Туманная река 4 (СИ) - Порошин Владислав Викторович. Страница 28

— Корней, — я толкнул в плечо партнёра по команде. — Помнишь, на тренировке сыграли скрещивание, когда ты ушёл от борта в центр, увёл за собой защитника, а я ворвался по твоему краю в зону атаки?

— Хочешь сейчас так же сделать? — Понял меня с полуслова Юра Корнеев.

— Да, — кивнул я. — А ты Сева войди в зону по левому краю параллельным курсом.

— Только дай на крюк, — пробурчал Бобров.

— Смена! — Крикнул нам в ухо Костарев. — Давай! Давай! Мужики, надо дожать!

Мы всей тройкой перемахнули через бортик и поехали на точку вбрасывания, которое было в нашей зоне. Вратарь Витя Родочев поёрзал коньками на пяточке и принял соответствующую стойку. Судья матча бросил шайбу и дунул в свисток. Ленинградский центрфорвард обреченно махнул клюшкой уже по пустому месту. А мы тем временем понеслись в атаку. Я обыгрался с Севой, ушёл от силового приёма, и отдал направо черный резиновый диск Корнею.

Юре тоже пришлось немного потолкаться, потому что защитник «Кировца» буквально, как клещ вцепился в него клюшкой. «А между прочим, товарищ судья в нулевые за такое будут давать две минуты!» — подумал я, разогнавшись в открывшийся мне проход по левому краю. Корнеев убрал шайбу под себя, где я её и подхватил.

— А-а-а! — Заревели на трибунах болельщики, предчувствуя забитый гол.

Я по диагонали пошёл на ворота ленинградцев, потом довернул корпусом вправо, вытянув на себя вратаря и защитника и, с неудобной руки, подкидкой, набросил шайбу на котящегося параллельно Севу Боброва. Дальше всё было делом техники. Шлёп и чёрный резиновый диск затрепетал в сетке ворот.

— Го-о-ол! — Закричали зрители с мест.

— Давай Бобёр! — Орал седовласый болельщик с первого ряда.

Мы с Корнеем без особых эмоций поздравили Севу с заброшенной шайбой и поехали на смену. На механическом табло вылезли цифры 4:3 в пользу «Молота».

— Давай в следующий раз сыграем зеркально, — предложил Бобров. — Так же заедем, но с моего левого края в зону атаки.

— А я замкну, — улыбнулся Корнеев.

— Юр, давай без самодеятельности, — хмыкнул я. — Я на тебя прострелю, а ты скинешь по центру на накатывающегося Севу. Всеволод Михалыч кладёт шайбы лучше, чем рукой.

— Я тоже хорошо кладу, — обиделся Юра Корнеев.

— Кладёшь то ты хорошо, — хохотнул я. — Только иногда мимо перекладываешь.

— Балаболка, язык без костей, — пробурчал Корней.

— Смена! — Вновь гаркнул мне в ухо Костарев.

Правда, когда мы выкатили на лёд, вбрасывание было уже в зоне атаки.

— Гаврила! — Услышал я со скамейки запасных «Кировца» голос их тренера. — Не можешь выиграть вбрасывание, дай ему как следует! Сколько можно…

— Вроде тебя бить хотят, — улыбнулся Корнеев.

— Только не по лицу, мне ещё на гастроли ехать в Прибалтику, — пробормотал я.

— Давай Бобёр ещё банку! — Закричали на трибунах. — Шайбу! Шайбу! Шайбу! — Раздалось дружное скандирование с противоположной стороны.

Судья встречи въехал в левый круг вбрасывания. Я же встал на точку напротив этого самого Гаврилы. Хоккейный снаряд из рук судьи резко полетел вниз. Моя реакция вновь оказалась выше, и черный резиновый диск отскочил на клюшку Боброву. И тут я увидел, что Гаврила взяв клюшку за черенок двумя руками, как это делают при жиме штанги, со всей удалецкой дури двигает мне примерно в район скулы. Я резко присел. И грубиян с клюшкой просвистел над моей головой, после чего я так же резко разогнулся. Красивейший кульбит, который в народе называют — «мельница», тело ленинградского хоккеиста завершило, хряпнувшись спиной на лёд. Силовой приём, что характерно выполненный без нарушения правил, был встречен зрителями в растерянном молчании.

А в это время Бобров с шайбой прошёл вдоль левого борта и выкатился за ворота. Корнеев ожидаемо полез на «пятак». Я развернул корпус в левом круге вбрасывания в ожидании скидки от Всеволода Михайловича, что он и сделал, когда чуть-чуть выехал с правого края. Но какой-то самоотверженный ленинградец, вытянувшись на льду, прервал передачу, и резиновый диск полетел в кучу малу прямо на пятачок. Там шайба ударилась в чью-то ногу, затем в щиток вратаря, опять в ногу, потом в клюшку, наконец, гамлетовские метания спортивного снаряда закончились за линией ворот Ленинградского «Кировца».

