Голодные Игры глазами Пита Мелларка (СИ) - "Mary_Hutcherson". Страница 23

Готовить к Играм нас будут в катакомбах под ареной, поэтому Порция дает мне халат, и мы идем на крышу. Не проходит и минуты, как над нами нависает планолет, из которого выпадает лестница. Как только я притрагиваюсь к ней, меня будто парализует.

Лестница поднимает нас внутрь, и ко мне подходит женщина со странным прибором в руках, чтобы ввести следящее устройство.

Следом за мной поднимается Порция и ободряюще похлопывает по плечу. Нас ведут в каюту, в которой уже приготовлен завтрак. Абсолютно не хочу есть, и даже больше того, я уверен, что меня стошнит, если съем хоть маленький кусочек чего-нибудь.

— Пит, постарайся поесть хотя бы немного, — уговаривает Порция, — кто знает, что будет на арене, может, там вообще не будет еды.

— Тогда мы умрем очень быстро, а смерти без зрелищ никому не интересны.

— И все-таки тебе надо поесть.

В итоге съедаю половину того, что лежит у меня на тарелке, убеждая себя, что Порция может оказаться права.

Когда мы подлетаем к стартовому комплексу, окна в планолете затемняют, и сквозь них уже ничего не видно.

— Зачем? — интересуюсь я.

— Трибуты не должны знать, что будет на арене.

Планолет останавливается, и мы по очереди спускаемся по лестнице в какой-то люк. Порция ведет меня в комнату, отведенную специально для меня. Каждый год арену строят заново, так что я первый и последний трибут, который побывает здесь.

Иду в душ и наслаждаюсь теплыми струями воды, скорее всего, в последний раз в жизни. А когда выхожу из ванной, Порция уже разглядывает мой костюм, для арены. У всех они будут одинаковые. В этом году это коричневые брюки, светло-зеленая футболка, коричневый ремень и ветровка с капюшоном.

— Что-то не так? — спрашиваю я.

— Нет, все так. Просто я смотрела, в чем особенность этой ткани.

— И в чем ее особенность?

— Ветровка не пропускает тепло, а ботинки влагу. Так что, возможно, будет холодно и сыро. Может быть, что-то вроде леса или болот.

— Не сильно обнадеживающе, — говорю я.

— Это только мои предположения.

И все равно, какой бы не была декорация, там будет ад. От этой мысли у меня опять начинает болеть живот.

Порция помогает мне одеться и говорит, чтобы я убедился в том, что одежда сидит удобно. Я хожу, приседаю и бегаю, пока не убеждаюсь, что все идеально.

— У тебя есть вещь, которую ты хочешь взять с собой? — спрашивает она.

В этот момент меня будто прошибает током. Мои записки! Как я мог их забыть?

— Я забыл их в тренировочном центре, — отвечаю я.

— Ты говоришь не о тех бумажках, которые искал утром?

— Да, о них, — хотя я не помню, что вообще что-то искал.

— Пит, они лежат у тебя в кармане халата, — говорит Порция и идет в ванную и возвращается с моими записками. — Ты что, совсем не спал?

— Пару часов, — неуверенно говорю я и засовываю бумажки в кармашек ветровки, — не помню, чтобы я брал их с собой.

— Тебе надо проснуться, я закажу кофе.

Она уходит, а я остаюсь в комнате один. Теперь, когда мои записки со мной, становится спокойнее. Во-первых, они символизируют, что в меня кто-то по-настоящему верит, а во-вторых, этого «кого-то» не накажут, если случайно обнаружат их в комнате. Все мысли в моей голове спутаны, но план, придуманный Хеймитчем, я помню во всех подробностях.

Порция возвращается с двумя кружками и отдает одну мне.

— Редкая гадость, но помогает проснуться.

Делаю глоток. Да, совершенно точно, напиток — гадость, но допиваю все до последней капли. Во рту остается неприятный привкус и осадок.

— Будто пыли пожевал, — говорю я и ставлю кружку на стол.

Порция усмехается и пересаживается на диван рядом со мной.

— Хочешь поговорить? — говорит она почти шепотом.

— У меня все спуталось в голове. Такое чувство, что все происходит не со мной, — откровенно признаюсь своей стилистке и вижу искреннее сочувствие в ее глазах.

— Расскажи мне все, что хочешь, и все станет на свои места.

— Я никогда не мог подумать, что все случится вот так, — отвечаю я. — Я до сих пор не могу поверить, что в таком возрасте мне приходится думать о смерти.

