Слишком дружелюбный незнакомец - Мюссо Валентен. Страница 38

Она остановилась, и Брайан увидел, что на ее губах появляется улыбка.

— Нельзя сказать, чтобы с нами плохо обращались, на нас даже никогда не поднимали руку. Мы жили в деревне, а там тогда детей нередко наказывали достаточно жестоко. Поэтому быть запертыми в комнате, даже темной и холодной, — это не самое худшее из наказаний, можете мне поверить… Разумеется, если бы родители вздумали так поступить в наше время, они тут же оказались бы в полиции. Хотели даже запретить порку. Какая глупость!

А вот в этом она не так уж и не права. Хотя мальчишкой он получал немало тумаков и нельзя сказать, чтобы они нанесли особенный вред его здоровью.

— Я до смерти боялась этой комнаты. Конечно, нам там ничто не угрожало, но ведь мне было всего десять лет. Потом мне удалось побороть свой страх — иногда для этого требовалось довольно много времени, — я начинала представлять себе пейзаж за стенами замка. Я видела поля, которые простираются насколько хватает взгляда, лесную опушку, берега озера, которое находилось вдалеке от замка… Я внушала себе, что у меня в распоряжении карандаши и бумага, и принималась все это рисовать в своей голове. Думаю, именно из этого и родилась моя страсть к живописи. В замке было полно картин. Старые полотна, которые не стоили даже гвоздя, на котором висели, но в этом возрасте любая картина кажется чем-то невероятным. Я сохранила рисунки, которые сделала тогда. Настоящие, которые делала, как только выходила из комнаты в башне. Они достаточно посредственны, но вы даже представить себе не можете, сколько, казалось бы, позабытых воспоминаний пробуждают они во мне. Люди часто недооценивают силу воображения.

Черт побери! Да когда же она, наконец, заткнется?

— Всякий ребенок заслуживает настоящего воспитания. Я старалась изо всех сил. И тем не менее я думаю, что не была достаточно строгой с Камиллой. Вот Франсуа способен на вспышки безумного гнева, и правда ужасные, но в конце концов он позволял дочери все. Когда наказываешь ребенка, это не доставляет тебе удовольствия. И все же никогда не нужно жалеть, что сделал это. Вот такими и были мои родители: добрыми, но умеющими принимать неприятные решения, когда это необходимо.

Она не шевелилась, оставаясь неподвижно сидеть на своем троне.

Она что, собирается выплеснуть на него все, что накопилось? А с другой стороны, на кого еще? Он здесь наказанный ребенок, она — мать, которая приняла решение запереть его. И явно крепко вцепилась в эту свою фантазию.

Брайан не решался заговорить. Сколько же времени она собирается не поднимать свою задницу с табурета, где сидит, не шевеля даже пальцем?

Играть роль. Он должен взвалить на себя роль, которую она выбрала для него.

— Я как следует поразмыслил…

…мадам Не-говорите-глупостей.

— …мадам Вассер. Вы были правы, все это произошло из-за моего неправильного поведения. После всего, что вы для меня сделали, все так и должно было произойти.

Внимательно посмотрев на него, она снизошла до ответа:

— Хорошо, что вы это признаете.

— Я жил у вас целых два месяца и боялся, что уже начал вам докучать. Думаю, я понял урок и теперь буду вести себя спокойно. Вы сказали, что я не должен буду здесь находиться очень долго…

— Это так.

— Клянусь, что не попытаюсь сбежать, если вы отпустите меня ненадолго.

— Что вам доставило бы удовольствие, Людовик?

Она хорошо знает, что это не мое настоящее имя. Но почему она продолжает называть меня так?

Понять это было не так уж и сложно. Для нее он Людовик и останется им навсегда. Назвать его Брайаном означало бы признать, что их отношения не имеют под собой никаких оснований, лишь видимость. Обрушится песочный замок, который она так терпеливо выстраивала все это время.

— Что вы хотите этим сказать?

— Раз вы готовы выйти отсюда, я бы предпочла, чтобы сегодня вечером мы поужинали вместе, наверху.

