Дары Матери (СИ) - Оганесян Вартуш. Страница 6
— Правда? Как же так? — искренне удивился Жорж, присаживаясь на мягкий диван, до которого его любезно проводил хозяин. Он ещё раз осмотрелся и скептически усмехнулся: «А я чуть было не подумал, что из-за вычурного богатства».
Сам же хозяин направился к обеденному столу. На серебряном подносе там стоял высокий керамический кувшин ручной работы, украшенный восточными узорами. Он налил из него воду в стоящий там же и в таком же стиле стакан и вернулся к гостю.
Жорж с благодарностью принял протянутую ему кружку и, отпив немного воды, поставил её на придиванный небольшой столик.
— Когда мы познакомились с твоим дядей, я руководил некоторыми раскопки, — начал свой рассказ араб, по-хозяйски раскинувшись на диване, — но, к сожалению, так и не удавалось найти что-то действительно ценное для истории и науки. Затем мне сообщили, что мою группу расформировывают и перекидывают на разные объекты, где работали археологи из других стран, для обмена опытом, как любят говорить. Я был крайне возмущён и отказывался принимать тот факт, что человек из Залива может знать о моей стране больше, чем я. Чужестранец будет учить меня?! — Старик говорил с такой страстью, что легко можно было представить, как было задето его самолюбие в то время. Он немного помолчал и продолжил уже мягким спокойным голосом: — Я был молод, меня душили зависть и амбиции. Но денег итак практически не платили, а мне нужно было кормить семью, жену и троих детей, поэтому делать было нечего, пришлось смириться. Так я познакомился с твоим дядей. И всё изменилось! Я до сих пор несказанно благодарен Аллаху, — при этих словах Ахмед воздел руки кверху, — за то, что он дал мне возможность познакомиться и даже подружиться с таким прекрасным, удивительным человеком. Он действительно, казалось, знал всё! Упрямый, своенравный, никогда никого не слушал, делал только то, что сам считал нужным. Пока одни безуспешно копали в одном месте, мы с ним совершенно в других местах совершали удивительные открытия. Он как будто чувствовал, где нужно искать. Однажды впоследствии раскопок он нашел одну очень старинную вещь — деревянный ларец, выдающееся художественное произведение древнеегипетского прикладного искусства. Ларец был покрыт тонким слоем золота и весь расписан военными сценами. Я в тот день был занят на соседнем участке и поэтому к его находке не имел никакого отношения. Но когда мы привезли ларец в департамент, твой дядя сказал, что это я его нашел. Я не понимал, зачем он это делает, а на мои попытки открыть правду, Филипп лишь резко отдёргивал меня и говорил «Поверь, так лучше!». — Ахмед даже попробовал изобразить голос Филиппа. Получилось забавно, и Жорж улыбнулся, ведь он практически не помнил дядю. — Потом было ещё много подобных случаев. В итоге я стал знаменит, и почитаем в своей стране. Вскоре мне предложили повышение и значительно увеличили зарплату, благополучие моей семьи улучшилось, и вот тогда я понял, зачем он это сделал. Хотел помочь мне! Совершенно чужому человеку, который до знакомства с ним презирал его! Я был тронут до глубины души и с тех пор жил надеждой, что настанет время, когда я смогу отблагодарить его. И время настало! — торжественно заявил араб.
— Настало? — Эхом отозвался молодой человек. Последние слова заставили его напрячься.
Старик поднялся с дивана и подошёл к невысокому стеллажу с книгами. Взял оттуда статуэтку, вернулся к Жоржу и протянул ему.
Француз взял её, внимательно разглядывая. Это была фаянсовая фигурка сидячей женщины со страусиным пером на голове, стекловидное покрытие голубого цвета придавало ей неповторимый блеск. Египтяне верили, что фаянс отражает свет бессмертия и наделён силой возрождения, а изделия считались волшебными, наполненными неумирающим мерцанием солнца, поэтому так и называли фаянс — «тьехенет» — сияние вечности.
— Маат? — Жорж непонимающе посмотрел на араба. — И что это значит?
