Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида. Страница 51

— Бегу спотыкаюсь, — мы медленно продвигались по кругу, и теперь поменялись местами — я стояла на его месте, а он на моём, спиной к кровати.

— Не дерзи, детка.

— Я тебе не детка, — я снова ткнула его в грудь, на это раз всей ладонью.

Получилось слишком неожиданно для него и для меня, потому что тычок был лёгоньким, а он полетел на кровать, не забыв прихватить и меня, вцепившись в левую руку, слава богу, не в гипс, он бы раскрошился от такого напора. Но в это раз, в кои-то веки, я приземлилась удачно — гипсом прямо ему в шею. И не смогла сдержать улыбку от маленькой, ничего не значащей победы.

Говорить он не мог, только кряхтел, и я сжалилась над убогим, перевернувшись на спину рядом с ним.

— Кхм, кхм!.. Детка, ты динозавр. Чуть не убила меня, — начал причитать Шер, массируя свою шею.

Это замечание я пропустила мимо ушей, вскочила на ноги и продолжила речь, богатую вопросами, а Шер сел на кровати и начал следить за тем, как я топчусь перед ним, делая по паре шагов то вправо, то влево.

— Хорошо, пусть будет, как говоришь, вы разговаривали, — согласилась я, решив, что умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт, то есть спорить такой умняшке, как я, с твердолобым, самовлюблённым эгоистом, не признающим свою неправду, глупо и бесполезно. — Но потом всё же прилетело мне, и я отключилась.

— Ага, тебе прилетело, — просиял Шерхан, гоготнув, нездоровый сарказм в нём перебивает любой намёк на нормальность напрочь.

— Это смешно? — не выдержала я.

— Нет-нет, ну что ты, — выдвинул он вперёд ладони в жесте отрицания, состроив удивлённую серьёзную мордашку.

— Так, — не буду обращать внимание на эту шутовскую бездарность. — Что я хочу знать? Вообще, конечно, всё, но по порядку.

Шер кивнул:

— Давай попробуем, малышка, — я скривила лицо, но отвечать не стала.

Он же специально нарывается. Ему нравится меня нервировать и затем хохотать над моей реакцией. А значит не стоит поддаваться и вестись на поводу у психа.

— Я потеряла сознание от твоего дубового кулака, — эта придурь гордо хмыкнула, — и ты вызвал «скорую» помощь?

— Не-а.

— А что тогда? — мои брови взметнулись вверх.

О боже, он решил меня сам вылечить что ли, врач недоделанный?

— Ну, Васёк вскипешился, испугался, что ты того, отправилась в мир иной, но я-то тебя знаю, и объяснил ему популярно, что ты живучая, как крыса.

— Я не крыса!

— Как. Я же сказал как, — успокаивающе оборонился Шер.

— Как, — передёрнула я. — И не как. И не крыса. Понял?

— Понял. Ты не крыса. И не как крыса. Но живучая, зараза.

— Прекрати меня оскорблять, — всполошилось моё достоинство.

— Поверь, детка, я ещё не начинал…

И что он зарядил: детка, малышка, киса, мася? Что вообще за слово такое «мася»? Блин, если спрошу, опять ржать надо мной будет. Но его словарный запас меня совсем не впечатлил.

— И не стоит. Дальше.

— Короче, он, чёртов Робин Гуд, решил поиграть в супергероя и потащил тебя в больницу.

— А позвонить и вызвать «скорую» нельзя было?

— Я же телефон посеял, думал всё, потерял, оказалось, что он вчера ночью из кармана выскочил и на полу комнаты остался. Если б С… — на лицо набежали тучи и он отвёл грозный взгляд в пустоту. Наверное, снова хотел сказать нехорошее слово, но сдержался. — Если б не позвонили, так и не нашёл бы.

Что за детские отмазки. У Васи же телефона не было с собой. И в самом отеле телефон отключили, скажем, за неуплату. Или им детишки кабель отрезали. А у толпы, собравшейся вокруг, наверное, ни у кого денег на счету не оказалось, а то камера работает, а позвонить никак. Се ля ви.

— Я рада, что твой мобильный нашёлся, и ты не обвиняешь более меня, что я его украла, спрятав в своей сумочке. Ясно-понятно, но вернёмся к разговору. Меня Вася на руках понёс, да? — я улыбнулась, выудив из истории приятный момент.

— Нет, @Нецензурная речь@, на плечо закинул, как мешок картошки, — огрызнулся Шер, — и потащил.

