Тень великого колдуна (СИ) - Шумских Светлана Геннадьевна. Страница 16

— Придумываешь. — Неуверенно пробормотал Симруг, присаживаясь рядом на корточки. — Тогда… тогда ты должна была получить все его могущество!

— Хозяин в отличие от тебя, не гидж. У меня полностью отсутствует магический резерв, и я не могу воспользоваться ни одним серьезным заклинанием. Я выполняю для него разного рода поручения. Какие вас не касается. Что еще… недавно в награду за примерную службу, я получила отпуск, который задумала посветить спокойному отдыху, путешествиям по интересным местами новым приятным знакомствам, чем и наслаждаюсь до сих пор.

Я предельно осторожно повернулась на левый бок, подтягивая к себе лежащую неподалеку куртку. — Теперь вы знаете всю правду. — Критический осмотр истерзанной одежки на свет вызвал горестный стон, и заставил зажмуриться от чрезмерного избытка этого самого света. — Приятно было познакомиться.

— Что ты имеешь в виду!? — Подозрительно прищурился Тимхо.

— А к чему разводить церемониал? — Ощерилась я. — Всем известно, что любой договор с игигом считается недействительным. Так что нечего стесняться, можете плюнуть мне под ноги и смело разбегаться с криками!

— Я вовсе не собирался расторгать с тобой договор!

— А как же священный долг каждого шумберца? — Это звучало настолько нереально, что я в конец разнервничалась. — Короче, хватит втирать мне уши! Не бойся, можете спокойно уходить, я вас не трону.

— Чем определяется человечность, Умбра? — Тимхо посмотрел мне в глаза. Открыто. Серьезно. Не пытаясь спрятаться за сторонними жестами. — Не словами, не внешностью, не происхождением, а мыслями и поступками. Ты помогла мне, когда любой бы отвернулся, ты спасла нам жизнь, рискуя своей, и мне все равно кто ты. Я хочу, нет, я прошу, чтобы ты осталась с нами.

Неужели не врет? Не врет. Но ошибается. Если я когда и рисковала своей шкурой, то только ради себя, и если бы была возможность, сбежала бы без всяких сожалений. К горлу подступил комок. Я отвела взгляд.

— Что, и другие так думают?

Другие ответили мне ухмылкой в бороду с безразличным пожатием плечами и энергичным киванием, от которого косички двумя змейками запрыгали над взлохмаченной макушкой.

— Ну, тогда ладно…  — Пробормотала я, тут же обозвав себя идиоткой. Эх, надо было воспользоваться возможностью и распрощаться со всей честной компанией! Вернулась бы в порт на ярмарку…  потому что, чем больше я раздумывала над целью нашего путешествия, тем больше уверялась в его бесполезности. С помощью природной магии можно предотвратить недуг, затормозить его развитие, но вылечить уже существующую болезнь нельзя. Так что, скорее всего, вся эта легенда про озеро — пустая сказочка, спасающая от отчаяния, но не имеющая под собой реальных фактов. А если даже таковые и были, то наверняка за столько лет уже успели обрасти домыслами настолько, что их теперь на трезвую голову друг от друга и не отличить. У Шушуни, нет никаких шансов…

Чтобы заглушить злость и непонятное смятение (какое мне, в принципе дело, до какой-то вредной пигалицы), я принялась чаровать дыры на куртке.

— Ты что!?

Истошный крик Тимхо застал меня врасплох.

— А что такое?

— Тебе же нельзя колдовать! — Паренек буквально вырвал у меня одежку, и с возмущенным видом уволок на противоположную сторону от черного круга кострища. — Лучше вручную зашью.

— Не волнуйся, у него золотые руки. — Шушуня осмелела и снова пристроилась рядышком, рассматривая меня, заворожено приоткрыв рот, как будто с последней встречи у меня отросла длинная курчавая борода до пояса.

— Ага, наслышана. Вернее, насмотрена. Надеюсь, рукоделие ему дается лучше, чем малеванье вывесок для корчем.

Мальчишка густо покраснел, но предпочел не ввязываться со мной в словесную перепалку, сделав вид, что полностью поглощен сложным процессом продевания строптивой нитки в игольное ушко.

А если серьезно, то в глубине моей души, вопреки желанию, зрело уважение к этому вихрастому нескладному пареньку. Ибо дворянин не гнушающийся, а главное умеющий вести хозяйство, шить, готовить и заниматься ремонтом такое же редкое явление, как скаковая черепаха. Обычно разжалованная знать предпочитает спиваться и побираться у храма или же решает финансовую проблему кардинально (кончая жизнь самоубийством), только бы не скатываться до унизительного честного труда.

