Светлейший князь 2 (СИ) - Шерр Михаил. Страница 2

У меня по большому счету в моем распоряжении были несколько трав, да высококачественный самогон, доступный нам пока примитивный анализ однозначно говорил, что это по сути чистый спирт. Яков обещал мне что, он получит в ближайшее время некоторые лекарства, например йод, но это не решало наших проблем.

Среди моих учеников было несколько врачей и после выхода на пенсию, когда у меня появилось много свободного времени я как-то потихоньку стал вновь заниматься медициной. Я конечно широко не лечил людей, так от случая к случаю, давал небольшие советы. Главное я вновь, как когда-то, стал много читать различной медицинской литературы. Мои ученики-врачи исправно снабжали меня литературой, а последние годы на помощь пришел интернет. С памятью проблем у меня никогда не было, а года за полтора до попадания вообще стал отмечать, что эпизодически происходили просто удивительные обострения памяти. Естественно помнил я не всё, например, часто не запоминал авторов книг и учебников.

Одним из моих пенсионных увлечений была лабораторная диагностика. Я от корки до корки проштудировал несколько руководств и сейчас хорошо представлял какое оборудование мне необходимо. Для Якова и Лаврентия, а именно он должен был сделать большую часть необходимых мне приборов, я составил подробнейшую бумагу что и как.

Еще в мою бытность врачом я много слышал о гомеопатии и после войны до моего ареста немного пытался её изучать. Потом кстати мне пытались это лыко в строку вставить, но как-то не сложилось. Скорее всего это тема для моих «кураторов» оказалось очень сложной. Один мой ученик в конце 80-х годов увлекся гомеопатией и даже ездил учиться в Германию и во Францию. Он ежегодно минимум на пару недель приезжал на свою малую родину и всегда приходил ко мне в гости. Мы с ним подолгу беседовали и как-то незаметно за пару визитов своего ученика, я увлекся гомеопатией. Благодаря ему я прочитал десятка три книг по гомеопатии и по словам моего ученика, вполне мог бы претендовать на место под солнцем в мире российской гомеопатии. Скептицизм официальной науки и медицины по поводу гомеопатии мне был хорошо известен, но я успешно применял некоторые гомеопатические препараты и имел свой взгляд на неё. Поэтому я, естественно, подумал в первую очередь о гомеопатии, но здесь была просто огромная проблема.

Я пробовал сам готовить препараты, хорошо предварительно изучив все технологии, особенно тщательно проштудировав руководство доктора Вильмара Швабе. Сразу же после моего попадания у меня произошла интересная трансформация с моей памятью, у меня просто открылась какая-то фотографическая память. Конечно, иногда мне приходилось напрягать свой мозг, что бы что-то вспомнить, но пока еще не было ни одного случая что бы я не вспомнил. Правда, памятуя слова отца Филарета, я резонно предполагал, что со временем фотографическая память меня покинет.

Но обещать, не значить жениться. Я без труда наметил для себя достаточно скромный список необходимых мне гомеопатических лекарств. Но ...

Технологии-то я знал, но главной проблемой была так называемая materia medica, по-русски говоря то, из чего готовить препараты. Очень многие нужные растения в наших местностях просто не произрастали. Поразмыслив над этой проблемой, я решил попробовать заменить эти растения их «родственниками», произрастающими у нас. Арнику горную я решил заменить на арнику средную, эндемичный вид Восточной Сибири и российского Дальнего Востока. В наших краях она произрастала. Горечавку жёлтую я заменил на перекрестнолистная которую я тоже нашел в долине. Брио́нию белую или пересту́пень бе́лый, обнаружил Ванча южнее устья Уса. Я знал, что она растет на другом берегу Енисея и резонно предположил, что ветер может занести семена и на наш берег. Так и оказалось. В устье безвестной речки он, используя мой рисунок нашел нужное мне растение. Борец или аконит, болотный багульник и зверобой найти в долине труда не составило.