Я нахмурилась, Шерхан подошёл к окну и уселся на высокий подоконник. Достаточно интересная у него комната. Про такие принято говорить «своеобразная». Это когда хорошего сказать нечего, а плохое — язык не поворачивается, жаль обидеть. Мне Шера не жаль, но у меня что-то типа врождённых английских манер. Не чопорность и сухость, а этикет.

Вещи раскиданы, где только возможно — на полу; на чёрном кожаном диванчике; на люстре, совершенно не вписывающейся в данную обстановку в виду своей античности, зато на её острые концы очень удобно вешать футболки в прыжке; на огромной «плазме», стоящей напротив дивана; на мониторе и системном блоке компьютера, запрятанных в угол на полу, и на рядом поставленной в несколько стопок подборке дисков и пластинок; а также на широкой кровати, слишком большой для него одного, а кто сказал, что он проводит ночи в одиночестве, мачо, блин. Даже перед тем как сесть на подоконник, он смахнул оттуда груду шмотья. Ужасный неряха.

Заметив мой оценивающий взгляд, он поинтересовался:

— Ну как тебе моя берлога?

— Мило…

Он хмыкнул, не поверив моему «восторгу» (не умею я врать), и сложил руки на груди, мол, комментариев не потерплю. А я не продолжала. Меня сейчас интересует другое.

— Что дальше? Вы дошли до больницы?

— Что значит «вы»? Думаешь, я пошёл?

Вот же гад! Я умирала по его вине, а он даже не позаботился обо мне.

— Ты не пошёл?

— Я, по-твоему, что только что сказал? Ты слушаешь вообще? Сколько можно переспрашивать?..

— Просто удивлена, — очень тихо пробормотала я.

Не знаю, услышал ли он меня, но переспрашивать не стал, выдержав паузу, он продолжил:

— То есть я идти не хотел… но Васян меня уломал, — вот Василий — настоящий герой, не то, что этот шизанутый дебилоид, ещё и в окно уставился, как будто не со мной говорит. — Короче, мы пришли в больницу, тебя перевязали, обнаружив лёгкое сотрясение, и отправили домой. Потом ты проснулась, истерила, теперь я всё рассказал. Точка.

— Подожди-подожди, а как же наркоз?

— Какой наркоз? — включил непонятки муж.

— Эй, не надо меня держать за дурочку…

— Я тебя не держу. Вот, — он показал мне свои руки, — видишь? Никого не держу.

Клоун.

— Рассказывай, — я напустила в голос серьёзности, насколько была способна, сомневаюсь, что у меня хоть на сотую долю вышло, как надо.

Шер развёл руками.

— Хорошо, сдаюсь. Доктор тебе ещё и наркоз поставил…

— И зачем интересно?

— Слушай, я тебе говорил, что ты задаёшь слишком много вопросов? Точно. Ведь говорил. Ты какой момент не прочувствовала?

— Говори зачем.

— Зачем-зачем. За надом!

— Прекрати уже. Ты не в цирке.

— О! Ты ошибаешься. Ещё в каком цирке… И ты, кстати, тоже.

— Из меня плохая циркачка, — что за чушь, он совсем тронулся? — Какой цирк?

— Русский. Цирк отечественных психопатов.

— Ясно.

Я села на пол, прислонившись спиной к стене и зажав голову руками, то есть фактически одной рукой. Как можно с ним разговаривать? Он не может толком ни на один вопрос ответить. Дерзит, грубит, фривольничает, ругается. И как меня угораздило с ним связаться? Да я лох по жизни.

— Эй, — Шер легонько пнул меня носком по плечу. — С тобой всё в порядке?

Ему бы ещё каплю сочувствия в голос, и я может быть поверила, что он беспокоится. Я молчала, не отвечая. А что я могу ответить? Соврать и сказать, что всё хорошо? Да, могу. Но зачем? Или сказать правду, что всё — полный капец? Он и сам это знает. Или ему ситуация нравится? Он типа экстремал, тащится от непонятных действ и все такое? Как глупо.

— Да, всё фигово… — выдохнул он, так и не дождавшись ответа от меня. — Хреново, @Нецензурная речь@… Бестолковая ситуация. Как мы так, а? — он снова одарил меня лёгким пинком. — И развестись сейчас нельзя.

Я вновь ожила и подняла на него свой скорбный взгляд, вопрошавший «Почему?» Как бы это не прозвучало странно, но Шер меня понял и даже ответил: