Меч Кайгена (ЛП) - Вонг М. Л.. Страница 64

Рядом с Мамору фоньяка дергался на земле, кашляя кровью. Еще не мертвый. Гнев наполнил Мамору, он обрушил меч на открытое горло мужчины. Неправильный угол и неловкая техника заставили клинок застрять в позвоночнике фоньяки. Мамору вырвал меч с рычанием и встал.

Он мгновение ощущал сильное желание поднять ногу и наступить на фоньяку, ощутить, как его тело сломается под его пяткой. Сокрушить его. Сломать, как женщины и дети, которых он убил.

Но в деревне было больше нуму, и если хоть один еще дышал, Мамору должен был его защитить. Сжав кулаки, он перешагнул труп фоньяки и пошел искать выживших. Он разглядывал каждый кусок, пока шел, но не видел движения, кроме жуткого трепета огня. Ранганийцы были тут, ушли, убедившись, что жертвы умерли. Убийца Котецу Саори, видимо, отстал.

На середине деревни Мамору столкнулся с толстой стеной льда. Она почти растаяла, но смогла отогнать огонь от восточных домов деревни. Мамору скользнул ладонью по льду, с которого стекала вода, и облегчение хлынуло на его опаленные нервы. Он знал этот лед, узнал прочную структуру. Обойдя край стены, он нашел движение человека в обломках. Он улыбнулся от радости, узнав испачканное сажей лицо наставника.

— Котецу Кама! — его голос дрогнул. — Вы живы!

Ледяная стена не пускала огонь к деревянному дому Котецу, но фоньяки разбили строение, превратив его в груду обломков.

— Мацуда-доно, — кузнец поднял голову, когда Мамору подбежал. — Ты должен мне помочь!

— Что такое? — спросил Мамору.

— Мой сын, — обычно уверенные руки Котецу дрожали, и Мамору понял, что они были в крови от копания обломках. — Ацуши под домом.

— А остальная семья? — спросил Мамору.

Котецу Кама сглотнул.

— О-они… — Мамору еще не слышал, чтобы Котецу не мог совладать с голосом. — Малыши смогли выползти и убежать… — он сглотнул. — Когда солдаты ушли. Думаю, они добрались до убежища.

— А ваша жена? — спросил Мамору. — Ваша мать?

Котецу покачал головой.

— Это было так просто. Их было несколько, но они вывели огонь из печей. Люди побежали из домов, и они убили их. Каа-сан знала. Она сказала нам не оставаться внутри с самого начала… — он прижал ладонь к глазам. Мамору еще не видел наставника таким, как мужа и сына, который ощущал потерю.

— Котецу Кама, — Мамору не знал, как сдержал дрожь в голосе. — Вам нужно уходить отсюда. На гору идет больше ранганийцев. Дядя Такаши сказал, что удержит их, но я не знаю, надолго ли…

— Я не уйду без сына.

Мамору хотел кивнуть с согласием. Что-то в нем не хотело, чтобы Котецу уходил. Нуму всегда был источником покоя и советов, но он был кузнецом. Он не мог остановить угрозу, идущую по горе, и это был не его долг, а Мамору.

— Я защищу вашего сына, — пообещал Мамору. — Но мне нужно, чтобы вы ушли из опасности. Я — один боец. Я не знаю, смогу ли защитить вас обоих сразу.

— Ты не один, — сказал Котецу.

— Юкино и Мизумаки погибли. Мой отец был послан в главную деревню защищать женщин и детей, а мой дядя… — Мамору не понимал, откуда вдруг узнал. — Мой дядя мертв, — тихо сказал он.

— Что? — поражение на лице Котецу напомнило Мамору, что кузнец когда-то помогал юному Такаши учиться у печи. Они дружили с детства. — Он не может…

Несмотря на отрицание Котецу, Мамору знал. Он не понимал, как. Может, уверенность пришла от подсознательного ощущения ньямы вокруг него. Может, дело было в логике, ведь дядя Такаши потерял много крови, бился с множеством врагов уже долго.

— Ранганийцы вот-вот будут тут, — сказал он Котецу с тревогой. — Вам нужно уйти, пока они не прибыли. Я позабочусь об Ацуши. Идите!

— Но…

— Слушайтесь! — заорал Мамору, удивляясь силе своего голоса.

У печи он был учеником Котецу, но печи пропали. Деревня стала полем боя, а на поле боя приказ коро был важнее.

Котецу медлил миг, глядя на Мамору, словно видел его впервые.

— Ты — хороший коро, Мацуда Мамору, — он опустил голову, принимая приказ. — Я оставляю своего сына тебе.

Мамору кивнул, тихо принимая ответственность.

— Ньяма тебе, Мацуда-доно, — сказал Котецу и побежал вверх по горе.

Мамору тут же упал на четвереньки и посмотрел во тьму под обломками.

— Ацуши-кун? — позвал он друга. Его голос дрогнул, но он подавил дрожь с улыбкой. — Ацуши-кун? — голос стал сильнее, увереннее. — Ты меня слышишь?

Он не различил слова, но уловил приглушенный ответ под кусками дерева и камня. Ветер бросал огонь на стену льда Котецу. Фоньяки почти добрались до них.

— Держись, ладно? Я вытащу тебя, но сначала нужно убрать фоньяк. Потерпи.

Сжав меч, Мамору побежал к краю деревни, далеко от огня, где он мог встретить врагов с полной силой своей джийя. Если и была надежда, что его дядя выжил и поможет ему, она пропала, когда он добрался до холма с видом на южный переход.

Он всегда слышал, что ньяма теонита творила странно в момент смерти. Он ощущал, как воздух содрогался, когда он убил фоньяк, но жуткий вид внизу отличался от всего, о чем он слышал.

Казалось, каждая капля богоподобной ньямы дяди Такаши стала льдом в конце в последней атаке. Формация не была в форме катаны или дракона, это было что-то первобытное.

Взрывной в жизни, Мацуда Такаши стал взрывом в смерти, замерзшие ветки и мечи торчали из его тела во все стороны — кристаллы льда с венами крови. Фоньяки, которые не успели отскочить, были пронзены в конечности, груди и животы силой его умирающей джийи. Некоторые оказались высоко в воздухе, создавая дерево трупов, мерцающее красным в закате.

Те, кто пережил резню, бежали по склону к Мамору.

Медленно вдохнув, Мамору поднял меч. Ацуши и Котецу Кама были за ним, надеялись, что он защитит их. Дальше его мать и отец рассчитывали на него. За этой горой рыбаки островов Широджима и фермеры Ювея и Хакудао полагались на него. Его Империя рассчитывала на него.

Он считал врагов — один, два, три, четыре, пять фоньяк — несущихся по склону. Любой солдат, который пробежит мимо, убьет Котецу Кама на тропе. Они убьют и Ацуши, если найдет его, а потом пойдут к главной деревне, чтобы убить больше. И после этого, когда все в Такаюби будут мертвы, эти солдаты устремятся на континент, неся эту судьбу сотням людей.

Если только Меч Кайгена не послужит цели.

«Я это сделаю».

Решив так, Мамору будто стал легче, ощущая новую энергию. Юкино-сэнсей отдал жизнь, чтобы он мог сражаться, и дядя Такаши в последние мгновения облегчил ему работу. Их сила была в его теле, текла из его сердца по венам. Больше не было смятения или сложных выборов. Было лишь то, для чего Мамору готовили с тех пор, как он мог держать тренировочный меч — броситься по горе к врагам и убить.

Убить.

Убить.