Семя скошенных трав (СИ) - Далин Максим Андреевич. Страница 58

Так это было чётко сработано — по всей Земле и для всех землян разом. Всё, что пропускали в эфир федеральные каналы ВИДа, похоже, отбиралось по строго определённым критериям: в случае необходимости эта информация должна была работать на войну.

Даже научпоп, который делали мы сами.

Фразы и кадры вырывались из контекста.

«Шед шагнул в космос прямо из неолита» — чистая правда. Хорошо звучит: еле оформившиеся в качестве разумных существ агрессивные дикари. «На заре истории Шеда войны за территорию были одной из движущих сил его стремительной эволюции». «Шед настолько не признаёт земное представление о семье, что не может даже понять его как концепцию». «С давних времён и до наших дней одним из принципиальнейших аспектов культуры Шеда была готовность взрослого шедми на ритуальное самоубийство как последний аргумент».

Всё это — правда. Полуправда — действеннее, чем наглая ложь. Полуправда, перемешанная с наглой ложью, — страшное оружие, от которого нет спасения.

Когда мы прибыли, на Океане Втором шла бойня.

Всё успело зайти так далеко, что мы уже не могли просто посадить на один из контролируемых людьми островов модуль с эмблемами КомКона: нас здесь не ждали. Мы бы огребли и от своих, и от шедми — что теперь для шедми КомКон, который предал их работавших на Земле дипломатов и учёных! Шедми не знали понятия «плен», не понимали, что такое «военнопленный»: во время своих войн они убивали всех врагов, переступивших Межу. Разумеется, они не сомневались ни минуты: как только Земля начала военные действия, шедми, находившиеся на территории людей, были убиты.

А знали бы шедми, что положение ещё хуже — это что-то изменило бы?

Эх…

Впрочем, для своих мы были ещё большими врагами, чем для чужих. Коллаборационисты, э? Предатели. Нас бы скрутили, как только остыла бы обшивка модуля. Поэтому нас сбили.

Грузовик, который подкинул нас до Океана Второго, принадлежал «Врачам во Вселенной». Штатники думали, что мы везём своим гуманитарку и, возможно, выполняем какую-нибудь особую миссию. С ними вышло чуть легче, чем со своими: нет у них в генах маниакальной подозрительности наших людей. И мы, легко справившись с чуть заметными угрызениями совести, бессовестно их надули.

Мы вызвали с орбиты базу на Скалистом и сообщили, что КомКон предлагает медикаменты последнего поколения и почту. Они разрешили посадку, а дальше уже — дело техники. Мы успели проорать в радиоэфир, не скрываясь особо, что нас сбили над океаном — и модуль красиво рухнул в воду, ломая крылья, теряя перья, оставляя роскошный дымный шлейф, образованный кое-какими нашими спецсредствами.

Это была самая поганая посадка в моей жизни. Не обладай мы все уже изрядно модифицированными телами, мы бы её не пережили. Но в воде комконовский модуль, модифицированный для «Барракуды», скинул, фигурально выражаясь, остатки перьев, расправил жабры — и мы вышли на связь шедийским акустическим кодом.

Могли засечь и наши — тогда мы бы пропали. Но наши дрались наверху, а не под водой, и традиционно полагались на радиосвязь — это давало кое-какой шанс. Мы рискнули. Сработало.

На позывной «Барракуда» ответил Дога, куратор нашей общей базы под островом, обозначенным на наших картах Длинным, на их картах — Серебряным. Сухо отозвался, что доведёт — и довёл с помощью пеленга. Так наша компания оказалась в подводном наукограде, построенном людьми и шедми совместно: над нами — тридцать метров воды и ад.

Мы вышли на подводный причал наукограда. Нас встретили местные, люди и шедми вперемежку — и их взгляды были совершенно нестерпимы.

Они смотрели и молчали. Мы только что прибыли с Земли; с их точки зрения мы были виноваты в том, что не сумели предотвратить кошмар, который тут произошёл. Оправданий мы не нашли.

— Дога, — еле выговорил я, — Эгрдэ, Камоа… ребята… расскажите, как это началось. Как это могло случиться?