— Не думай о смерти, Пит. Поверь, это не приведет ни к чему хорошему. У тебя есть цель, верно? — я киваю. — Так вот, когда ты окажешься на арене, выкинь из головы абсолютно все, кроме этой цели. Прежде чем сделать что-то, думай: «Это поможет мне или помешает?». Я уверена, что у тебя все получится. Но даже если что-то пойдет не так…. — она замолкает, чтобы подобрать слова. — Даже если у тебя не получится спасти Китнисс, постарайся победить.

— Я не смогу вернуться домой без нее…

— Ты поможешь своему дистрикту, своей семье.

— Я не смогу, — повторяю я.

— Я тоже думала, что никогда не смогу начать жить заново после смерти моих родных. Но каким-то образом у меня все получилось. Первое время я жила будто во сне, а сейчас рада, что когда-то давно смогла перебороть себя.

— Для этого надо иметь очень сильный дух, — говорю я.

— У тебя дух намного сильнее моего, ты добровольно жертвуешь собой ради любимой. Я не знаю, смогла бы я так, — она обнимает меня за плечи одной рукой.

— Надеюсь, все получится, — шепчу я.

— Все получится, Пит. Не сомневайся.

Наш разговор прерывает громкий гудок — знак, что трибуту пора отправляться на арену. Я встаю и иду к диску, который поднимет меня наверх.

— Если вдруг у тебя больше не будет сил бороться, вспомни о том, что дома тебя ждут люди, которым ты нужен. Вспомни обо мне. Вспомни о семье Китнисс. Ты удивительный человек. И, чтобы не случилось, я всегда буду тебя помнить, — Порция пытается говорить спокойно, но по блестящим глазам и дрожи в руках нетрудно догадаться, что на самом деле происходит у нее внутри. Очевидно, что держится она только ради меня.

— Обещаю бороться до последнего, — говорю я, и она крепко меня обнимает.

Встаю на металлический диск и глубоко вдыхаю.

— Удачи, Пит, — слезы все же прорываются через защиту, но она быстро смахивает их ладонью.

Через секунду, отрезая меня от внешнего мира, опускается прозрачный цилиндр. Порция улыбается мне натянутой улыбкой и кивает. Стараюсь улыбнуться в ответ, но ничего не выходит. Диск начинает медленно подниматься на поверхность, и на секунду меня ослепляет ярким светом. Судорожно начинаю моргать, пока мое зрение не приходит в порядок. Оглядываюсь по сторонам. Впереди меня блестящий Рог Изобилия, вокруг него на своих дисках стоят 23 трибута. Мы со всех сторон окружены лесом (Порция была права). Слева — озеро. Всюду на поляне у Рога разбросаны припасы: оружие и рюкзаки с непонятным содержимым. Все, что мне сейчас нужно, это бежать в лес подальше от всех трибутов, а потом выследить профи и попасть к ним в команду.

На всю арену раздается голос Клавдия Темплсмита:

— Леди и джентльмены, семьдесят четвертые Голодные Игры объявляются открытыми!

Ну что ж, добро пожаловать.

Теперь у меня есть шестьдесят секунд на то, чтобы собраться и унести ноги прочь отсюда. Осматриваю припасы по близости, но нет ничего, что можно схватить без вероятности столкнуться с другими трибутами. Пробегаюсь глазами по всевозможному оружию, и мой взгляд останавливается на блестящем луке. Его будто положили специально для Китнисс. Но она не сможет его взять, потому что Хеймитч дал нам обоим одинаковые указания. Или все-таки…? Я быстро огладываю всех трибутов и нахожу глазами Китнисс, она тоже смотрит на лук и… она что, собирается бежать туда? Сердце у меня начинает колотиться, как бешенное. Она оглядывается и видит меня, одними губами проговариваю: «НЕТ!». Девушка внимательно вглядывается в меня, и именно в этот момент звучит гонг. Молниеносно спрыгиваю со своего диска и бегу, что есть силы, в сторону леса. Позади меня раздаются крики. Уверен, уже есть первые жертвы.

Итак, шаг №1: спастись в бойне у Рога. Пока все идет по плану. Забегаю за кромку леса и внимательно смотрю на поле сражения. Быстро пробегаюсь глазами по всем, кто сейчас сражается, и замечаю Китнисс. Она вырывает из рук у здоровенного парня, по-моему, из 9 дистрикта, оранжевый рюкзак. Вдруг этот парень ослабляет хватку и падает на колени. Его убила явно не Китнисс. На расстоянии десяти метров от них никого нет, но зато еще через пять метров стоит Мирта, это она убила парня ножом. Следующее, что я вижу, это как ее нож летит в сторону Китнисс. На секунду решаю, что всему пришел конец, но, к счастью, вижу, как за секунду до того, как нож попал бы ей в голову, она натягивает рюкзак повыше, и нож втыкается в него. Китнисс, будто ничего не случилось, оглядывается и убегает в лес.