Чингисхан. Сотрясая вселенную (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator". Страница 20

— Да начнётся поединок! — провозгласил дед в украшенной золотой нитью шерстяной тунике серого цвета.

Традиционно, первый этап любой схватки — понять, кто перед тобой. Только вот Эйрих уже знал уровень Вульфы, имел представление о его боевом опыте, который отсутствовал, а также доподлинно знал, что Вульфа ещё никого не убивал.

Эйриху убивать привычно, поэтому у него есть существенное преимущество. И он убьёт, даже если будет возможность не убивать. Потому что нельзя оставлять врагов за спиной. Враги должны быть либо мертвы, либо в кандалах.

Вульфа хотел покружить вокруг Эйриха, чтобы найти слабые места или что-то вроде того, но Эйрих не захотел разводить тут хороводы и сразу же атаковал.

Противник едва успел поднять щит, чтобы отразить удар. Но успел, поэтому Эйрих отвёл топор и отступил на шаг назад. Вульфа кинулся вперёд, не очень умело замахнулся топором, после чего получил пинок по щиту, сбивший атаку.

Всё же, они кружили по утоптанной площадке, но Эйрих был более активен и постоянно предпринимал ложные атаки, выискивая момент для смертельного удара.

Нехарактерный рисунок боя заинтересовал даже дружинников, стоящих за вождём. Толпа восторженно голосила, видя, что заведомый фаворит поединка явно уступает и, судя по всему, готовился не к такому...

Вульфа понял, что симпатии толпы на стороне сосредоточенного и спокойного Эйриха, поэтому очень необдуманно начал действовать более агрессивно. Он отразил очередной удар щитом, после чего начал сокращать дистанцию, стремясь попасть топором хоть куда-то.

На очередном бездумном ударе Вульфы Эйрих подставил щит под лезвие топора почти под прямой угол, поэтому топор противника зашёл в древесину очень глубоко, вследствие чего надёжно там застрял. Вульфа выпучил глаза от ужаса, когда понял, что натворил, но, к его чести, не стал пытаться вырвать топор, а отпустил рукоять. Правда, Эйрих всецело воспользовался заминкой, произошедшей до этого — вертикальный удар поразил левое плечо Вульфы, нанеся страшную рану.

Отступив на пару шагов, Эйрих перехватил свой топор левой рукой, держащей щит, а затем вытащил топор Вульфы. Улыбнувшись впервые за весь бой, он размахнулся и бросил топор в противника.

Попал удачно, прямо куда целился — в правую ногу противника. Вульфа закричал от боли, ведь лезвие его топора пробило сапог и разделило ступню на две части. Эйрих не дал ему «насладиться» всей палитрой ощущений — он подлетел одним рывком, врезал щитом по щиту, повалил неспособную сопротивляться жертву и прервал её мучения ударом топора в лицо.

Поставив ногу на грудь уже мёртвого противника, Эйрих выдернул топор из головы Вульфы и стряхнул кровь. После этого он ожидающим взглядом уставился на старейшину Дропанея. Висела оглушительная тишина.

— Эйрих, сын Зевты, победил! — спохватился старейшина. — Спор разрешён!

Скоротечность расправы, решительность действий Эйриха, разница уровней бойцов — комплекс причин, вызвавший ошеломление у зрителей.

Протяжно завопила некая женщина в толпе. Возможно, мать покойного Вульфы. Эйриха это не волновало. Он поместил топор в поясную петлю и пошёл домой. Толпа почтительно расступилась перед ним.

К телу Вульфы подошёл отец Григорий, начавший что-то заунывно шептать и креститься.

Для юнца такой поединок был бы грандиозным событием, но для Эйриха в этом не виделось ничего экстраординарного. Потому что Вульфа изначально был ему не ровня, это понимали дружинники и даже обычные воины — много кто знал, насколько серьёзно Эйрих подходит к тренировкам.

Сняв с себя пояс, шлем и кольчугу, Эйрих передал их Виссариону, после чего поместил отложенные на пол щит с топором на стойку и пошёл на задний двор — готовиться к охоте на дичь. Кушать хочется всегда, поэтому охота ещё долго будет иметь первостепенную важность.

— Ты куда, Эйрих? — спросила забежавшая домой Эрелиева.

— Нужно добыть дичи, — ответил Эйрих.

