Знаки внимания (СИ) - Шатохина Тамара. Страница 47

— Уверен? — осматривалась я. Кроме нас, на каменистой площадке возле кафе никого не было, ажиотажа не наблюдалось. Само здание, сложенное из камня, будто вросшее в землю, казалось тяжелым и неуютным. Название тоже не вдохновляло — Строение?

— Говорю — значит уверен, Катюш. Ты так же, как и я, любишь острую еду. Пошли быстрее внутрь, там стены толстенные, наполовину в землю ушли — прохладно, хорошо…

Папа был одет в широкие шорты и свободную тонкую футболку, я — в сарафан. И при входе в кафе нас еще с порога окутала приятная прохлада. Я доверилась своему гиду — он должен знать об этом месте, раз говорит. Поэтому решила не участвовать в выборе блюд — даже не рыпаться и не ошиблась.

— Сейчас ты многое поймешь про местный менталитет — через жевательные предпочтения в том числе. И обрати внимание, как держатся здесь люди — не как обслуга. У них чувство собственного достоинства в крови и в то же время — доброжелательность и приветливость — за что и люблю. Смотри — этот мужик хозяин здесь, он же администратор, он же по большому счету выполняет обязанности официанта, когда дети заняты. Но ты только глянь на него!

— Добро здраве, власник, и успех у послу, а мы вам помохи у томе, — ручкались они и обнимались. И при этом не были друзьями, даже настоящим знакомством такие отношения назвать было сложно — просто папа несколько раз заезжал сюда перекусить. Мужчина лет шестидесяти, черноволосый и носатый, сдержанно улыбался, приобнимая папу, и похлопывая по спине. А папа непринужденно стрекотал на местном языке. Брать меню он отказался, объяснив, что и так знает, чем сильна местная кухня.

— Младен негушский пршут и еще качамак. Нам только на перекус, в жару если слишком сытно, то потом обязательно — жарко. По той же причине — без вина.

— Какво вино? Ты крутишь руля, — согласно кивнул, отходя, мужчина. Похоже, что он, в свою очередь, понимал русский.

Мы уселись за длинный темный стол, сработанный под старину, а чего доброго и являющегося таковым. Лавка была твердой, но приятно прохладной для попы. Я рассматривала старый камень стен и пола, железные обода под потолком, на которых крепились гнезда для свечей, настенные бра в том же стиле, но с лампочками, а папа объяснял:

— Я пожелал успехов в бизнесе и сказал, что мы прямо сейчас и поможем ему в этом.

— Я, кажется, уловила суть.

— Пршут, Катюша, это вяленое мясо, свинина, — охотно объяснял папа, — тут живут, в основном, христиане и свинина для них не запретный продукт. В горах это мясо вялят почти год, представляешь? Вкусно и хранится долго, но суховато и жестковато, а тут подают молодой пршут — ему месяца четыре от силы. А качамак — это картофельное пюре с кукурузной мукой и расплавленным в нем домашним сыром. Хлеб я никогда не беру, хотя чесночные домашние лепешки тут тоже зачетные.

— Картошка — тот же хлеб? — вспомнила я папины вкусы.

— Именно. И овощи тут не заказывают, их дают просто так и бесплатно — хозяева выращивают сами, так что это местный бонус. Была бы сейчас на подаче хозяйка — замучились бы выслушивать, как все это выращивалось. Они и на овощных базарах буквально в рот суют — заставляют пробовать и рассказывают, рассказывают… Сейчас помидорный сезон… Да слюнки текут уже, блин! Они не спешат никогда, народ здесь не любит суетиться — степенно все, важно и с достоинством. За что и люблю, ну… я говорил уже. О! Благодарствую, хозяин, ох-х, благо и дар, на самом деле…

На стол опустилась тарелка с мясной нарезкой — тонкими полупрозрачными ломтями вяленого мяса. А рядом с мясом — малиновый островок из половинок мясистых помидоров, и еще тонкие дольки сладкого красного лука пополам с зелеными луковыми перьями. Потом мужчина принес порционные тарелки с исходящей горячим паром желтоватой массой, оплывающей топленым сливочным маслом и посыпанной мелкорубленой зеленью. Рот наполнился слюной, и я громко сглотнула, уже вгрызаясь взглядом во все это, а папа засмеялся.

— Пробуй, там сейчас сыр внутри плавится, только не обожгись — само пюре просто огненно горячее, а пршут тут с острым перцем. Если не пойдет, то заберем с собой, а тебе закажем «мешано месо», только подождать придется.