«Мы»? «Вместе»? Она имеет в виду, что они будут ужинать с месье Вассером или только он и она? Лучше сейчас не ломать над этим голову.

А может быть, в этом предложении содержится какая-то ловушка? Но какая же? Он здесь в полной ее власти. И каким образом ужин сможет оказаться для него хуже того, что он здесь уже пережил?

— В таком случае, — снова заговорила она, — что бы вы предпочли на ужин?

Брайан почувствовал, что его застали врасплох. Его держат здесь в клетке и в то же время просят ни больше ни меньше, как составить меню будущей трапезы.

Скажи что-нибудь, неважно что, пока она не поменяла свое мнение.

— Даже не знаю… Может быть, мясо, а сверху фуа-гра?

Лицо мадам Вассер просияло. Его выбор ей понравился.

— Говяжье филе Россини?

— Ну да…

Совершив множество мелких движений, она с маниакальной точностью оказалась на том же самом месте, где стояла до этого.

— Очень хорошо. Сегодня вечером я вас выпущу. Но вам следует вести себя очень спокойно, Людовик. Меня очень огорчит, если придется снова запереть вас в башне.

Брайан безуспешно искал на ее лице и в глазах хоть малейшую искру иронии, знак, который позволял бы думать, что она шутит.

Но не нашел. Мадам Вассер говорила совершенно серьезно. «В башне…»

Эта женщина совершенно чокнутая, даже больше того, что он раньше мог себе представить.

8

— Вы не против, если я надену на вас вот это?

Брайан не мог оторвать взгляда от двух металлических колец, блестевших при свете неоновых ламп.

— Нет, пожалуйста.

Пара наручников. Откуда она их выкопала? Это ведь не такая вещь, которую покупают в первом хозяйственном магазине.

— Вы сказали, что готовы выйти, но это налагает на вас некоторые условия. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы испортили этот вечер.

А на что он надеялся? Что ему пришлют открытку с приглашением и предоставят полную свободу действий?

Он ошибся. Эта женщина не сумасшедшая. По крайней мере, в своей форме безумия она сохранила логику и здравый смысл. Бесполезно ждать от нее ошибки или неверного шага. Значит, его задача — побудить ее совершить их.

— Очень хорошо.

Брайан наклонился, чтобы взять наручники, протягивая руки в кольца. Делать нечего: придется без возражений надеть их. Он не должен упускать возможность хоть на время покинуть эту дыру и выбраться наверх.

Он закрыл первое кольцо на своем левом запястье. Звук, который при этом раздался, пробудил в нем неприятные и унизительные воспоминания. Его арест… Позволить надеть на себя наручники для него было все равно что признать себя виновным безо всякого судебного процесса. Такое не забывается.

Он собрался уже надеть второй, когда мадам Вассер его остановила:

— Нет, Людовик. За спиной, пожалуйста.

Он даже не пытался спорить. Нет смысла совершать усилия, которые все равно обречены на неудачу.

— Согласен.

Клик. Брайан почувствовал, как его запястья сжал холодный тяжелый металл. Он ощутимо тянул руки вниз. Цепочка была такой короткой, что почти не давала возможности пошевелить руками. Он попытался сделать несколько движений, чтобы показать, что наручники надеты как следует.

— Так годится?

Она вынула из кармана брюк ключ от решетки.

— А вот я сейчас вас открою. Теперь я могу вам доверять.

Последняя фраза прозвучала не как вопрос, а как утверждение.

Когда она повернула ключ в замке, Брайан почувствовал прилив адреналина во всем теле. Теперь его ничего не отделяло от этой женщины. Решетка уже казалась ему не более чем плохим воспоминанием. Во всяком случае, теперь она его не удерживала.

Он ловил рыбу только раз в жизни. Отец Гианни повел их в выходные на пруд в Ре, в нескольких километрах от Дуэ. Почувствовав, как его первая рыба тянет за конец лески — карп? плотва? черт возьми, он ничего в этом не понимал, но рыба казалась ему и правда огромной, — он совершил ошибку, начав крутить как ненормальный. Так быстро, что рыба тут же сорвалась с крючка.