Туманная река 3 (СИ) - Порошин Влад. Страница 36

— А я думал ты уже не придёшь, — выскочил откуда-то с боку Том Мешери.

Мы вместе пробежали ещё один километр и остановились, когда перед нами выросло какое-то заброшенное строение. Мы вошли внутрь.

— Тебе предлагает совет лиги единовременную выплату в миллион долларов и переход в любой американский клуб НБА, — сразу же перешёл к делу Мешери.

— Почему не два? — я сделал расстроенное лицо.

— Таких денег нет даже у Уилта Чемберлена, — опешил Том.

— А ты откуда так хорошо знаешь русский? — задал я вопрос, который меня мучил с самого начала.

— Моё настоящее имя, Томислав Мещеряков, я русский, — печально улыбнулся парень.

— Понятно, потомок белоэмигрантов, — я тоже усмехнулся, — не поеду я в твою Америку. У меня в Союзе друзья, девушка любимая, да я бы и сюда в Рим не поехал, если бы мне не запретили музыкой деньги зарабатывать.

— Ты не хочешь стать звездой спорта? — Томислав сделал глаз по пять копеек.

— Я хочу, чтобы страна, в которой я живу, стала нормальным человеческим государством, — я отчаянно, как шашкой, махнул рукой, — чтобы ты вместе с родителями, получил визу, и спокойно приехал на свою историческую Родину, в Питер, в Москву, погулял бы по красной площади, сходил бы на могилу предков. Чтобы любой трудяга из СССР, мог бы позволить себе съездить в отпуск, в Грецию, Испанию или Турцию. Люди вообще должны путешествовать, смотреть Мир, это нормально!

— Это смешно, — рассмеялся Мешери, — кто ты? Просто обыкновенный пацан!

— Дайте, мне точку опоры, и я переверну Землю, сказал Архимед, — я показал руками, как работает рычаг, — мне бы найти эту точку опоры. А в Россиюшке потенциал ого-го! Народ умный, хитрый, трудолюбивый, ресурсов природных море. Ладно, рад был знакомству!

Я пожал руку и только намеревался пробежаться до деревни, как Том вновь завёл свою шарманку.

— А что мне передать совету лиги? — занудел он.

— Пусть обращаются к Никите Хрущёву о серии баскетбольных матчей звёзды НБА сборная СССР, — я почесал затылок, — четыре игры в штатах, четыре в союзе. Денег срубим, завались!

— Да у вас же нет шансов! — крикнул он мне в спину.

— Шансы всегда есть! — ответил я, и ломанулся на завтрак.

Санька Земакович второй день караулил Машу Ларионову на улице, что вела к ДК Строителей, которым руководила её мама, Галина Сергеевна. Два месяца он, после того как они вдрызг разругались, из-за этих проклятых денег, не видел свою подругу. Санька даже в Алуште попытался пойти по бабам, как говорил его друг Толик, но всё впустую. Машу из головы вытащить было не возможно. Вдруг заморосил неприятный московский осенний дождик. Санька поднял повыше воротник своей джипсовой курточки и спрятался под навес автобусной остановки.

— Льёт ли теплый дождь, подает ли снег, — подумал Земакович о превратностях осенней погоды, — могла бы получиться замечательная песня! Надо бы Богдану эту строчку показать. Быстрее бы он уже из своего Рима вернулся. Надоело слушать зудение Вадьки, то нельзя, этого тоже нельзя. Командир блин! О! Вот она, Маша! Подняла над головой газетку и смешно перепрыгивает через лужи. Эх, была, не была, — подумал Санька.

— Маша! Подожди! — крикнул он.

Девушка остановилась, но по её лицу было не понятно, рада она или нет. Земакович снял с себя джипсовую курточку и сделал над собой и Машей небольшой навес. Капли все равно лупили по ногам и телу. Но на лицо пока не опускалась ни одна дождинка.

— Я приехал! — улыбнулся Санька.

Девушка же ничего не ответила, резко развернулась и быстро зашагала в дом культуры. Земакович попытался подстроиться под стремительный темп движения, чтобы защищать своей курткой волосы Маши от дождя, но у него ничего не получалось. Вот сейчас она уйдёт и больше между нами ничего не будет, мелькнуло в голове Саньки.

— В заколдованном круге бегут мои дни, — прочитал он строчки новой песни, — вечера так унылы, беспокойны так сны. Серый дождь нервно шепчет — тебе не уйти. Заколдованный круг закрывает мечты.

