Нас невозможно убить (СИ) - Осадчая Виктория. Страница 28

На утренние процедуры трачу ровно пять минут, быстро натягиваю спортивные штаны и майку и уже бегу вниз.

— Пап, у меня дела. Вернусь не скоро, — объявила я отцу, заглянув в кабинет, где он сегодня работал. Он было хотел что-то сказать, но промолчал. Естественно, он просто пошлет своих гончих, чтобы узнать в чем дело. Так легче, чем поговорить. Блин, о чем я говорю? Какие разговоры? Мне нужно остановить Андрея.

И первое, что я сделала, выйдя на улицу, это позвонила Петровичу. Бодрый голос тренера на том конце провода меня немного раздосадовал. Он отдыхает, а у нас тут черте что твориться. И почему так сильно стучит сердце?

— Петрович, надо Разумовского из всей этой херни вытаскивать, — после недолгого рассказа заключила я.

— Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Он взрослый человек.

— Ты же знаешь, один неправильный удар…

— Я знаю, ты знаешь и он знает. Он не ребёнок. Всё! У меня клюет.

— Ладно, стой! Если ты не хочешь помогать, дай адрес его матери.

— Решила козырями пойти? К тому же у неё больное сердце, подбирай слова при разговоре.

— У меня нет другого выхода.

— А ты не думала, что все может пройти нормально?

— У меня плохое предчувствие, Петрович. А интуиции я привыкла доверять.

Вот как раз эта самая сволочь меня никогда не подводила. Только перед дверью квартиры, где прошло детство Андрея, я поняла, что бесполезно спасать того, кто этого не желает. Такое четкое осознание беспомощности, словно слова тренера до меня только-только дошли. Даже в какой-то момент почувствовала себя своим отцом. Яблоко от яблоньки…благими намерениями…и ещё куча умных пословиц, которые могли сейчас оправдать мои действия. Я так и не нажала на звонок. Хотела, но не нажала. Так и простояла около двери несколько минут, борясь с собой, пока просто не спустилась вниз.

На улице снова было душно. Синоптики обещали в ближайшие дни повышение температуры до рекордных отметок, но меня это не смущало. Я вообще не замечала ничего вокруг. Мне было всё равно. Дождь, снег, град, жара или вообще апокалипсис. Как будто по щелчку пальцев весь окружающий мир просто отключился. И я безумно хотела вернуться в него снова. Но как? Наверное, если через три дня я смогу увидеть Разумовского живым, то и эта апатия пройдет. А пока страх ледяными пальцами сковывал всё тело и не хотел отпускать. И поговорить об этом я не могла ни с кем. Даже Надя не знала всех подробностей нашей ссоры.

Я села в автомобиль и покатила куда глаза глядят. А глядели они прямо на дорогу, которая петляла между заправочными станциями, мелькающими изредка на пути, небольшими поселками и чередой деревьев, выстроившись в ряд по обе стороны дороги. Навигатор не желал ориентировать меня на местности, но на данный момент мне это было не нужно. Я не думала о том, как буду выбираться. Единственное, чего мне хотелось, это убраться куда-нибудь подальше.

На улице уже темнело, когда я оказалась на окраине знакомого поселка. Такой же серый и пустой, как и я сейчас. Туда, собственно, я и направила автомобиль, объезжая лужи, которые разлеглись на гравийной дороге. Нас мучает дара, а в двухстах километрах от города прошел дождь. Здорово!

Вот оно место, куда меня несло сегодня сознание. Именно здесь ещё две недели назад все начиналось. Старое кирпичное здание, зияющее пустыми черными окнами, водонапорная башня. И это место не перестало меня пугать. С Андреем здесь я себя чувствовала безопасно. Но сейчас все было по-другому. Я даже плакать не могла. Что-то внутри душило, пока я всматривалась в окружающую пейзажи темноту.

«Бой через час. Приезжай!» — сообщение от незнакомого номера, который утром подписался как Игорь. На этот раз тел подписи. Он надеялся, видимо, что я сохранила его, но… Ну, конечно! Уже лечу! И интересно откуда такая забота? Набираю.

— Я не приеду, — первое что говорю, услышав настороженное алло.

— Ну, и дура! Как ты думаешь он чувствует себя без поддержки?

— Игорь, не лезь.

— Ладно, я просто буду держать тебя в курсе. Я с ним в качестве тренера.

— Господи, — вздыхаю тяжело. — Не нужно. Не хочу ничего знать.