— Шайба забита ногой! Товарищ судья! — Кинулись игроки из города на Неве на рефери ледового поединка.

— Тут без видеоповтора не разобраться, — бросил я Севе Боброву, который подъехал ко мне, и тяжело выдохнул.

— Без чего? — Не понял меня ветеран советского спорта.

— Без видеоповтора, — повторил мои слова Корнеев. — Он у нас начитанный, — кивнул Юра на меня.

— Да бывает, почитываю фантастику в свободное от хоккея время, — улыбнулся я.

Между тем судья матча хотел было отменить гол, но кто-то из ленинградцев, не от большого ума, исподтишка ткнул его клюшкой в ногу. Мужик в чёрно-белом полосатом свитере дунул в свисток и указал на центр. После ещё пяти минут разговоров, криков и ругательств, диктор по стадиону объявил:

— Шайбу с подачи Боброва, забил нападающий Корнеев! Счёт в матче 5:3 в пользу команды «Молот» Пермь.

— Молодцы мужики! — Ликовал за нашими спинами на скамейке запасных тренер Костарев. — По-нашему запихали, по-рабоче-крестьянски!

— А ничего, что я из творческой интеллигенции? — Поинтересовался я.

— Из «прослойки», — уточнил Корней.

— Да и х… с ней! — В глазах Виталия Петровича загулял огонек шального игрового азарта. — Нужно мужики ещё парочку до перерыва заковырять. Смена! — Скомандовал он следующей тройке нападения.

— Ну, как я кладу? — Улыбнулся Корнеев.

— Раз в игре и палка стреляет, — пробубнил я.

В раздевалке после сирены на второй перерыв стояла праздничная атмосфера. Хоккеисты «Молота» весело переговаривались и смеялись. Ещё бы счёт 7:3 перед заключительной двадцатиминуткой — это «не баран чихнул». И выход в четвертьфинал однозначно у себя дома сочтут за успех. Тогда заводское начальство подкинет премию, почётную грамоту или просто какой-нибудь дефицит.

Только меня вся эта эйфория немножко угнетала. Ведь моя цель была дать бой ЦСКА, «Кировец» при всём уважении — это просто тренировка в обстановке приближенной к боевой. Я подошёл к главному тренеру.

— Виталь Петрович, — шепнул я ему. — Давай третий тайм поиграйте без нас.

— А может, ещё парочку закатите? — Растерялся Костарев.

— У Севы колено раздуло, как апельсин, — я показал одними глазами на нашего прославленного спортсмена. — Давай без героизма. И вообще вам самим тоже нужно втягиваться в современный хоккей. Поверь, всё получится.

— Хорошо, в третьем тайме отдыхайте, — грустно пробормотал тренер.

— И ещё приобрети уже магнитики и маленькое металлическое хоккейное поле к следующей тренировке, а то я скоро охрипну комбинации объяснять, — я пожал руку Виталию Петровичу.

После игры, которая закончилась со счётом 8:4, я быстро заскочил в душевую, которая граничила с нашей раздевалкой. Пару раз окатил себя холодной водой, по сути, размазал грязь по телу. И побросав хоккейную экипировку в баул, и накинув на себя одежду, поспешил что-нибудь купить к ужину. Захотелось порадовать деликатесами своих соседей по квартире и похвастаться первой хоккейной викторией.

Но в СССР если до двадцати ноль-ноль в магазин не успел, то ужинать придётся тем, что осталось от завтрака и обеда. К сожалению, в этот вечер двери в универсам закрыли прямо перед моим носом. И в новостройку на Щелковском шоссе я приехал со смешенными чувствами. С одной стороны — победа, с другой, чем утолить свой юношеский голод — оставалось загадкой.

«Ладно, придётся к Вадьке с Тоней напроситься в гости», — думал я, открывая дверь в квартиру. Неожиданно для себя, войдя в прихожую, я услышал музыку из магнитофона Толика Маэстро, которая доносилась с кухни. Я снял ботинки и растеряно заглянул узнать, что там у нас сегодня за праздник?

Магнитофон лежал на кухонном столе, рядом стояла ополовиненная бутылка «Советского шампанского». В чайных чашках, скорее всего, был не чай. А на плите, в противне покоилась тушка запечённой курицы. Слюноотделение, которое многократно усилилось, удалось сдержать во рту в самый последний момент. За столом сидели две «кумушки» в праздничных платьях Нина Шацкая и Света Светличная. Громкая музыка надо понимать беседе была не помехой.