Пламя моей души (СИ) - Счастная Елена. Страница 15

— Негоже так, Елица. Поговорить надо бы, — он отступил, когда женщина вновь на его пути встала. — Прошу. Прогуляемся нынче у озера. Всё мне выскажешь.

Так и не дождавшись от Елицы ответа, княжич вздохнул и, перестав сопротивляться рьяному напору Веи, ушёл. Она глянула на дверь, когда наставница ту закрыла, и снова отвернулась к окну, у которого и сидела, наблюдая бездумно, как снуёт челядь по двору, будто бы чуть напуганная после того, как стол княжеский занял нежданно-негаданно Знаслав.

— Может, всё ж поговоришь с ним? — Вея подошла и села на лавку рядом. — Вон как мается, бедный. С лица даже сошёл как будто.

— А нечего было меня невестой без воли моей называть перед всеми людьми, — фыркнула она. — Я ему согласия ни на что не давала. Да и есть у него невеста, оказывается…

— Да разве ж то невеста… — наперсница осеклась под резким тяжёлым взглядом Елицы.

— Мало мне нелюбви Любогневы, так он ещё под гнев бояр своих подставляет.

— Ну, хочется ему, чтобы ты невестой его была, — Вея всплеснула руками. — Разве ж в том его укоришь?

— А чего это ты его защищаешь? — Елица взглянула на женщину с подозрением. — Что же он? Когда другом мне успел стать, когда любым?

— Но поговорить-то ты с ним можешь. Там и скажешь всё то, что мне сказала.

Елица повела плечами, глядя, как вышедший из женского терема Чаян идёт через двор, лохматя волосы пятернёй. Рассердился крепко: то ли на неё, то ли на себя больше. Может, и правда, стоит его выслушать? Бегай, не бегай, а в путь вместе снова отправляться, как Радан вернётся в детинец. Так уж княжич решил, что возвращения сына Зимавы дождётся и приглядит-распорядится, чтобы тут его не обижали. А в дорогу лучше, верно, с лёгкой душой отправляться, чтобы не висело между ними никаких недомолвок, которые так и стягивали будто бы шею с того вечера в Калиногосте, когда многое себе княжич позволил, да потом вид сделал, словно не случилось ничего.

Чаян как будто прознал о её размышлениях, а потому после обедни послал отрока своего Радая к Елице снова — выведать, что она решила. Мальчишка, ожидая ответа, долго переминался на пороге светлицы под взглядами женщин, которые рукоделием в этот миг здесь заняты были. Елица помолчала, конечно, после его вопроса — и отрок даже вспотел слегка от напряжения.

— Хорошо, — сказала она наконец. — Передай Чаяну, что встречусь с ним.

Парень кивнул и поспешно скрылся за дверью.

Вечером, как снова пришёл посыльный от княжича, Елица прихватила с собой Вею и пошла за ним, отложив все дела до завтра. Радай проводил её до ворот детинца, где ждали уже лошади запряжённые. Наставница хмыкнула насмешливо, переглянувшись с Елицей: видно, ещё одного человека на прогулке Чаян никак не ждал. Он уже стоял тут же, держа под узду своего коня. Заметив Вею, помрачнел, конечно, но смог всё же натянуть на губы приветливую улыбку.

— Я с тобой хотел поговорить, Елица, — вздохнул с сожалением, уже собираясь отослать женщину прочь. — Но никак не со всем теремом вашим.

— А Вея ничем нам не помешает, — она качнула головой упрямо. — И от неё я ничего скрыть не хочу. Да и тебя это как-то урезонит малость, если вздумаешь руки свои распускать.

Чаян осерчал немного, похоже, но перечить не стал. Махнул рукой отроку, который всё ещё поблизости околачивался, и сказал что-то тихо. Мальчишка кивнул и умчался. А скоро выкатил к воротам повозку небольшую запряжённую — как раз только троим туда и поместиться. На облучёк вскочил сам Радай, Чаян помог подняться в неё Елице и Вее, улыбнувшись наперснице нарочито ласково.

Выехали они в посад шумный, а скоро и вовсе за околицу, через весь тихую и малолюдную уж по вечернему часу. Проскакали по застывшим после дождя колдобинам широкой дорожки, что бежала от стен Остёрска вдоль рва сначала, а потом выворачивала к реке. Недолго пришлось до озера того добираться — их тут было очень много: обширных и маленьких, словно запруды.