И Эгрдэ, белёсый от горя, как тающий снег, медленно проговорил:

— Все войны начинаются ради бельков, Вэн. И эта война началась из-за бельков и ради бельков. Хотел бы я знать, зачем людям бельки… но это неважно. Полосатые забрали бельков и убили их. Звёздно-полосатые, когда началась заваруха, забрали бельков — и их судьба нам неизвестна. Подростков перед Межой и взрослых они, как и полагается, уничтожили. Бельковые войны на Шеде закончились двести лет тому… теперь они начались в космосе.

Я слушал его и содрогался.

14. Ярослав

Мне показалось, что это уже военная база.

Нет, не хочу сказать, что её изначально создавали как военную. Но сейчас это был военный лагерь стопудово. Они сделали минные заграждения, у них была эта шедийская штуковина, скрывающая подводные объекты от радаров, и замаскировано всё очень здорово. И снаружи непонятно, что там ещё у них нагорожено, под этим Серебряным.

Не удивлюсь, если и ракетные шахты. А уж пусковые установки для торпед — это на сто процентов, их просто не может не быть.

Нас провели безопасным коридором: под воду, потом — под остров, где и располагалась эта штуковина в несколько ярусов — подземных и подводных. По самому последнему слову — и земному, и шедийскому. Подводный город, где, похоже, жило много народу.

Разного.

Там был интересный шлюз шедми: вынырнули, как в водолазный колокол. И я оценил, какой тут у них причал: в ангаре стояли три большие субмарины шедми, замечательные машины. У наших такой подводной техники нет — для шедми всё водное в приоритете.

Я оценил масштаб. Прикинул. Только не знал, какое у них тут вооружение на субмаринах. Если есть атомные ракеты — то можно врезать по первое число. До сих пор.

Война кончилась — но, кажется, тут у шедми ещё было чем повоевать. И мне стало слегка не по себе.

Громадный был ангар, как для космических модулей. Очень красивый, по-моему — слишком красивый для рабочего помещения. С душой делали, с фантазией: не просто для дела, а и для радости… наукоград, творческая интеллигенция, ага. Сказку делали былью. С витражами какими-то подсвеченными, на которых люди и шедми плавали-играли с дельфинами в голубых и бирюзовых волнах. С перекрытиями, которые прямо собор какой-то готический образовывали, свод из серебряных арок. В стеклянных колоннах — вода и водоросли, декоративные, фантастических цветов, как в аквариумах, поднимаются пузырьки воздуха.

Деньжищ вбухали… труда… Только сейчас всё это выглядело довольно неухоженно. Тускло. Не было у них сейчас энергии свободной, чтобы это всё чистить и драить, чтобы сияло.

И у меня кошки скребли на душе от этого сочетания дорогой красотищи и неухоженности. Только я себе объяснить не мог, что именно так царапает — но даже в животе тянуло.

Как будто я ждал ещё какой-нибудь замечательной новости. Как будто я мало узнал о людях и их роли во всём этом… и ещё что-то меня может удивить. Тут, на подводной базе, которую вместе с шедми и люди строили — как доказательство, что мы можем и дружить с шедми, что бы ни говорили по ВИДу…

А на пирсе нас встречали. Толпа.

Немного странно было видеть, как они все обнимают Данкэ, Антэ и Лэнгу — а их тискали, тискали… передавали из рук в руки, прижимались щеками, перепончатыми пальцами зарывались в их волосы… Никак отпускать не хотели. Не коллег встречали, не боевых друзей — родню, которую уже похоронили. Наши — сдержаннее. Хотя…

У нас — Земля цела.

Среди взрослых шедми оказалось на удивление много детей — так у шедми как-то не заведено, чтоб взрослые были отдельно, а дети отдельно. Подростки — пацанята с лысыми головёнками, девочки с косичками; совсем мелюзга, на которой ещё пушок клочками. То ли те дети, которых здешние сумели спасти с Медузьего, то ли — те, что уже тут родились. И на нас глазели, как на невидаль.

Нет, здесь людей было немало, шедийская мелюзга наверняка насмотрелась, но здешние все выглядели чуток жутковато. Как тот маленький седой парень, куратор Юлия — Вениамин. Как слегка несвежие покойники: из-за лиловых лиц, синюшных губ, глаз без белков — чёрная, глянцевая, одного цвета со зрачком, радужка во всё глазное яблоко. Скорее — гибриды шедми с людьми, если это возможно.