Эта чёртова love (СИ) - Осадчая Виктория. Страница 25

Мира посоветовала просто отпустить ситуацию. Пусть идёт так, как идёт. Впервые вижу, что подруге понравился кто-то из моих поклонников. М-да, Назар произвел неизгладимое впечатление и на всех моих коллег. Он нас почти неделю кормил обедами перед своим отъездом. И? Впервые за то время, что мы были вместе, я опубликовала что-то провокационное в соцсетях перед их первой игрой.

То селфи в джерси, только уже со всеми отличительными знаками: его номером и фамилией. Отметила его и надпись «Жду с победой!».

И что произошло? А то, что на меня посыпался шквал вопросов, на которые я совсем не хотела отвечать. Зачем? Людям очень интересно покопаться в твоём грязном белье, но я решила, что провоцировать никого не буду. Кто сообразительный, тот и понял.

Наш показ прошел на высшем уровне. О нем писали в прессе, освещали на телевидении и в интернете. При чем, я, как оказалось, набирающая популярность благодаря Вершинину, стала изюминкой этого вечера. Всем хотелось выяснить, кто эта девушка и какие секреты она хранит. А секрет у меня был лишь один. Я хотела ответить Назару теми же словами. Только не по телефону. Сказать их в лицо, в глаза.

— Слышу по голосу, ты устала.

— Есть такое, — разговор был снова вечером, когда я уже собиралась спать.

— Скажи своему хлыщу, я жду, что они завтра надерут задницы датчанам, — прохрипел с гостиной дед. С недавнего времени он очень пристрастился к хоккею. С чего это вдруг?

— Я слышал, — улыбнулся Назар. — Надерём! Тогда в группе мы будем первые. Мы и так уже вышли из нее. Но все же хочется сделать это красиво.

— Выиграешь чемпионат, дам свое благословение на то, чтобы моя внучка у тебя ночевала, — снова дед.

— А если я замуж её позову?

— Тут сложнее заслужить мою благосклонность.

— Может, вы без меня поговорите? — усмехнулась я.

— Нет, тут надо говорить лично, под хороший виски или коньяк, — заявил Назар.

— Ему нельзя.

— Но мне же можно. А я посижу подразню твоего вредного дедушку.

— Я все слышу, — огласил тот.

— Так, мальчики, брейк. Я сейчас наушники одену, спущусь к тебе и мы нормально поговорим.

— Отличная идея.

И глаза Вершинина блеснули. Я прям слышала его мысли. Ну, что ж. Я этого стеснялась, а теперь пришла пора попробовать. Пошла только третья неделя, а впереди ещё черт знает сколько времени. Если он и дойдет до финала, то тот будет только в конце месяца.

Квартира привычно пуста, но я как всегда, чувствую себя здесь уютно. Вчера завела тут живое существо, определив на подоконнике росток аспарагуса. Вот, захожу, здороваюсь. Новый хозяин-то не скоро вернётся.

— Смотри, что у тебя есть, — поворачиваю камеру, демонстрирую красоту.

— Ого! Ты потихоньку корни пускаешь?

— Не я, а растение.

— Ты не представляешь на сколько это выглядит сексуально.

— Ты возбуждаешься от вида цветка в горшке?

— От того, что его для меня посадила ты.

— У тебя просто извращённая фантазия, — спускаю лямку майки с плеча, демонстрируя ему. — Я думала, что заводит тебя это.

Вторая тоже скользит вниз.

— Черт! Это запрещённый прием, Лисичка.

Запрещённый, но он меня тоже заводит. После такой бешеной недели мне нужна физическая разгрузка.

— Ага! Поэтому я иду на твою чертовски удобную кровать, господин спортсмен. И, пожалуй, выключу камеру.

— Не вздумай! Так, чтобы ты не сбежала…

Послышалась какая-то возня, а затем на дисплее появился голый торс Вершинина. Ещё специально пробежался камерой по всем своим кубикам, потому что знает, какое магическое действо они на меня оказывают.

Да, опыт новый, а демонстрировать кому-то, как я умею удовлетворять себя сама, изначально было стрёмно. Но…я втянулась. И, будь я проклята, но мне это на столько понравилось…Возбуждающе было и то, что делала Я это не одна, представляя вместо своих рук, руки Назара. А его хриплый голос за тысячи километров от меня, сводил с ума.

Никогда не думала, что раскрываться перед человеком, к которому испытываешь чувства, так классно.

