Мой невыносимый телохранитель (СИ) - Манило Лина. Страница 24

Анжелика возмущается, хотя уж кому-кому, а ей с её метаболизмом лишние килограммы точно не светят.

— Эллка, ты тему-то в сторону не уводи! — спохватывается, чинно вытирает пухлые без всякого ботокса губы салфеткой и сводит тёмные брови к переносице. — По какому случаю такая красота?! И платье… А ну! Встань! Покрутись! Это же платье?! О-о-о! Это оно, да? Та лавандовая прелесть из последней коллекции Фердинанда Церелли? Боже, я о нём мечтаю уже две недели! Ну и жучка ты, Эллка!

Я смеюсь, а Анжелика вдруг хлопает себя ладошкой по лбу:

— Признавайся, это свидание? Да? Да?! С Тимуром? О-о-о, вы пойдёте в ресторан? Или подожди… на яхте кататься? Выкладывай!

— Ты такая смешная, — присаживаюсь напротив ноута, смахиваю с плечей разноцветные локоны и рассказываю Анжелике, что сегодня мы идём на какой-то жутко важный ужин и ради этого события я даже согласилась обуть каблуки.

Хоть колено всё ещё жутко ноет, я хочу сегодня быть самой красивой.

— Повесились там, — получаю напутствие от Анжелики и отключаю видеосвязь, когда наступает время выходить из комнаты.

— Не волнуйся, — улыбается Тимур, когда перед капотом машины вьётся кирпичной ленточкой подъездная дорожка к воротам модного загородного комплекса.

— Не волнуюсь, — говорю и крепче сжимаю его ладонь, пока он второй рукой мягко управляет машиной. — Просто ты так и не объяснил, что здесь за событие намечается.

— О, ничего особенного. Просто юбилей старинного приятеля, — его пальцы тёплые, немного шершавые, а кожа на тыльной стороне ладони гладкая с ощутимыми узелками вен.

Значит, с друзьями познакомит.

— А в каком качестве? — озвучиваю вопрос, который ещё даже в голове не успела прокрутить. Он просто вырвался наружу, ничего уже не изменишь.

— В смысле? — словно не понимает меня Тимур, хотя в глазах черти пляшут.

— В каком качестве я здесь?

Ну вот, спросила.

Хочется зажмуриться, но я продолжаю смотреть на чёткий профиль Тимура, подсвеченный проникающим в тёмный салон сиянием сотни лампочек, что вмонтированы в красивые гирлянды. Они опутывают деревья, кусты, сплетаются в причудливые узоры и нанизанные на жёсткий каркас образуют силуэты диковинных животных.

Дорожка узкая, за нами пристроилось ещё несколько машин представительского класса, ворота приветливо распахнуты, но Тимур смотрит только на меня.

— Ты ещё не поняла?

Он будто бы удивлён, а мне хватает этого, чтобы понять: я здесь не просто мимокрокодил, не случайная попутчица, не кто-то с улицы. Я — Элла Протасова — официальная спутница Тимура Каирова, а это уже, уверена, многое значит.

— Вижу, что поняла, — улыбается лениво и наклоняется, чтобы сорвать с губ, покрытых нюдовой помадой, поцелуй. — Вкусная.

Краснею от этого нехитрого комплимента, и волнение отступает на десятый план. На его место приходит оживление и лёгкий укол адреналина. Я слышу музыку — джаз, кажется. Она проникает в приоткрытое окно, живая и волнующая, а впереди маячат шатры. Их около десятка, а вокруг красивые люди пьют шампанское из высоких бокалов, о чём-то беседуют.

Тимур паркует автомобиль между чьими-то кадиллаком и порше, выходит на улицу, а я не тороплюсь следовать его примеру. Крошечный серебристый клатч лежит на коленях, я цепляюсь в него пальцами левой руки, а правой поправляю в последний раз причёску. Каиров машет кому-то, обходит машину и распахивает мою дверцу.

— Прошу вас, Элла Сергеевна.

— Благодарю, Тимур Русланович, — улыбаюсь, как мне кажется, томно и вкладываю свою ладонь в его.

Грациозно ступаю на плитку, придерживая подол платья, и переплетаю наши пальцы. Тимур заламывает бровь, усмехается и, поддерживая меня за талию, ведёт вперёд — к шатрам.