Моя супруга мне помогала как могла, и мы смогли сделать несколько препаратов: арнику монтану, брионию, аконит, ледум, гиперикум и генциану. Арнику, ледум и гиперикум я успешно опробовал при лечении травм. Аконит и брионию я готовился применить при ожидаемых мною осенью и зимой всевозможных простудах. Особые надежды я возлагал на смесь брионии, аконита и генцианы, эти три препарата входили в состав одного из действенных гомеопатических «антигриппинов» 20-го века. Это лекарство я так и назвал «антигриппин».

Очень просто удалось решить проблему противовоспалительного препарата. Во время перехода я нашел к своему большому удивлению заросли белой ивы. Мы сделали запасы её коры, а самое главное нарезали черенков для укоренения и успешно их укоренили на островах Уса ниже устья реки Терешкина. Следующим летом я надеялся начать там заготовку нужной мне коры.

Но все это были цветочки, ягодками были мои опыты по созданию пенициллина. Я отлично знал историю создания пенициллина и решил попробовать. И как только с завода привезли первое нужное оборудование я немедля приступил к экспериментам. Для моей медицинской лаборатории Кондрат рядом с госпиталем поставил еще одну юрту.

В субботу 9 октября отец Филарет окрестил Анзат, она получила христианское имя Афанасия, но звать её стали сокращенным именем Фаня, а еще через неделю, 16 октября, Ермил и Афанасия обвенчались. Накануне приехали урянхайцы во главе с Мергеном. Я заранее попросил Ванчу обязательно быть в Усинске, что бы не возникло каких-нибудь недомолвок в разговорах. Мерген был в великолепном состоянии духа, он сразу же сказал мне, что зайсан оказался очень доволен его охотой и разрешил Мергену и дальше охотится в наших пределах. Против замужества сестры Мергена он не возражал. Мерген уже очень сносно говорил по-русски и помощь Ванчи как переводчика мне почти не потребовалась. Я этому уже особо не удивился, зная просто о феноменальных успехах его сестры в освоении русского языка. Помимо стимула к освоению чужого языка, у Фани с братом были еще и недюжинные способности.

Мерген очень внимательно смотрел по сторонам, был виден его огромный интерес к нашей жизни. Усинск, в отличие от Железногорска уже был небольшим русским городком, несмотря на то, что почти кругом были юрты. По дух его был чисто русским. А вот наши Севера на меня производили впечатление американского Среднего Запада, естественно это было мое восприятие. Я долго не мог понять почему и только когда увидел любопытство Мергена, понял почему. Усинск это было основательно и надолго, а наши Севера это был русский фронтир.

Ванча приехал с Петром Сергеевичем и Фомой Васильевичем, Яков же остался на заводе.

— Петр Сергеевич, мы вроде договаривались что вы все приедете, что задержало Якова и Василия Ивановича? — у нас была предварительная договоренность на следующий после венчания провести Совет, а затем собрать народ Усинска, рассказать о наших успехах. Соблюдая естественно нашу «государственную тайну» и доизбрать в Совет Якова Ивановича и Савелия Петрова. Потом провести затем такие же сходы на Северах и в Мирской стороне.

— Не до того теперь ему, Григорий Иванович. Нашли они жилу-то.

— А почему Степан не доложил?

— Так как же он доложит, доклад—то мы везем, — вступился за внука Фома Васильевич. — Жилу нашли только сегодня утром.

Я вопросительно посмотрел на Ванчу, который стал доставать из своей сумки бумаги Якова.

— Бумаги Степану отдашь. Лучше расскажи.

— Мы нашли интересное место на речке, второй от Терешкиной, — В 19-ом веке её назвали Золотой. Мы, чуть попозже назовем её так же. — Яков Иванович углядели там, что-то в воде, стали мыть. Намыли три золотых крупинки и много пирита. Дело уже было ужу вечером. Стали искать место для ночевки и я провалился в какую-то яму. Весной вода берег размыла, а потом заросло все травой и порослью кустов, я и не заметил. Яков Иванович утром в яму спустились, а там, где я как на санках скатился, выход жилы оказался. И копать не надо, почти на поверхности. Яков Иванович велели передать, что это то, что надо, очень много песка. Он там с двумя мужиками остались, мне велено к вам ехать для доклада. В этом месте руду с песком легко будет добывать.