отец ни за что не хотел с ним расстаться — думаю, тогда его и продать-то было бы невозможно — и тратил безумные деньги, чтобы хоть немного привести дом в порядок. Едва заканчивались одни работы, надо было приниматься за другие. Отцу пришлось занять много денег. Просто бездонная бочка… Может быть, он так поступал из гордости или из привязанности к наследственным семейным ценностям…

Не прерывать ее, только не прерывать…

— На дворе был уже май шестьдесят восьмого года, но мои родители продолжали жить словно в пятидесятых. Они не доверяли тем изменениям, которые происходили в обществе, и оставались фанатично преданны консервативным ценностям. Когда мы с сестрой вели себя не как воспитанные дети, они имели обыкновение запирать нас в маленькой комнате в нижнем этаже одной из башенок. Это было холодное место, едва освещенное небольшим круглым окном, которое буквально заросло пылью.