Манускрипт египетского мага (СИ) - Тегюль Мари. Страница 22
В это время из кабинета вышли доктор и его пациент. Серебряков был хмур, он торопливо поцеловал ручку Марии Яковлевны со словами:
— Простите Мария Яковлевна, тороплюсь, ждет пациент, — и с этими словами быстро ушел.
Иван Александрович, казалось, был очень доволен. Он сказал что доктор нашел, что ему стало лучше. Только немного легкие не в порядке, но поездка на какой-нибудь курорт в горы поправит его здоровье.
— Вот не знаю, что делать, — озабоченно сказал он. — Не хочется уезжать из Тифлиса надолго куда-нибудь в Швейцарию, пока все дела не приведены в порядок.
— А зачем в Швейцарию, — пожала плечами Мария Яковлевна. — Первоклассный курорт здесь, в Грузии, в Абастумани. Слава богу, наследник здесь живет из-за своих легких который год. И никакие Швейцарии ему не помогали, а в Абастумани стало лучше. Да и воды там превосходные. Весь Тифлис туда ездит, да и не только Тифлис. Летом там можно сказать весь Петербург собирается. Да и из Европы наезжают. Там собирается блестящее общество. Вы можете снять дачу или нумер в гостинице «Решель» через агента в Тифлисе.
— А Боржом? — спросил жалобным голосом Иван Александрович, — там не лучше? Да и к Тифлису поближе.
— Так там только воды, а Абастумани для легких. Нет, конечно, Абастумани.
Иван Александрович благодарил Марию Яковлевну, Ник молча ждал. Откланявшись, они вышли из дома и там разошлись. Иван Александрович отправился на Петра Великого, а Ник сослался на дела и спустился по Бебутовской вниз к себе.
Петрус встретил его обильным обедом, после которого, когда Ник перешел в свой кабинет, передал ему пакет, присланный Кикодзе.
Ник грозно поднял брови:
— Петрус, что, пакет только что принесли?
— Принесли перед вашим приходом, но, видимо неспешный, потому что ответа ждать не стали. А вам надо было поесть, вот пакет и подождал полчаса, ничего ему не сделалось. А ведь ваша матушка…
— Ладно, ладно, — замахал рукой Ник. — Ты всегда прав. Я просмотрю пакет и немного подремлю. Если что будет срочное, немедленно буди.
Петрус пожал плечами:
— Небось не впервой. Я что, срочное от несрочного отличить не могу! Обижаете, шеф.
Тут Ник уже бессловесно замотал головой, потянувшись к костяному разрезальному ножу на письменном столе, чтобы вскрыть конверт.
Петрус с гордо поднятой головой удалился.
Ник, уютно сидя в кресле, начал читать присланные Кикодзе сведения. Вот что сообщал тот:
«Дорогой Николай Александрович! Мне удалось кое-что выяснить о Куртэне. Вам это будет интересно. Иван Александрович князь Аргутинский, он же Бодуэн де Куртэне и под этими именами известный в научных кругах Европы и России, является потомком старинного французского аристократического рода, берущего начало от короля Людовика XVI и предводителя крестоносцев Бодуэна Фландрского, впоследствии императора Константинопольского. Иван Александрович Бодуэн де Куртэне, наряду со швейцарским лингвистом Фердинандом де Соссюром считается основателем теоретического языкознания. В казанском университете служил по кафедре сравнительной грамматики и санскрита доцентом, а затем защитил диссертацию «Опыт фонетики резьянских говоров», заслужившую Уваровскую премию Императорской Академии наук. Тогда же получил звание профессора. До Казани Бодуэн де Куртэне получил блестящее образование в Европе, в Сорбонне. Затем в Праге изучал чешский язык, в Берлине санскрит. В Лейпциге получил звание доктора философии. Читал лекции в Петербургском университете по сравнительной грамматике индоевропейских языков. Провел несколько лет в лингвистических путешествиях по Индостану, где совершенствовался в санскрите в ашрамах. Сделал несколько гениальных предсказаний о связи лингвистики с другими науками — психологией, антропологией, социологией и биологией.
Известно, что Бодуэн де Куртэне изучал различные жаргоны и тайные языки(sic!), народные поверья и предрассудки.
Увлекался «цветным слухом». Известна его статья о синем цвете василька, который проходя через «неведомые людям разрывы» может превращаться в «звук кукования кукушки или плач ребенка», или же издавать «флейты звук лазорево-голубой».