— Пойдет, — блаженно закатила я глаза, нюхая нежный ломтик, наколотый на вилку. Улавливался едва слышный запах дымка и острый, густой аромат пряностей, на удивление и перца тоже. Жгучий перец здесь тоже имел свой запах…, я осторожно откусила и разжевала, глубоко хватая ноздрями воздух…, а потом и ртом тоже.

— Запивай холодной водичкой — родниковая.

— Не нужно, — прожевала я мясо, — вкусно! Вкусно просто до изумления!

— И во время, и после изумления тоже, — посмеивался папа, жадно наворачивая этот… пршут и качамак вместе с помидорами и сладким луком.

Жизнь определенно — налаживалась.

Глава 33

Позже папа организовал для меня обзорную морскую экскурсию вдоль побережья Будванской ривьеры, и тогда я хорошенько рассмотрела всю эту курортную красоту со стороны моря. Горы здесь очень близко подходят к морю, часто просто обрываясь в него, и те места, которые позволяют строительство в прибрежной полосе, застроены всплошную и это еще слабо сказано. Улочки в небольших курортных городках (для больших городов там просто нет места) очень узкие и кажется, что дома тесно прилеплены друг к другу.

Светлый камень, из которого сложены старые постройки, имеет легкий и теплый коричневатый оттенок, а все крыши одного и того же красного цвета. Издалека это смотрится трогательно и красиво — как тесное скопление игрушечных домиков. Высоких зданий почти нет, потому что здесь случаются землетрясения. Сравнительно недавно — в 1979 году Черногорию тряхонуло так, что многие городки и горные селения были сильно разрушены. Сейчас уже ничто не напоминает об этом, во всяком случае, я не увидела даже следов тех разрушений.

Мы оставили машину на стоянке, и пошли по улице, которая постепенно спускалась к морю, а вскоре свернули в просвет между старыми домами, вошли в тень… Улочки были вымощены тем же камнем, и я порадовалась, что обула легкие кеды. Уцепившись за папину руку, я оглядывалась вокруг и тащила свою гитару, а его вторая рука была занята моим чемоданом. Мы остановились в месте, где в просвете между домами открывался вид на город и море.

— Это Старый город. Машины здесь не везде проедут, тут практически пешеходная зона. Пляжи дальше — в стороне, но здесь все рядом. Вон набережная — узенькая, вечером там не протолкнуться.

— Лодки какие…

— Яхты, да. Пришвартованы вдоль всей набережной. А вот наш дом, смотри, — с гордостью показал папа на двухэтажное каменное строение в ряду других таких же с вывеской «Hotel for hunters» и веселой мужской физиономией в тирольской шляпе с перышком рядом с надписью.

— Атмосферно…, а не охотников это не отпугнет?

— Да ты что? — удивился папа, — нет, конечно — проверено. И потом — тут же ружье не нарисовано, а мужики — они, знаешь… по природе своей, так что… Ты вот еще внутри глянешь…

Внутри было прохладно по сравнению с уличной жарой, небольшой холл показался мне сумрачным. В нем никого не было, хотя сбоку присутствовало что-то похожее на прилавок рессепшена.

— Наверх, поползли наверх, там наша комната, — подхватил папа чемодан на руки.

— Одна комната?

— Ну да. Моя комната, а остальные пять номеров почти всегда заняты — они побольше нашего и обставлены в нужном стиле. Сейчас тут живут две пары из Германии, одна пожилая француженка и мой знакомый из России с женой и двумя пацанами — они заняли два номера сразу. Обычно те, кто зимой приезжают на охоту, летом везут сюда семьи и останавливаются тоже у меня. Цены средние, божеские, потому что без лишних роскошеств. Это так называемый room без кухни — только самое необходимое и обязательно — чистота. Ну, как тебе? — остановились мы на пороге длинной узкой комнаты. Непривычно длинной и необычно узкой.

Под одной стеной, ближе ко входу, стояла софа с невысокой спинкой, а дальше — кровать. Между ними, как перегородка, поднималось что-то вроде дымохода, облицованного камнем. Я спросила о нем, и оказалось, что да — это действительно кухонная вентиляция и дымоход от камина, что находится внизу. Напротив кровати располагался длинный и узкий шкаф-купе, с зеркальной передней стенкой, а напротив софы — письменный стол со стулом. Пол из выбеленных досок. Вся комната выдержана в бело-сине-коричневом цвете. Все!