— Похоже, мне придется завести резинового дружка, если ты так надолго будешь уезжать.

— Не вздумай, я буду ревновать.

— Почему?

— А вдруг с ним будет лучше, чем со мной.

Мы довольные и немного сонные лежали лицами друг к другу. Мне хотелось, чтобы он в этот момент был здесь. Хотелось чувствовать его тепло, его запах, который выветрился с простыней.

— Не будет. С тобой никто не сравнится, господин спортсмен. А сравнивать большой горячий нефритовый стержень с неживой игрушкой это вообще кощунство.

— Нефритовый стержень? — расхохотался он.

— Сразу видно, что человек читает слишком умные философские книги. Надо тебя с женскими романами познакомить.

— Когда я вернусь, я, пожалуй, попрошу тебя почитать мне это произведение.

— Напрашиваешься, господин спортсмен.

— А если ты его мне будешь читать своим сексуальным голоском, то я в любом случае за!

— Договорились.

— Еще чем займёмся?

— На море полетим.

— Я ради этого готова даже побыть меркантильной сукой, которой нужны от тебя только деньги.

— Ты не представляешь как мне этого хочется.

А мне хотелось этой романтики, которая вроде и казалась приторно-сладкой, но каждый раз я просыпалась с каким-то чувством внутренней наполненности.

И как бы в этот момент не было бы хорошо, обязательно находился тот человек, который все портил.

И в этот раз это была даже не мама.

Но обо всем по порядку.

— Ты что-то совсем перестала приезжать, — разговор был личный. Ты выходишь на обед, а тебя у тротуара встречает мама.

— Извини, заработалась, — встала как вкопаная, потому что в ее глазах не было ни осуждения, ни гнева. Вот это новости.

— Пообедаешь со мной? — неожиданное предложение, если честно.

С девчонки пришлось распрощаться, так как мама предложила совсем другое место. По дороге она расспрашивала меня о моих делах. Я отвечала общими фразами про работу, жизнь в целом и деда.

— Мам, что случилось? Ведёшь ты себя немного странно.

— Видимо, это я в шоке просто пребываю.

— От чего? — заняли столик, сделали заказ, только потом разговор пошел.

— От осознания, что я могу умереть. У меня опухоль обнаружили. Операбелтна, но ты даже представить себе не можешь, как это страшно.

Повисла тишина. Переварить такую информацию было тяжело за несколько минут.

— И когда операция?

— На следующей неделе ложусь в клинику.

— Мне надо за мальчиками присмотреть? — уточняю на всякий случай. Потому что черт его знает, что у нее сейчас в голове.

— Нет-нет, за ними папа присмотрит. Мне просто захотелось с тобой увидеться.

— Мам, я понимаю, что прозвучит это грубо, но меня это насторожило. Хотя стать хорошей мамой никогда не поздно. Надеюсь, ты для этого здесь?

— Видимо, да! Я за последние несколько дней всю свою жизнь пересмотрела, если честно. Знаешь, страшно не умирать, а знать, что после смерти тебя никто добрым словом не помянет. И ради чего? Деньги, которые я так старательно зарабатывала, получается, зарабатывала для своей реабилитации после.

— Ты не умрёшь. Ты умеешь цепляться за жизнь, ты упертая, ты сильная. Так что все будет хорошо.

— Думаешь?

— Знаю.

— Что бы я без тебя делала?

— Эти слова тебе сказал бы кто-нибудь другой.

— Нет, детка, вообще. Ты же столько для меня сделала, а я…

— Не важно, мам. Главное, если после выздоровления, ты сможешь это искренне повторить, для меня это уже будет большим показателем.

— После выздоровления полетим с тобой на море. Хочешь?

— Хочу, но только лететь я собралась совсем с другим человеком.

— Парень?

— Мг! — снова решила не вдаваться в подробности.

— Хороший?

— Хороший.

— Я рада, детка! Можно мы ещё завтра пообедаем?

— Хорошо! А с дедом говорила?

— Нет. Как раз собираюсь ехать. Так сказать, надо набраться смелости.

Была ли эта новость для меня шоком? Определенно. Я долго-долго пыталась сообразить, что сказанное мамой не шутка. Поэтому, наверное, и потерялась немного в пространстве, во времени на пару дней до осознания эпичности трагедии. Почему у меня не все как у нормальных людей? Вечно какие-то проблемы.