— В день, когда мы нашли эту фигурку, я в последний раз видел Филиппа, — печально проговорил Ахмед и снова присел на диван. — Пожалуй, лучше начать с самого начала. Задолго до этого мы проводили раскопки в фиванском некрополе. Основные работы были запланированы в Долине Царей, но Филипп собрал небольшую группу и начал работать в некрополе Дэйр эль-Бахри. Он наткнулся на странную и удивительную гробницу. На стенах склепа не было никаких росписей, содержащих рассказы об образе жизни покойного или разные ритуальные сцены. Также не было там ничего из того, что обычно клали с собой при погребении: ни каноп, ни ушебти, ни драгоценностей. Ничего! Только саркофаг. Простой, деревянный. Но странным опять же было то, что внутри саркофага был полностью разложившийся труп, не бальзамированная мумия, а в руке был зажат деревянный короб, в котором лежал прекрасно сохранившийся свиток. Коллеги тогда сделали вывод, что покойный при жизни был писарем, но Филипп с этим мнением был не согласен. Он начал работать над свитком. И вот, за неделю до смерти, Филипп позвонил мне. Мы встретились снова у той гробницы. Таким взволнованным я его никогда не видел. В свитке Филипп нашёл указание на что-то сокрытое в склепе. И мы действительно нашли! — Ахмед кивнул на статуэтку. — Я обнаружил её совершенно случайно, она была замурована в потолке гробницы. Филипп до последнего был убеждён, что этот свиток особенный, что он таит в себе неразгаданные тайны, которые приведут к великим открытиям. Конечно, это всего лишь предположения. Но я верю, что разгадав тайну свитка, можно обнаружить действительно нечто очень ценное. — Араб замолчал, погрузившись в свои мысли.
Жорж слушал Ахмеда, задумчиво рассматривая древнеегипетскую логографию (иероглифы) на статуэтке. Аккуратно выцарапанные пиктограммы, как будто ювелир работал над ними, сложились у Жоржа в голове в читаемый текст.
— «Истина во мне стоит лишь узреть», — перевел он прочитанное.
— Филипп неспроста гордился тобой! — с благоговением воскликнул Ахмед. — Он неустанно хвастался тем, какой умный и способный ученик у него растёт! И, впрочем, как всегда, не ошибся!
— Спасибо, — озадаченно, без всякого энтузиазма, протянул Жорж, продолжая изучать фигурку и повторять шёпотом прочитанный текст, как будто ждал, что ему вот-вот откроется тайный смысл прочитанного. — Я всё равно не понимаю, что это означает. Думаю, без свитка здесь не обойтись. Скорее всего, там есть более ценная информация.
— Ах, да! — всплеснул реками Ахмед, быстро вскочил с дивана и направился в соседнюю комнату. Вернулся с маленьким деревянным коробом параллелепипедной формы и протянул Жоржу. — Вот, держи.
Молодой человек ошеломлённо взял короб.
— Ничего себе! И свиток, и статуэтка у вас. Как так?
— Филипп жутко злился, что приходится много времени тратить на оформление разных разрешений для перевозки артефактов через границу, поэтому оставил их у меня. Он собирался решить некоторые вопросы у себя на родине и сразу же вернуться сюда, чтобы продолжить исследования, — снова тень печали легла на смуглое лицо араба, — но… так и не смог.
— В министерстве знали и о свитке, и, скорее всего, дядя сообщил им о статуэтке. Так почему артефакты не забрали у вас? — Жорж подозрительно смотрел на Ахмеда. Ему казалось очень странным, хранить двадцать лет манускрипт, который может таить в себе ценные сведения. Что-то здесь не клеилось. — Почему вы не отдали их в департамент?
— Ну, — замешкался араб, но быстро нашелся, — во-первых, они не знали, что эти находки у меня, потому что официально с ними работал Филипп, а не я. А во-вторых, я уверен, что мой друг хотел, чтобы его дело закончили, он очень переживал за это. — Ахмед старался говорить уверенно, но голос не слушался и он постоянно откашливался. — Отдай я эти артефакты департаменту, они всё равно затерялись бы среди прочих подобных находок. Ими никто бы не занимался.
Жорж молчал. Сейчас вообще было сложно сосредоточиться и думать спокойно, слишком много неожиданной информации вылилось на него как поток холодной воды, а времени, чтобы осмыслить всю эту информацию, прошло слишком мало. Нужно было тщательно всё обдумать и решить, как действовать дальше.