По дороге беру бокал с прохладным шампанским с подноса пробегающего мимо официанта, благодарю его улыбкой, кивком головы и перевожу взгляд на стоящих впереди людей. Их тут десятки, если не около сотни, но двор настолько просторный, что всем хватает места, ещё и запас остаётся.

Спасибо, папа, хотя бы за то, что в высшем обществе гиен и шакалов я не чувствую себя инородным предметом.

25 глава

Именинник находится в одном из шатров и, увидев его, на мгновение жмурюсь. Окружённый парочкой таких же респектабельных мужчин и ослепительно красивых женщин, он хмуро и весьма сердито что-то выговаривает застывшему перепуганному официанту, который, уверена, только чудом не падает замертво. Но наше с Тимуром появление спасает бедолагу от неминуемой гибели, потому что именинник расплывается в улыбке и делает шаг вперёд, позабыв, что секунду назад готов был сожрать парнишку без соли и перца.

Властным жестом отправляет его прочь и раскрывает руки для дружеских объятий.

— Каиров, ты всё-таки выбрался, сыч эдакий, а я уж надежду потерял, — он хлопает Тимура по плечу, тот отвечает аналогичным жестом, а я крепче хвастаюсь за ножку бокала. Потому что...

Именинник смотрит на меня, и в больших светлых глазах, опушенных слишком густыми и тёмными для мужчины средних лет ресницами, мелькает вначале удивление, оно сменяется лёгким шоком и неверием. Переводит взгляд с меня на стоящего рядом Тимура, потом снова на меня, после опять на Тимура.

Я видела этого человека десятки, если не сотни раз за жизнь, но таким растерянным никогда.

— Эм, — протягивает, но берёт себя в руки, вооружается широкой улыбкой и заносит ладонь, но она так и замирает в воздухе. Знаю, что он хотел бы, как бывало в моём детстве, потрепать по волосам, но ясно, что сейчас неподходящий случай, у меня красивая причёска и вообще, я уже выросла. — Лисёнок, необычная у тебя компания.

Кажется, он хочет добавить “а папа в курсе?”, но благоразумно замолкает.

— Станислав Игоревич, с днём рождения. Всех благ, процветания бизнесу, здоровья себе и близким, — улыбаюсь и беру Тимура под локоть. — Мир тесен, да?

— О, ещё как, — смеётся и неловкость, воцарившаяся между нами, рассеивается. — Правда, Каиров парень скрытный, потому я до последнего не знал, кем именно окажется его очаровательная спутница. А сейчас узнал и…

Он не заканчивает фразу, потому что Тимур вручает ему подарок, словно намеренно рот затыкает, и Станислав Игоревич — один из деловых партнёров отца и человек “из его тусовки” отвлекается на бурные восторги.

Отхожу в тень. Тимур смотрит на меня поверх головы Станислава Игоревича, а я дёргаю подбородком в сторону, мол, прогуляюсь немного, пока вы болтаете, и Каиров кивает.

Иду вдоль шатров, улыбаюсь то тому, то этому — здесь слишком много знакомых лиц, хотя в глубине души знаю, кого ищу на самом деле, но этого человека здесь нет.

То ли отец снова много работает, то ли находится в таком глубоком кризисе, что не хочет выходить из дома. У него такое бывает: несмотря ни на что, он очень ранимый.

Ко мне подходят люди, интересуются самочувствием, желают здоровья. На некоторые время именно я — жертва чужой жестокости — старовлюсь центральной фигурой на этом празднике жизни. Кто-то — например, жена крупного чиновника Самсонова — не выдерживает, хватает меня за локоток и, оттащив подальше, жарко дышит в лицо и, округлив глаза, пытается выведать любые подробности моего похищения.

Я сбрасываю её руку, потому что точно ни с кем из тут присутствующих не собираюсь это обсуждать, сворачиваю разговор и, заменив пустой бокал на другой, ухожу.

Шампанское пузырится на языке, освежает, но лучше всего оно расслабляет. Я улыбаюсь, откинув в сторону все сомнения и тревоги, и скоро меня нагоняет Тимур. Он, словно уверенный в себе оживший ледокол, рассекает толпу знакомых и едва узнаваемых лиц.

Он держит меня за талию, мягко подталкивает вперёд — к патио. Там безлюдно, музыка почти не слышна, а шум голосов остаётся за спиной. Я благодарна Тимуру за это, потому что есть мне совсем не хочется, шампанского с меня достаточно, а ноги, закованные в новые лодочки, гудят и побаливают.