Я так хочу (СИ) - Фокс Оксана. Страница 67

Кит с трудом разлепил глаза, чувствуя, как сопротивляются мышцы. А, пусть!  Он зажмурился и разрешил судороге облегчения, пройтись по хребту.

Только понял, какая мысль мучила столько дней. Замороженные счета! Всё просто. Она живая. Он не убийца. Пусть разводится, где хочет. Плевать на деньги.

Подняв голову, Кит моргнул. Охотники за скальпами освободили угол дома и переместились под окна. Он завёл мотор, С глухим урчанием джип тронулся с места.

Кит выехал на Мэлроуз-авеню и бесцельно покатил в сторону Санта-Моники. Капот неторопливо глотал дорогу, облитую огнями магазинов и ресторанов. Сиренево-лиловое небо темнело, наливаясь чернотой.

В кармане зазвонил мобильный. Взглянув на номер, Кит прибавил газ и развернулся под канонаду клаксонов:

– Соскучилась блудница? Как раз думаю к кому напроситься в гости.

Скоростной лифт бросил желудок в ноги. Не успел Кит полюбоваться мятым отражением – зеркальные двери разъехались. Он вошёл в стеклянное фойе пентхауса и приваливаясь к косяку, скептически изучая красную ткань.

– Скажи, что под этим газовым баллоном нет белья.

– А вот и не скажу! Не обижай моё платье, я нежно люблю его! Это последняя выдумка Маккуина.

– Покажешь, где у этой штуки вентиль?

– Дорогой Кристофер, боюсь, ты вышел из возраста, когда интересовал меня как сексуальный объект! – рассмеялась Эшли, цепко схватила рукав и затянула в свои фиалковые владения в центре Лейквуда.

– Значит, я для тебя старый?

– Увы, увы!

– Ты ранила моё эго.

– Ничего, оправишься, – она поднялась на подиум к стеклянному бару, взяла бокалы.

Кит по-хозяйски пересёк круглую гостиную и плюхнулся на диван. Эшли прищурилась:

– Ты хромаешь или репетируешь?

Он мягко улыбнулся, забрал у неё штопор, разлил вино в бокалы:

– Чем же мы займёмся?

– Поужинаем, поговорим, приятно проведём вечер. Как в старые добрые времена, – Эшли опустилась в кресло напротив.

– Я предпочёл бы старый добрый секс, –  ослабив шнуровку ботинка, Кит закинул колено на мягкий пуф.

– Не веди себя как школьник. Лучше расскажи, что с ногой?

– Старость. Ты права, списав меня на металлолом.

– А если точнее?

– Куда ещё! – сардонически бросил Кит. – Думал, потянул голеностоп, а оказался банальный старческий артрит.

– Подобный диагноз не шутка! – Эшли подняла брови. – Я знаю, что это. Мой первый муж страдал подагрой. Тебе давно пора прислушиваться к себе и заботится. И не только о суставах. Безнаказанно испытывать перегрузки ещё никому не удавалось. Это верно адски больно... Как ты носишся по сцене?

– Купил доктора, – Кит откинулся на спинку, закладывая руки за голову. – С таблетками, шприцами и дипломами. Только помогает через раз, зараза.

– Иисус! Кто-то должен пристрелить твоего доктора! Кристофер, мальчик мой, тебе нельзя нагружать ногу, если не хочешь стать инвалидом. Прерви тур и обратись к хорошему специалисту. Хочешь, я займусь этим?

– Ты знаешь, чего я хочу. Так что, если ты не в духе, давай просто выпьем. Найдётся, что-то покрепче компота?

– Ты стал пить во время гастролей?

– В исключительных случаях.

– Это, каких же?

– Каких посчитаю.

– Очень удобно. Когда следующий концерт?

– В понедельник.

Эшли покачала головой и снова поднялась к бару:

– Ты не исправим. Знаешь, что говоришь в нос и хрипишь?

– Угу.

– Отвратительно выглядишь.

– Мой новый статус в Твиттере. Чертовски популярен в этом туре. Проел плешь ещё на пути в Айову.

– Ой, не ври! У тебя на зависть густая шевелюра, – протянув стакан с джином, она устроилась на подлокотник, взъерошила макушку: – Похоже, ты не планируешь седеть.

– Не заигрывай со мной, если не готова, расстаться с этой красной кишкой.

– Фи! Ну, хватит! Отличное же платье! – Эшли звонко рассмеялась. – Поведай мне, отчего тебе негде спать?

