Ложь и честь (СИ) - Геллер Ирина. Страница 4

Сделав несколько проверочных взмахов и выпадов, барон тоже вошел в центр площадки, отмеченный тонким серебряным кольцом. Датчики тут же активировались, считывая параметры тела прежде, чем запустить программу тренировки.

Эдвард несколько раз вздохнул, сосредотачиваясь и успокаиваясь. Прикрыв глаза, он вспоминал самые первые уроки, когда его вывели на тренировочную площадку под присмотром старого и опытного фехтовальщика, выбранного отцом. Первые базовые правила обращения с мечом, первые принципы ближнего боя, гораздо более честного и жестокого, чем любое огнестрельное оружие.

Как говорил его наставник: “Любое оружие, способное убивать на расстоянии дальше вытянутой руки, остается оружием трусов, созданным, чтобы превратить мир в огненные руины. Лишь тот, кто убивает клинком, убивает с честью”.

Дроид, подойдя на расстояние удара, тут же активизировался и поднял мечи. Его первый прямой выпад Эдвард легко заблокировал и сразу ударил в ответ. Противник отступил на шаг и подставил под оружие барона второй клинок. Соприкоснувшиеся кинетические поля снова ярко вспыхнули, рассыпаясь сотнями искр.

Компьютерный мозг внимательно отслеживал каждое движение оппонента подстраиваясь под его тактику и постепенно увеличивая сложность. Феодал в ответ повторял все движения с самых простых азов, как на обучении, отрабатывая базовые удары и приемы защиты, наблюдая за тем, как дроид реагирует.

Программа вскоре перестала успевать за отточенными движениями человека, и хотя дроид каждый раз уверенно блокировал удары, в его защите то и дело появлялись прорехи, которыми Эдвард мог воспользоваться. Он уже имел возможность несколько раз закончить поединок, выведя противника из строя быстрым ударом, но намеренно так не делал. Он методично повторял движения упражнений одно за другим, вспоминая, как прежде в таких случаях наставник хмурился после неудачной попытки или, наоборот, хвалил за правильный удар.

— Запомни главное. Холодное оружие сближает врагов. Здесь нет кнопок и рычагов. Есть только ты и твой противник. Его меч и твой меч. Не пытайся уследить за его движениями, глаза обманывают. Контролируй бой собственным сердцем и душой. Меч не оружие, он продолжение твоей руки. Ты не должен думать об ударах так же, как не задумываешься, когда дышишь! — говорил он в те моменты, сложив руки на груди. Наблюдая за тем, как маленький Эдвард пытался отбиваться от более сильного и быстрого дроида, раз за разом сбивавшего его на пол тренировочного зала, он повторял: — Не пытайся контролировать движения своего меча. Чувствуй!

Эдвард продолжал рубить и колоть снова и снова под разными углами, постепенно заставляя дроида уходить в глухую оборону, не давая даже возможности для атаки, пока система не объявила окончание поединка. Противник в ту же секунду опустился на колени и отключился. Барон закончил тренировку, не получив ни единого касания кинетическим мечом противника, но на таблицу результативности он уже давно не смотрел. Оценка в девяносто процентов эффективности редко когда изменялась больше, чем на одну или две единицы в ту или другую сторону.

Тристанский барон, тяжело вздохнув и наконец-то переведя дух, отложил оружие в сторону и немного размял плечи, прислушиваясь к собственным ощущениям. Тренировки являлись такой же необходимой составляющей жизни дворянина, как дипломатия, политика и военная стратегия. Таланты и доблесть ценны, когда всем движет ясный и цепкий ум, умение принимать ответственные решения и предугадывать результаты.

Его научили этому в раннем детстве, когда заставляли до изнеможения тренироваться в манеже с самыми разными видами оружия и постигать сложности мироздания, природы и человеческого общества в залах замковой библиотеки. И, даже став преемником отца, приняв титул барона и соответствующие привилегии, тратя куда больше времени на управление феодом, оказавшимся у него в руках, он обязан поддерживать свое тело в форме. Ведь именно его прямой обязанностью было вести войска феода за собой в самые жестокие и кровавые сражения, когда дипломатия оказывалась бессильна.