Встает образ человека не только широко образованного, но и выдающегося ученого, умеющего думать и анализировать. Но не чуждого посторонних увлечений. Путешествия, да еще в такой стране как Индостан, должны были выработать в нем умение приспосабливаться к обстоятельствам и способность постоять за себя.
Пока больше не могу ничего добавить к портрету этого человека. О его родственных связях известно только то, что он приемный сын князя Аргутинского. Отец и брат (в малолетстве) погибли в Швейцарских Альпах во время неожиданного схода лавины».
Ник откинулся на спинку кресла. Сведения были, безусловно, ценными, но не содержали ключа к разгадке тифлисских событий. Кое-что о Куртэне Ник уже знал со слов Марии Яковлевны.
Далее в письме Кикодзе сообщалось, что португалец физически чувствует себя удовлетворительно, но разум его несколько помутился. Пока подробно расспрашивать его невозможно, даже на невинные вопросы, но связанные с его деятельностью, он не отвечает, а только мычит и трясет головой. Но на бытовые вопросы отвечает, обсуждает с удовольствием меню обеда, хвалит какие-то блюда, так что говорить о полном безумии не следует. Есть надежда, что в скором времени он сам сможет что-нибудь рассказать.
Его компаньон, дон Педро, сидит в гостинице тихо, как мышка в норке. Ему приносят готовые обеды из ресторана в нумер. По вечерам, в одно и тоже время он совершает променад по Головинскому, под пристальным внимание Гаспаронэ и его команды. Ни в чем предосудительном не замечен.
Ник думал, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Со стороны могло казаться, что он спит. Но такова была его манера обдумывать события, когда он как бы медитировал, позволяя мозгу работать помимо своей воли. И вот тут-то и наступал момент озарения. Из хаоса событий и разнообразных сведений начинала вырисовываться главная линия, краеугольный камень, от которого затем тянулись нити к другим событиям.
Вот и сейчас мысли Ника уплыли куда-то далеко, ему казалось, что он парит в воздухе, бездумно и бесплотно. Какие-то лица лениво проплывали перед его мысленным взором и вдруг как вспышка молнии во время ночной грозы — он увидел маленькую смуглую женскую или детскую ручку со светлорозовой ладонью, на которой лежала жемчужина необычайных размеров, цвета и формы. Она была похожа на громадную розовую каплю и как бы светилась изнутри. Потом он увидел другие ладони, на которых лежала эта же жемчужина и понял, что она переходит из рук в руки. Ее удивительный нежный цвет тускнел, она становилась просто драгоценностью, за которую, по-видимому, платили немалые деньги. И вот нечто странное — жемчужина в золотой сеточке украшает замысловатый головной убор, какой-то тюрбан из тонкого белого муслина. Поверх тюрбана уложены две толстые косы, сплетенные из седых волос и связанные вместе на макушке тюрбана. Взгляд Ника скользит дальше и видит усы, бороду. Нависающие над темными глазами густые седые брови. Кто это — непонятно. Потом лицо расплывается и исчезает. Наплывают какие-то тени. И из этих теней начинает проступать лицо женщины необычайной красоты. Точеный нос, широкий ровный лоб, черные брови над блестящими темными глазами, волосы, свободно ниспадающие тугими кольцами и локонами по обе стороны лица — но лицо усталое, утомленное, испуганное. Вдруг вся картинка — женщина мечется по комнате что-то сжимая в руке, видимо ищет куда это спрятать. Потом кидается к колыбельке, где спит ребенок, осыпает ребенка поцелуями, торопливо обвязывает то, что она держит в руке в старую тряпицу, срывает с шеи цепочку, привязывает к ней то, что она сжимала в руке и одевает на шейку спящего ребенка. Потом переставляет колыбельку в дальний угол комнаты и бросает туда же ворох одежды. Сама становится у дверей и ждет. Распахивается дверь и вооруженные люди врываются в комнату. Один из них, свирепого вида, угрожающе идет к ней и протягивает руку. Она держится рукой за шею, отрицательно качает головой и пятится к окну. Насильник что-то говорит и и продолжает тянуть к ней руку. Женщина как-будто колеблется, на лице у насильника мелькает удовлетворенное выражение и в этот миг она поворачивается, вскакивает на подоконник и бросается вниз. Оцепеневшие на мгновение преследователи толкаясь, выбегают из комнаты.