– Не в курсе, что меня продинамили? Радует, – движением кисти Кит отправил содержимое стакана в рот. – Видишь, не ты одна пренебрегла мной. Боюсь, скоро придётся сменить, чёртов, статус. И не только в Твиттере.

– Ты говоришь о вдове Олсен?

– Будто мне есть ещё о ком говорить.

– Сам виноват. Ты настоящий мизантроп. Лина удивительно долго держалась. – Эшли неторопливо пригубила вино. – Мне очень жаль её.

– Что? – вскинулся Кит. – С чего бы это?

– Так, размышляю.

– Сменим тему, – велел он.

– Почему, дорогой? – она ласково изучала его лицо.

– Я ухожу, – он дёрнул шнурки.

– Не нужно, Кит, – проговорила Эшли, мягко отняла от ботинок его пальцы, задержала в ладонях: – Я больше не буду ходить по твоему минному полю, оставляю его тебе. Когда-то, ещё очень не скоро, я буду старухой и, возможно, мне захочется, составить эту взрывоопасную карту. Но не теперь. Поговорим о другом...

Эшли бросила взгляд на экран его мобильного, ожившего вызовом Марии. Кит перевёл телефон в бесшумный режим.

– Почему ты не живёшь у себя? Серый дом на Голливудских холмах мечтает проглотить и не подавиться жёлтая пресса. Говорят, под мраморной лестницей прорыт длинный лаз, чтобы ты мог тайком видеться с женой мэра, ты это слышал?

– Слава богу, не приходилось, – Кит расслабил деревянную спину, уставился в дно бокала: – Не хочу мешать ей.

– Ты говоришь о матери.

– Да.

– Ладно, Кристофер, в конце концов, это твоё дело, – помолчав, вздохнула Эшли, и снова сменила тему: – Как фильм?

– Я доволен им, – проговорил глухо, едва разомкнув рот. Хотел рассказать больше, но не находил слов. Верных. Единственное дело, которым гордился. Он отдал ему всё. И не мог обсуждать.

Это был памятник отцу.

Иногда Кит задумывался, как могла сложиться жизнь, будь жив этот сильный, принципиальный мужчина, чей образ сложился из семейных фотографий, старых писем и военных архивов. Был бы он тем, кем есть? Мужчина, нарисованный воображением, гордился бы сыном?

Кит невесело улыбнулся. Столько лет играет в одну игру, и каждый раз в грудине саднит. Остатками джина смыл во рту горечь, позволил векам отяжелеть. Болтая приятным низким контральто, Эшли убрала верхний свет.

Отпуская мышцы и разжимая пальцы, Кит слушал все рассеяннее. Эшли Снайпс была хорошей любовницей. Одной из многих. Но только ей удавалось, заставить его расслабиться. Единственная, с кем мог провести ночь. Не считая, жены.

Часть 2 Глава 6

Кит старался отключиться от назойливой трескотни. Радужно-глянцевый журнал мельтешил вверх-вниз, нервируя боковое зрение. Овевая левый висок запахом пудры и духов, Кимберли энергично обмахивала лицо и строила планы выходных в Канкуне. Он отвернулся к иллюминатору. Глаза слезились от сухого воздуха. Искрящееся небо, казалось, зависло над убийственно белыми айсбергами облаков. А женский голос все нарастал, перекрыл гул двигателя и больно ворвался в черепушку.

Протянув руку, Кит рванул на себя смуглое запястье. Кики вскрикнула, неуклюже плюхнулась ему на колени. Из разверзнутого рта полилась протестная сирена. Он заткнул точку выхода злыми губами, задрал на голову юбку, стиснул пятерней телеса поверх кружева чулок. Вырываясь, она пыталась ругаться. Но Кит ещё глубже затолкал язык в мягкое горло.

– Пре-кра-ти! При-дурок!

Над креслами раздался дружный гогот. Как резвая кобылица Кики отскочила, оттирая помаду с пунцовых щёк, и не замечая сиреневых ноздрей. Дрожащие пальцы вернули мятую ткань на оттопыренный, словно кофейный столик, зад.

– Кобель!

– Сходи, погуляй, – посоветовал Кит.

Смахнув с лица волосы, Кимберли сжала кулаки, спотыкаясь на ходулях, засеменила в хвост самолёта. Она забилась в кресло позади храпящего тур-менеджера, бросила грязную реплику на пьяное предложение Риверы, попользоваться его толстотелым кабелем, и до конца полёта больше не произнесла ни слова.

Звукорежиссёр с помощником, двое техников и Стюарт не замечали тестостеронового веселья в салоне. Гротескные фигуры нависли над столом и как безграмотные аборигены пялились на план концертного зала.