Так низко пасть в глазах высшего общества, да еще и при живом то дядюшке! Я уже открыла рот, чтобы отыграться на Симурге, но он видно что-то почуял, нахально перебив меня на полуслове.

— Умбра, почему ты таскаешь такую странную одежду? Тебе не жарко?

— Напротив, мне постоянно холодно. — Я досадливо отпихнула назойливую девчонку, и, кривясь от боли, осторожно поднялась на ноги. — А при трансформации, вообще, мерзну. Гёт, да отойди ты, не путайся под ногами!

Последнее относилось к Шушельге, вившейся вокруг с настойчивостью голодной мухи. Вместо того чтобы обидеться, девочка шустро отбежала на безопасное расстояние и уставилась на меня с неподдельным, но явно нездоровым обожанием.

— Умбра, а ты людей кушаешь? — С надеждой спросила она. — Нет, здоровье берегу. Отстань малявка.

— Умбра, а покажи еще, как ты превращаешься в тень!

— Обойдешься.

— Ну, пожалуйста…

— Светлые воды! — Я зажала руками уши и попятилась, уткнувшись спиной в Симурга.

Как ни странно тот не стал брезгливо отскакивать в сторону и даже… галантно придержал-приобнял меня за плечи! Теперь уже отскочила я, подкрепляя свое негодование цветастым выражением на аморейском. Нет, кто кого должен боятся?

— Мы рады, что ты идешь на поправку, мерзкая пустынница! — Рядом возникло новое действующая на нервы лицо, то есть морда. На этот раз верховный клюзай появился в гордом одиночестве. — Как и обещали, мы щедро наградим вас! Красивыми каменьями…

На земле пестрым букетом расцвел внушительный курганчик самоцветов. От счастливых улыбок и алчного сияния глаз на поляне заметно посветлело.

— … и серебром!

Рядом шлепнулся внушительный мешочек рыжей кожи, перетянутый веревкой. В этом месте количество счастливых улыбок резко поубавилось.

— Эй, это же мой мешок! — Возмущенно подскочил Тимхо, охлопывая себя по бокам. — Ой, и папин браслет пропал!

Махнур Великолепный заморгал желтыми глазками, смущенно кашлянул, и внезапно крикнул на весь лес пронзительным визгливым голосом. — Изыкай!

— Извиняемся, ваша милость. — Пристыжено пробормотал кто-то. — Попутали-с. Исправим-с.

Тут же материализовался золотой браслет, горстка серебряных монет…  и большой овальный медальон, подозрительно смахивающий…

Я ошалело пошарила за воротом рубашки, как и следовала ожидать, обнаружив бессовестное отсутствие своей собственности на рабочем месте. Когда только успели, черти?

— Забирайте, теперь это все ваше. Меч, кстати, тоже можете оставить. — Снисходительно разрешил повелитель додо, не обращая внимания на наши вытянувшиеся лица. — Дождитесь, пока зайдет светило. Следуйте за ним и выйдете, куда хотели. Все, аудиенция окончена, прощайте, пустынники!

Клюзай качнул ушами, противно проскрежетал клювом напоследок, и медленно растаял в воздухе, словно клочок лесного тумана.

Закатное небо нарядилось в роскошный темный пурпур, ниспадающий сверкающими складками облаков.

— Кстати, — задумчиво произнесла я, разглаживая перештопанную куртку, которая льстиво вздувалась на груди, хотя почему-то тремя буграми. — Я вспомнила, кто такие додо.

— И кто? — Симург оторвался от созерцания заходящего солнца и с интересом приподнял черную бровь. Где-то невдалеке слышалось журчание ручейка.

— До Великого Потопа их называли Дор-доу, живой лес. И клюзаи и лес составляют одно существо, настолько же древнее, насколько неизученное. Такой лес живет сразу в двух мирах, по обе стороны Порога. В общем, выглядит, как скопление деревьев, кустов и трав, но обладает единым сознанием и магическими способностями. С большой натяжкой можно назвать дор-доу хищником. Он заглатывает путников, а его, так сказать пищеварительные органы, клюзаи забирают у них еду и полезных вещи, наедаясь сами и одновременно насыщая весь организм дор-доу.