Тренировочные залы находились на центральных палубах корабля, разделенные на отдельные уровни для отработок приемов с огнестрельным или холодным оружием, рукопашного боя и командного взаимодействия. В обычное время члены экипажа, согласно установленному графику, тренировались там, готовясь к сражениям. Однако имелись секции, где тренироваться можно было регулярно и в одиночку. И одна из таких была постоянно зарезервирована бароном, пока он находился на борту.

Покинув тренировочную площадку и быстро приняв ионизированный душ, Эдвард вызвал двух дронов, чтобы помогли ему переодеться. Мундир тристанской армии стал настолько привычной частью его повседневной жизни, что он уже не видел в нем ничего необычного, а ведь в первое время казалось удивительным носить на себе знаки различия, прежде принадлежавшие самому феодалу, а не его наследнику. Последним он надевал длиннополый жюстокор с высоким воротом, и дрон тихо пищал, расправляя подол и помогая застегнуть все кнопки на груди. Со щелчком застегнув последние, барон поправил эполеты и принял из манипуляторов дрона оружейный пояс. Как только он застегнул серебряную бляху с гербом бароната, шпага, кортик и пистолет, висевшие на широком кожаном ремне, добавили уже знакомого ощущения тяжести и спокойствия.

Молодой феодал задержался только, чтобы привычным движением вытащить шпагу из стальных ножен. Он каждый раз смотрел на него как в первый, не уставая любоваться совершенством родового оружия Тристанских баронов, переходившего от отца к сыну. Адамантиевый клинок сверкнул в свете ламп, и отблески заиграли на его гранях с мифриловой отделкой и тонкой гравировкой в виде переплетенных терновых лоз. Закрытый эфес с золотым напылением, стилизованный под грифона, раскинувшего в стороны широкие крылья, закрывал кисть руки, и в глазах этого геральдического животного сверкали два крошечных светокамня. Активировав силовое поле, Эдвард проследил, как по лезвию пробегают едва заметные искорки энергии, после чего снова его отключил и убрал в ножны с тихим щелчком сработавшего магнитного крепления.

Пока хватит тренировок и воспоминаний. Дела больше не терпели отлагательств.

В непроглядной тьме Открытого Неба мелькнула слабая искра, вспыхнувшая и тут же исчезнувшая, словно галлюцинация. Наверняка это был один из истребителей конвойной группы, оказавшийся поблизости. Такое периодически случалось — командиры крыльев иногда отправляли одиночные машины на разведку, проверяя возникающие на экранах радаров аномалии. Редкость, но все же не из ряда вон выходящее событие.

Эдвард смотрел сквозь стекло вдаль, в бесконечность мрака, скрывающего за собой мир, в котором он жил. Где-то там дрейфовал в открытом воздушном пространстве Рейнсвальд, метрополия королевства с таким же названием. Его дом. Где-то там был человек, который его ждал. Где-то там, в этом мире без конца и края, состоящем из развалин древних городов и титанических крепостей, закрытых защитными куполами, пепельных пустошей и безумных мутаций, жил самый дорогой ему человек.

От открытого пространства темной бездны барона отделяло только толстое бронированное стекло в металлической раме, украшенной витыми змеями и стеблями растений, выполненными из отбеленного мифрила. Относительно тонкая грань, казавшаяся столь незначительной и слабой, но в действительности даже излишне прочная и надежная. Эдвард Тристанский приложил руку к поверхности стекла, наблюдая за тем, как быстро холодный материал запотевает вокруг ладони. Несмотря на несколько слоев температурной изоляции, барон все равно мог почувствовать легкую прохладу, заметную только при касании открытой кожей. Даже тонких перчаток хватало, чтобы подавить это ощущение. Эдвард отдернул руку, несколько раз сжал пальцы и снова надел перчатку.

Адмиральские покои на корабле специально предназначались для приема важных персон, украшенные и обустроенные ничуть не хуже жилых залов в Тристанском замке — с высокими арочными потолками с лепниной и барельефами и стенами, украшенными вышитыми гобеленами. Мягкая мебель была выполнена из дорогих тканей со вставками из полированной кости, освещалось все это великолепие большими люстрами на сотни ламп с подвесками из горного хрусталя. Все здесь указывало на статус хозяина, его важность и значение для королевства. Однако Эдвард Тристанский воспринимал подобное окружение как данность. Нечто, принадлежавшее ему по праву рождения, хоть он сам никогда и не видел повода гордиться собственным статусом. Эта лишь одна из тех вещей, право на владение которыми важно не столько получить, сколько суметь удержать до самого последнего дня.