Ребята забежали под козырек ДК Строителей и Маша остановилась.

— Богдан сочинил? — спросила она, перестав мучить Саньку заговором молчания.

— Это наша новая песня, — глупо улыбнулся Земакович.

— Я давно всё про вас поняла, — Ларионова убрала мокрую чёлку со лба, — Богдан пишет музыку, сочиняет стихи, даже джипсы эти ваши он придумал. А вы просто бездумные исполнители. Отними у вас Богдана и всё, не будет никаких «Синих гитар». Один лишь Толик останется, воображало!

— Ты не права, — Санька по-настоящему обиделся, — ты забываешь, что все мы из детского дома. Кроме нашей компании у Богдана, да и у всех нас нет больше ни одного родного человека во всём Мире. Мы ему платим самым важным.

— Чем же? — смутилась девушка.

— Дружбой, — Земакович развернулся и пошёл обратно под дождь.

Что мне всегда импонировало в итальянцах так, это их внезапное преображение, из расслабленных лентяев и раздолбаев в максимально хитрых и расчетливых соперников. Вот и сегодня девятого сентября в предпоследний день Олимпиады, весь первый тайм с ними страдаем. А, между прочим, американцы их вынесли 112:81. В первой половине ведём всего два очка.

— Хотел я тебя, Богданыч, для завтрашнего финала приберечь, — начал издалека главный тренер сборной, — но придётся тебе на паркет всё же выходить. Потому что некоторые не осознают, что сейчас весь советский народ, как один человек, прильнули к своим радиоприёмникам. Ждут победы со спортивных фронтов!

Ну, это Суренович загнул, подумал я, в лучшем случае прямой эфир идёт на Европейскую часть страны. А Урал и Сибирь, лишь завтра с утра послушают о том, как мы сыграем сегодня. А в деревнях, где у людей пока ещё даже паспортов нет, а кое-где и электричества, вообще объявят к вечеру. Хорошо хоть Никита выдал удостоверяющую личность бумажку жителям районных центров. Да, социализм маде ин СССР для всех разный. Одни, живущие в Москве и Ленинграде видят его одну сторону, с театрами, музеями, библиотеками, кино и прогулками на теплоходах, пока другие впахивают в деревнях за трудодни не видят этого ничего. И сколько в мировой истории не твердилось, что рабский труд — малопроизводительный, бесполезно. Кстати, это в полной мере можно было бы отнести к тому, моему миру и времени.

— Если бы Петров не запихал в конце дурной мяч, — включился в психологическую накачку второй тренер Алексеев, — то сейчас бы не выигрывали 34:32, а играли бы вничью! Муйжниекс, Валдминис, почему из углов плохо попадаете?

— Эвгений Николаэвич, — ответил капитан команды, — не летит сегодня. Вчера с бразильцами сил много отдали.

В этом Валдис Муйжниекс прав, потеряли мы игровой тонус, четыре дня балду гоняли. Да ещё эта история с Борей Никоноровым, меня выбила из колеи. Вернулся наш бродяга в аккурат перед игрой с бразильцами. Как забегали эти кэгэбешники. Наш Шлёпов громче всех орал.

— Кто тебя покрывал? Да я тебя по зонам затаскаю! Ты вообще эту заграницу в последний раз видишь!

— Ты что ли, штыковед, медали для страны завоёвывать будешь? — не выдержал я, так как всё дело происходило в холле, где жили мы с боксёрами, — сидите на нашей пролетарской шее, как паразиты! По всей стране вас, как тараканов в бомжатнике, и каждый хочет жрать. А случись что, вы первые перестроитесь и Родину сдадите.

Еле-еле я сдержался, чтобы не сунуть в его морду крысиную. Потом пол игры руки от злости тряслись, ведь умом понимал, что нужно успокоиться, но не мог. Намазал в первом тайме много. Целых четыре очка южноамериканцам отдали. Зато как разогнались во втором, 30:56 бабахнули. А общий счёт всего 62:84. Кстати, звёздно-полосатые после нас с бразильцами рубятся.

— Богданыч, ты всё понял? — обратился ко мне второй тренер Алексеев.

— Яснее ясного, — улыбнулся я, — поменьше суеты, побольше заброшенных мячей.

— Мы продолжаем нашу радиотрансляцию с Олимпийских игр из Рима, — Николай Озеров нервно заёрзал на стуле.