— Он тебя пытается защитить а ты…

— А я дура! Я помню, — голос прозвучал громче положенного. Но это ничего, потому что я еле попала дрожащими пальцами на иконку сброса. Еще невроз не хватало получить до кучи. Спокойно Божена. Спокойствие тебе сейчас не помешает.

Не знаю сколько я так сидела, для ли сквозь пространство, в напряжении сжимая телефон. Зря отказалась от, практически, прямого эфира.

Минуты тянулись бесконечно долго, застывая в пространстве. Я даже слышала как от напряжения трещит воздух вокруг. И не знаешь, что лучше. Полчаса…

Выхожу на улицу, чтобы хоть чем-то себя занять. Я должна быть сейчас рядом. Уже было хотела назад вернуться в машину, чтобы принять приглашение или хотя бы встретить его после боя.

— Ух ты! Вот этот цаца! — раздался где-то в темноте, пока я нервно меряю шагами пространство, всё ещё не решаясь открыть дверь, голос. Вот только этого мне сейчас не хватало. Оглядываясь, натыкаясь на три пары глаз, которые откровенно пялятся на меня. Даже в темноте, разряженной светом фар, чётко могла разглядеть их взгляды.

Нет, с троими точно я не справлюсь, поэтому нужно сохранять спокойствие и хладнокровие.

— Добрый вечер! Я мешаю?

— Нет-нет! — проговаривает первый.

— Неужели заблудилась? — восклицает второй.

— Что-то типа этого. Но я уже уезжаю, — я была потянулась к дверной ручке, но мне преградили путь.

— Не торопись, красивая, давай пообщаемся.

Я начала оглядываться по сторонам в поисках спасения. Без машины будет трудно куда-либо добраться, но благодаря Разумовскому я очень хорошо бегаю. А эти явно выпили, поэтому не факт, что им удастся меня поймать. Я оцениваю ситуацию, одного из них я точно смогу вырубить.

— Извините, молодые люди, я бы с удовольствием, но спешу.

Первый грубо схватил меня за попу, но одним ударом я залепила ему прямо в нос. Не знаю на сколько были сильны повреждения, по крайней мере то, что он схватился за него и начал визжать здорово вдохновляла. «Хорошая реакция, девочка» — похвалила я себя мысленно. У меня появилось несколько секунд, чтобы бежать, пока двое других рассматривают, как из разбитого носа хлещет кровь. Ух, я ещё с одним бы справилась, но проверять не решилась, кинулась в темноту.

— За ней, придурки — созрел пострадавший. Эта с**** мне нос сломала. Я за Бобриком.

Сердце гулко колотилось, когда я собиралась между кустарниками. Они впивались в кожу, цеплялись за одежду, а я неслась вперед, желая спасти свою тащу задницу. Впереди темный страшный лес, позади преследовали, а справа ещё несколько развалин. Выбор небольшой. Мне бы только вернуться к машине, и валить отсюда подальше.

Так, была — не была. Поворачиваюсь и кидаюсь к зданиям. Господи, помоги, потому что с детства боюсь подобных мест, типа заброшенных зданий. Мне все время казалось, что за их стенами кто-то или что-то прячется. Наверное, это была своего рода фобия, которая носит названия в профессиональном психологическом языке, как атефобия. Но выбора у моего страха другого не было. Двигалась я в их сторону на автомате, к тому же старалась передвигаться как можно тише, но быстро.

— Где она? — орёт один из мужчин.

— Х** её знает! Я туда, ты в лес — видимо они решили разделиться, здорово! Я прыгаю в одно из окон, опасаясь, конечно, наткнуться на что-то нелицеприятное. С одной стороны хорошо, что темно и я не вижу того ужаса, в котором оказалось. С другой — в пространстве ориентироваться тяжело, тем более, что местность не знакомая. А ещё телефон в машине остался.

А нет, стой! Шарю по карманам. Вот он, родненький. Я же боролась перед этим с желанием написать Игорю.

Вокруг темно, хоть глаз выколи. К тому же внутри здания воздух затхлый, несмотря на то, что у него отсутствуют окна, и казалось, сквозняком все запахи должны отсюда разноситься. Ступаю аккуратно, чтобы не пораниться, или не наделать шума. Страшно так, что мышцы ног непроизвольно сокращаются, а точнее просто трясутся. Сердце бешено колотиться, так, что кажется, его могут услышать на улице мои преследователи. Прохожу в глубь здания, чтобы не спалить свое местонахождение светящимся экраном. Про атефобию уже даже забыла. Мне бы просто уйти отсюда целой.