— Тебе лучше отдохнуть после поединка, — произнесла сестра. — Давай лучше сходим мы с Валамиром.

Смерть Вульфы её не расстроила, потому что он ей никогда не нравился. Парень был заносчивым, как сказала Эрелиева вчера вечером. Собственно, он поплатился именно за это. Надо было его убивать? Может, не надо было, но он сам так захотел.

Касательно же бесплатных услуг со стороны родичей...

— Не хочу чувствовать себя обязанным, — покачал головой Эйрих. — И я не устал.

Нужно было походить по лесу, выследить зайца или куропатку, параллельно подумав о том, что делать с Хрисанфом.

Пользы от этого римлянина будет много, если применять его с умом, но многого о делах патриция Кастора он не знает. Приказчик — это, как выяснил Эйрих, обычный наёмный работник, исполняющий административные функции в имении патриция, от лица самого патриция, ввиду его отсутствия. Он просто не должен был знать много о делах Луция Кастора-старшего, потому что за финансовыми делами следил Филарет, но даже этот раб не был основным счетоводом, поэтому Эйрих слегка переоценил полезность этого мёртвого грека.

Хрисанф, кстати, прояснил вопрос с долговыми расписками. Их нельзя просто так прийти и стребовать, потому что они были лишь документальным подтверждением факта займа у патриция Кастора, а возвращение денег происходило на основе более актуальных долговых книг, которые находятся в Константинополе, на руках у самого патриция.

И было бы глупо надеяться, что Кастор оставил бы что-то по-настоящему ценное в вилле, которую могут захватить готы.

«Но тут надо понимать, что есть истинная ценность», — подумал Эйрих, идя по лесу.

«О своей жизни» (2) принцепса Октавиана Августа — это та вещь, которую Эйрих собирался прочитать первой. Виссарион очень хвалил Августа, называя его величайшим правителем Рима. Эйрих заинтересовался и пообещал себе внимательно изучить все тринадцать свитков, чтобы получше понять этого древнего.

«Деяния» (3) Аммиана Марцеллина — это второй труд, который внимательно проштудирует Эйрих. У него есть всего три книги: первая, вторая и двенадцатая. Это значит, что есть ещё, минимум, девять книг, которые следовало бы найти, если содержание предыдущих книг покажется ему достойным.

Остальные произведения были малозначительными. Была какая-то ерунда — «Начала» некоего Евклида. Если будет нечем заняться, Эйрих возьмётся за чтение этого труда, который слишком непонятен и муторен.

«Точка есть то, часть чего ничто», — припомнил он первую же фразу из «Начал» Евклида. — «Кто так говорит вообще? Что это значит? Странный грек и писал странно... Ещё цифры их...»

Считать Эйрих умел ещё в прошлой жизни. Причём письменно, чтобы государственные сановники не могли его обмануть. Он даже устраивал своеобразную проверку новых сановников, которым сообщалось, что великий хан не умеет считать и его нужно научить. Поначалу он действительно учился, а затем сам мог проверить, кого хочешь...

Естественно, цифры были другими.

«Цифры римлян — это какое-то безумие», — подумал Эйрих, вспоминая уроки Виссариона. — «Если единицы и десятки считать легко, то что с сотнями, тысячами? Плохо всё. Мусульманские лучше».

Но, наконец-то, он увидел признаки зайцев. Подняв тёмно-зелёные шарики помёта, Эйрих рассмотрел их внимательно — заяц-русак, причём сделал он это дело совсем недавно, возможно, он рядом, смотрит на то, как Эйрих трогает его дерьмо.

Двигаясь тихо, охотник внимательно смотрел на траву, выискивая свежеощипанную, а также формируя общую картину движения зайца.

Шли минуты, картина никак не складывалась, Эйрих держал стрелу на луке и был готов начать движение к цели, но сама цель, не подозревая об опасном интересе к себе, неспешно вылезла из-под куста, жуя какую-то траву. Выстрел.

Эйрих был удивлён, конечно, но, в то же время, очень рад, что не пришлось долго искать себе ужин.

Подняв предсмертно дрыгающего лапками зайца с травы у куста облепихи, он сломал тонкую заячью шею и извлёк из тушки стрелу с кремневым наконечником. Металлические наконечники он берёг для людей.