Но то, что лежало, раскинув блестящие воды далёко во все стороны, было большим: другой берег его терялся где-то вдалеке тонкой тёмной полоской растущего по берегу леса. Елица, как остановилась повозка, тут же сама наземь спрыгнула и пошла к воде, любуясь тем, как золотится спокойная гладь светом приближающегося заката.

— Вот хитрый какой, — усмехнулась за спиной Вея. — Знал, куда везти.

Чаян фыркнул тихо на её слова с заметным самодовольством. И быстро нагнал, пошёл рядом, пока ничего не говоря. Наставница осталась всё ж в стороне вместе с отроком. Тихо курлыкали птицы в зарослях молодой осоки, что едва только выглядывала ещё из воды. Но стоило приблизиться к ним — смолкли. Вспорхнул пёстрый кулик поодаль и снова скрылся в траве, метнувшись вдоль берега.

Елица остановилась, неспешно, с наслаждением вдыхая сырой воздух, что перетекал прохладными потоками над озером, трогал осторожными пальцами камыши и рогоз.

— Нравится? — тихо спросил Чаян, выждав пару мгновений.

Елица повернулась к нему, обвела взглядом лицо, спокойное, умиртворённое даже, словно края родные, с детства знакомые, умели унимать любую бурю в его душе.

— Красиво у вас, — она вновь посмотрела в даль. — Так и не скажешь, что Сердца вы лишились. Будто бы всё, как обычно. Как и у нас.

— Так мы ж тут не в чаще лесной живём, не лычаки одни с весны до весны носим, — княжич пожал плечом. — Мы и есть — такие же, как и вы. Только трудностей нам выпадает, наверное, больше. И я хотел бы избавить людей, которые страдают везде, где ни появились бы, от этой недоли… — он помолчал немного. — И хочу, чтобы ты была рядом, Елица. Не потому, что ты княжна и наследница Борилы.

Она открыла было рот, чтобы возразить что-то, но Чаян поднял руку, останавливая. Она выждала чуть, выслушав несколько собственных быстрых вдохов и выдохов. И всё же ответила:

— Меня ты забыл о том спросить. Разве гоже мне сходиться с тем, кто воевал с моим отцом так долго? Столько людей погубил в княжестве. Земли разорил по весне. Всё забылось, думаешь?

Чаян покривил губами, будто выслушал в очередной раз то, что гнал от себя постоянно. Да кто из них сейчас мог бы похвастаться поведением праведным, тем, за которое не стыдно ни перед кем?

— Отец твой тоже разорил наши земли. Только по-другому. И людей своих сам погубил, когда не захотел возвращать отцу то, что ему по праву принадлежало. Но я не о том хочу от тебя услышать. Не об ошибках наших родичей, за которые нам выпало расплачиваться. Услышать хочу, согласишься ли моей женой стать? Как скину я проклятие. Как сватовство вновь станешь принимать.

Он осторожно коснулся кончиками пальцев ладони Елицы, задержал на миг, выжидая, что делать станет. Она отстранилась — и княжич кулак сжал, а по лицу его, сглаженному мягким светом, что путался в его светлой бороде, в прядях, почти кучерявых, пробежало нечто на боль похожее.

— Я не могу тебе ничего сказать, Чаян, — Елица сделала шаг в сторону, разрывая самую тонкую, связь и не позволяя выстроить её вновь. — Слишком быстро всё. Слишком торопишься ты, хоть и не знаешь меня вовсе.

— Знаю, — княжич покачал головой. — Будто всю жизнь. Тогда скажи мне, что я надеяться ещё могу. И того мне станет достаточно.

Елица вздохнула тихо, набрав перед тем полну грудь воздуха. И билось в этот миг внутри что-то, взмахивало трепещущими крыльями, тревожно, словно от опасности скрыться хотело, да вырваться не могло. Растекалась по телу дурнота от волнения, и Елица с горечью и досадой понимала, что не может сказать сейчас Чаяну резкое “нет”. Но и подтвердить его надежды — тоже. Так и молчала она, наблюдая, как подкатывает к самым ступням озёрная вода, гладит песчаную полосу берега, смывает с него обломки веточек и мелкие камушки, а после возвращает, словно извиняется за шалость.

Чаян выждал немного, позволяя обдумать всё, а после пошарил на поясе и вынул из кошеля что-то блестящее. Елица невольно скосила глаза: он держал, перекатывая в пальцах, обручье серебряное, в пядь шириной с узором в виде Макоши и всадников её по обеим сторонам. Тонкая работа, выполненная явно человеком, который смыслил в обережных знаках многое.